— Не успеет, — беспечно хмыкнул он, явно стараясь из холодной машины для убийств, работающей на адреналине и тестостероне, стать моим домашним Левой, — тебе тоже нужна повязка новая.
Я опустила взгляд на окровавленную штанину и только тогда ощутила, как дрожит и подгибается нога. Хотя боли было не так уж и много.
До темноты в нашем состоянии высовываться было глупо, так что мы заперлись в машине. Перевязали друг друга, целуясь и обнимаясь по мере возможностей, перекусили консервами и легли читать каждый свою книгу.
— Это дерьмо же через слюну передается! — внезапно встрепенулся Лева после очередного медленного и чертовски нежного поцелуя.
— Какая разница? — пожав плечами, я улыбнулась.
Мне все равно с ним вместе умирать. Я уже отошла от его экстремального самолечения, совершенно расслабилась в теплых объятиях, снова доверив беспокоиться о наших жизнях мужу. Удивительно легко стали беды и потрясения проскальзывать мимо моего сознания, не задерживаясь и не волнуя меня слишком долго. Видимо, приспосабливаюсь…
Я даже подремала немного, слушая тихое дыхание мужа, и ближе к вечеру мы стали сгребать в одну кучу все, что собирались взять с собой в другую машину. И, когда брюнет вдруг направил пистолет в окно, я даже вздрогнула. За стеклом мужчина разжал кулак, которым собирался постучать по стеклу, и медленно поднял руки. Ах, да, этот гребаный механизм-джипоубийцу же кто-то сделал…
И не думая вылезать, Лев так и сидел, хмурясь. Оружие в его руке мелко, почти незаметно подрагивало, а я с запозданием вспомнила, что новокаин — штука недолгоиграющая, наверное, ему чертовски больно…
— Мы хотим помочь! — прокричал за стеклом человек.
Вроде бы, просто человек. Но пока что инопланетяшки и зомби вместе взятые причинили нам меньше вреда, чем обычные люди.
— Мы! — зло и тихо выплюнул Лева. — Не меньше пяти лязгающих кучей стволов мужиков, двое из которых сейчас возятся с ебаниной, угрохавшей мой джип! Хуясе помощь, чтоб ты, сука, сдох!
Разумеется, новая потенциальная угроза его не слышала, но выражение лица говорило громче слов. Меня только интересовало, как он их разглядел или услышал? Вот что значит “боевой опыт”!
— Выходите из машины! — в ультимативной форме приказал прикидывавшийся добреньким мужик.
Щелчки предохранителей и силуэты его сопровождающих даже я не могла пропустить мимо внимания. Вот же не везет, ну хоть неделю бы спокойно пожить! Опять Лева будет убивать, а меня будут пытаться сделать проституткой за еду? А сможет ли раненый Лев нас спасти? Умирать, конечно, вместе, но от чужих рук не хочется.
Скрипнув зубами, брюнет коротко глянул на меня и чуть качнул головой в сторону двери. Хорошо, что я не разувалась с последнего выхода из салона, думаю, очередным захватчикам не понравилось бы, если бы я начала копошиться под сиденьем.
Выбравшись на вечернюю прохладу, я поежилась.
— И какие условия? — почти рыкнул Лева, пытаясь заслонить меня собой.
Я стояла в шаге от машины и никак не ожидала ощутить крепкую хватку на горле.
— Только пискни, — еле слышно предупредили прямо в ухо.
Лева, конечно, иногда вел себя так, будто у него глаза на затылке, но для этого нужен был звук. Рисковать остатками наших покореженных жизней не хотелось, так что я даже губу прикусила, чтобы не всхлипнуть. Мне не было страшно. Как-то уже давно не страшно. Видимо, весь запас страха уже кончился. Нормальные люди за всю жизнь столько не боятся, сколько я боялась с начала игры.
— Вы пойдете с нами, — просто пожал плечами романтик с большой дороги, — нам нужны бойцы и рабочая сила.
— А моя жена? — чуть агрессивно уточнил Лев, сжав кулаки.
— Женщин у нас хватает, твоя нам без надобности, — ухмыльнулся предводитель.
