Мне же «проездной документ» достается только до Ростова – промежуточного пункта посадки. Беру и его – все же ближе к Житомирской области.
Вылетаем!
В Ростове мчусь в первых рядах и – прямиком к стойке. Билетов нет.
– Ну, слышу, что по телеграмме! Однако если билетов нет, то предъявите хоть сто телеграмм, откуда они возьмутся?! – гневно вопрошает кассирша.
Бегу к администратору. На ходу слышу, что объявляют посадку на киевский рейс. Бред какой-то! Умер самый дорогой человек, а его похоронить достойно нельзя.
Как супруга в таком состоянии будет там добираться одна? И когда на Украину попаду я?!
Вижу удивленное лицо администратора: оказывается, я свой гневный монолог произношу вслух. Не знаю, то ли это подействовало, то ли, действительно, кто-то уважаемый в последний момент отказался лететь, но билет мне продают. В самолет сажусь последним, когда в кабине уже заняли свои места пилоты.
В Борисполь прилетаем в обед. Мчимся на «Полете» на площадь Победы, оттуда – на площадь Шевченко. Выбор небогат. Если ждать три часа и ехать автобусом, отца похоронят без нас. Остается такси. На которое катастрофически …не хватает денег. Однако иного выхода нет.
Иду к машине с шашечками и начинаю договариваться. Мол, расплачиваюсь сразу по прибытию в село, а в залог отдаю обручальное кольцо.
– Оплата в оба конца, знаете? – вопрошает водила.
– Знаем!
И машина вихрем срывается с места.
С трассы на село такси сворачивает в начале четвертого. Вот там, за пригорком, и кладбище. Мы видим, как его медленно покидают люди. Не успели совсем чуть-чуть...
Машину сельчане замечают издалека и нам машут. Останавливаемся. Первым делом прошу одолжить мне денег, рассчитываюсь с водителем, забираю назад кольцо.
Оглядываюсь – супруги рядом нет.
– Где она? – спрашиваю родственников.
– На кладбище. Пошли и ты!
Оказывается, гроб опустили в могилу, а яму накрыли досками и слегка присыпали сверху землей. С тем, что если мы подъедем завтра, дать нам возможность попрощаться с покойным.
Печальный обряд мы совершаем тут же, и отец жены навечно обретает покой на сельском кладбище.
Вояж 4. Микроскопическое попадание
(1982 г.; г. Ашхабад, ТССР – г. Киев, УССР)
До чего же тесен мир! В отпуске, конечно же, не могли не побывать в Киеве. Шагаем Крещатиком. Слышим возглас:
– О, привет!
Поворачиваемся. Перед нами – мой однокурсник Толик Терещенко.
В городе – два с половиною миллиона населения плюс приезжие. Мы могли быть в отпуске в другом месяце. Могли идти по центральной площади столицы в другой день. Могли в этот, но тремя минутами раньше или позже.
И, надо же, повстречались!
Но это еще не все. Пообщавшись с Анатолием, садимся в троллейбус и едем на центральный автовокзал. На площади им. Толстого чувствую, что некая дама уже минут пять не сводит с меня глаз. Бросаю на нее взгляд. Кажется, где-то когда-то видел. Скорее всего, учились вместе в университете на разных факультетах или жили в одном общежитии. Но как теперь вспомнить?
Между тем дама, осмелев, говорит:
– Извините, вы случайно не в Туркмении живете?
– Да! – более чем удивленно отвечаю.
– Вы меня, конечно, не узнали?!
– Извините, нет! Хотя лицо знакомо...
– А Чарджоу помните? Когда вас в поезде обокрали?
Ну, как же! Теперь вспомнил. Ирина Ициксон, ответственный секретарь тамошней областной газеты, которая из партийных взносов одолжила мне денег на гостиницу, харчи и обратный билет. Плохо, что не узнал своей спасительницы, но ведь виделись всего лишь раз в жизни. Благодарим ее еще раз – уже вместе с супругой за оказанную некогда поддержку.
И разъезжаемся в разные стороны, не переставая удивляться. Где Чарджоу, где Пирятин, в который направлялись, где площадь Льва Толстого, а мы оказались в одно время в одной точке.
В масштабах страны – микроскопической.
Вот это попадание!
Вояж 5. Мусульманско-христианское погребение
(1990 год; г. Ашхабад и г. Небит-Даг, ТССР)
Пребывая в Небит-Даге скоропостижно скончался редактор отдела партийной жизни газеты «Туркменская искра» Реджеп Тойджанов. Хоронить его решили по месту смерти. Представлять газету на церемонии погребения поручили мне.
Мчались туда – 450 км - на редакционной «Волге» в густейшем тумане. Благо, водитель Сергей Прач в прошлом – профессиональный гонщик. И то один раз на крутом повороте едва не вылетели за пределы трассы.
Что касается похорон, то – привычное печальное действо. За исключением единственного штриха. Туркмен по многовековой традиции хоронят не в гробах, а в саванах. Власти же это запрещают. И особые строгости - если речь идет о члене партии. Покойный же Реджеп Тойджанович – не только заведующий отделом партийной жизни центральной республиканской газеты, но в прошлом – еще и 1-й секретарь Кизыл-Арватского райкома КПТ.
Я все ломал голову: как родственники и друзья выйдут из столь щекотливой ситуации?
Вышли очень просто. Несли покойного до кладбища в гробу. Прощание тоже происходило у него же. А когда настал момент опускать тело в могилу, туркмены очень организованно и умело оттеснили славян от места погребения. И там, за стеной спин, усопшего быстренько «перекантовали» в саван и опустили в яму.