Я бы вскрикнула от неожиданности, когда прямо над ухом раздался одиночный выстрел, но лишь прокусила себе губу, помня о предупреждении, и втянула голову в плечи. Пнув меня стопой по щиколоткам, державший меня мужчина толкнул меня в плечо, и я шумно завалилась на бок. Мне знаком показали молчать, и я замерла, не понимая, к чему это все вообще. Если хотели меня убить, то почему не убили?
Лева медленно расслабил руки. И вдруг рухнул на колени, как подкошенный. Я уж испугалась, что в него выстрелили по-настоящему, но крови не было видно. Его заколотила крупная дрожь, он глухо невнятно застонал, и до меня дошло. Он решил, что меня убили. Последнее, что у него осталось.
Я дернулась было, хотела наплевать на все запреты и сказать, что цела, но его уже довольно сильно ударили прикладом в висок. Мой муж свалился рядом со мной, как мешок картошки, упал явно на раненую руку.
Но тут и меня настигла тьма.
========== Часть 17 ==========
Я очнулся рывком, как и всегда. Жжение в плече не проходило. Пришлось задышать чаще, а с губ само собой рвалось тихое признание:
— Я ничего не знаю…
Они снова придут, придут, а я даже не могу никуда деться! Вскочив, я рухнул на колени, почти не чувствуя ног. Двигалась только правая рука, вместо левой была лишь посиневшая безжизненная плеть. Я отполз по бетонному полу в угол, вжался в спасительные холодные стены, видя лишь смутные очертания.
Со скрипом открылась дверь. На моссадовце не было чалмы, как и всегда, лишь темная форма.
— Я ничего не знаю! — втянув голову в плечи, я прикрыл затылок работающей рукой. — Пожалуйста, не надо, я ничего не знаю, ничего, не надо больше… — тихий металлический лязг заставил меня жалко скулить: — Не знаю, не знаю, не знаю, пожалуйста!..
А правда ли я не знаю? За этим лязгом всегда следовала боль, это вот я знаю. Забил озноб, дрожь пробирала до костей, стучали зубы. Сказать бы — и пристрелит. Сказать бы — и все кончится. А он знает, что я знаю, иначе давно бы убил меня, а не держал столько времени, не пытал бы. Но я не помню, знаю ли я!
Дверь снова скрипнула. Еще один. Начальство. Когда приходит начальство, мне приходит пизда. Опять добела раскаленная проволока, перебитые суставы, и все, что я могу:
— Я ничего не знаю, — повторять, как мантру, — я ничего не знаю, — на русском, они понимают, — я ничего не знаю, — униженная дрожащая просьба оставить в покое, не мучать больше, — я ничего не знаю…
Боли не было, а я ждал. Осторожно глянув из-под руки, я увидел только пустую комнату. Ушел. Не может быть. Сегодня у него выходной, когда он не бьет меня. Я дожил, блять, я прожил еще неделю! Скорее бы это кончилось… Надеюсь, он не придет поболтать. Он будет злиться, если я буду отвечать только, что ничего не знаю, будет лениво и наотмашь бить тыльной стороной ладони по щекам. Но это только к вечеру. Пожалуйста, пусть им уже надоест, пусть убьют меня!
Стоп.
Стоп.
Стоп.
Не та комната. Кровать, а не собачья подстилка в углу. Так жутко лязгающий поднос на столе. Я не в тюрьме Моссада. А пробуждение было похоже…
Тряхнув головой, я окончательно сбросил пелену забытого жуткого ужаса от цикличных пыток, доводивших меня до кататонии. Лет пятнадцать уже прошло, даже шрамы все я пластикой убрал. Больше никакой каленой проволоки и иголок под ногтями. Все хорошо. Надо взять себя в руки.
Аккуратно приподняв футболку, я прищурился, разглядывая торс. Вот тут, под правым нижним ребром был ожог размером с ладонь, вонявший паленым мясом две недели. А сейчас гладкая кожа и маленький тонкий шрамик. Облегченно выдохнув, я прижался затылком к стене. Все мои войны закончены. Все хорошо. Можно успокоиться.
Помогая себе правой рукой, я встал, преодолевая слабость в подгибающихся коленках. Давай, Лева, ты ж мужик! Чего как баба тут всхлипываешь над призраками прошлого!