Обе стороны сознательно исключили из своего состава фельдмаршала Гинденбурга и министра Сазонова, двух человек столько сделавших для начала войны, и чье присутствие на встрече вызвало бы массу ненужных трений и неудобств.
В начале встречи, господин Эбер высказал глубокую благодарность России за существенную помощь в подавлении мятежа, оказанную русскими батальонами германской стороне в самый критический момент противостояния. Тогда, по словам Эбера всё решали часы и минуты, и не ударь русские пулеметчики по вооруженной толпе рвущейся к рейхстагу, не поддержи казаки малочисленную охрану рейхсканцелярии, неизвестно как развернулись события дальше. В ответ, Алексеев сказал, что был рад оказать любую помощь новому немецкому государству, но очень желал бы, что бы впредь их сотрудничество носило более мирный характер. Вся беседа согласно протоколу велась через переводчиков, хотя Алексеев и Бахметьев прекрасно понимали немецкий язык.
- Знает ли господин Эбер, что Англия и Франция заняли исключительно жесткую позицию в отношении Германии? В частности премьер Клемансо требует перенести франко-германскую границу за Рейн, а новый военный министр английского кабинета господин Черчилль настойчиво предлагает вообще вернуть Германию к состоянию 1870 года, разделив её на несколько независимых государств; Баварию, Саксонию, Пруссию и так далее.
От этих слов лица немецких собеседников генерала Алексеева заметно побледнели. Эбер с испугом откинулся на спинку стула и воскликнул:
- Это невозможно. Нет, это решительно невозможно.
- Мы так же считаем, что предложение господина Черчилля представляет собой слишком уж радикальный вариант, абсолютно не считающийся с нынешними реалиями. Для нас подобная постановка вопроса совершенно не приемлема и мы будем самым решительным образом противостоять этому господин президент – заверил Эбера Верховный правитель.
- Россия видим Германию исключительно единой страной, но не всё на переговорах будет завесить только от нас. Вы должны прекрасно понимать всю трудность и сложность нашего положения, поскольку нашей позиции будут противостоять три лидера мировых держав, а если считать с Италией то все четыре.
- Да конечно господин генерал, мы вас прекрасно понимаем и надеемся, что ваше видение нашего положения послужит краеугольным камнем дружеских отношений между нашими странами.
– как ни в чем не бывало, произнёс Ратенау. На него как опытного дипломата, известие о планах Черчилля не произвели такого уничтожающего воздействия как на Эбера и Шейдемана.
- Мы хорошо видим различия между прежней империей и нынешней республикой, но этого не хотят видеть наши союзники по Антанте и переубедить их будет очень непросто – сказал Бахметьев. – Понимает ли немецкая сторона, что при заключении мира, Франция и Англия однозначно потребуют от Германии значительных территориальных уступок и на это придётся идти, как бы не было больно, ради спасения страны?
- Что вы подразумеваете под словом значительные уступки? - нервно спросил Эбер.
- В первую очередь это немецкие колонии в Африке и Азии. Все они заняты либо британцами, либо японцами, я имею в виду Новую Гвинею и Циндао – пояснил дипломат. – Необходимо отдавать себе отчет, что все эти земли полностью утрачены для Германии, но торг вокруг них даёт вам хороший шанс уменьшить аппетиты Клемансо и Ллойд Джорджа.
Бахметьев сделал многозначительную паузу но, не встретив гневных протестов от собеседников, продолжил говорить.
- Что касается Европы, то здесь немецкому народу, безусловно, придётся расстаться с Эльзасом и Лотарингией. Это главное требование французов и по заявлению Клемансо этот пункт мирного договора не подлежит обсуждению.
Гнев и тоска разлились по лицам Эбера, Ратенау и Шейдемана, для которых вопрос об обозначенных землях был вопросом чести. Сменив название, флаг и конституцию, все трое в душе оставались гражданами великой империи и всяческое унижение её, больно отдавалось в их сердцах.
- Это единственная территориальная уступка, по которой мы согласны поддержать требования наших союзников. Все другие предложения о пересмотре границ Германии на западе, не получат нашего одобрения.
- Вы коснулись наших западных границ, господин Бахметьев, но разве у союзников есть намерения изменить наши восточные границы? Стоит ли нам понимать, что ваша прежняя позиции по отношению к нам изменилась, и у вас появились территориальные претензии? – испуганно спросил Эбер.
- Нет, господин президент. Хочу сразу успокоить вас, что позиция моей страны по территориальным претензиям остаётся прежней, но вот Англию и Францию имеют большие планы по изменению вашей восточной границы. Клемансо и Ллойд Джордж усиленно сколачивают себе новых союзников на развалинах австрийской империи и в первую очередь среди чехов и поляков - учтиво пояснил Алексеев.
- Согласно последним данным, полученным нашими дипломатами в Париже, по плану Клемансо к чехам должна полностью отойти Богемия и Моравия, а так же возможно восточная часть Тюрингии и Баварии. В противовес нашим польским владениям, из числа бывших австрийских земель англичане намериваются создать независимое польское государство со столицей в Кракове, к которому будут присоединены Силезия, часть Померании и полностью территория Пруссии. Таким образом, британцы стремятся создать вокруг на своеобразный кордон, который разъединит наши страны.
- Мы будем защищаться! Мы обратимся к армии и народу! – громко воскликнул Шейдеман, но Эбер только вяло махнул рукой и чуть слышно, обречено произнес: - бросьте Филипп, это бесполезно.
Из всех присутствующих немцев, один только Ратенау не потерял голову от страшной картины расчленения страны и вежливо произнес, обращаясь к Алексееву:
- Продолжайте господин генерал, мы вас внимательно слушаем.
Верховный правитель благосклонно кивнул головой дипломату и продолжил говорить:
- Всё это господа я говорю не из желания запугать вас, а только для того, что бы вы лучше представляли себе всё то, что могут потребовать от вас при заключении мирного договора. Мы, конечно, попытаемся противостоять планам господ Клемансо и Черчилля, реализация которых сразу отбросит Германию на сто или двести лет назад, а это не в наших интересах. Как было неоднократно заявлено нашими представителями, мы видим Германию исключительно дружественной нам страной, единой и не делимой.
Пока наши войска стоят в рейнских землях, ни какого выделения их из состава Германии в том или ином виде не будет, это я заявляю вам со всей твёрдостью и уверенностью. Мы согласны на изъятие у вас земель Эльзаса и Лотарингии и только, ни какие другие кардинальные изменения ваших западных границ мы не приветствуем.
Что же касается восточных границ, то здесь я не могу дать таких же твёрдых гарантий. Англии и Франции очень нужно независимое польское государство, с помощью которого они смогут давить как на вас, так и на нас. Воспрепятствовать созданию независимой Польши мы не в состоянии. Выпущенный кайзером Вильгельмом из бутылки дух польской вольности уже невозможно загнать обратно. Сменив одни питательные дрожжи на другие, даже после гибели Пилсудского поляки заставляют считаться с собой.
Единственное, что могу обещать вам, то, что мы приложим все усилия для уменьшения аппетитов ваших новых соседей. Однако, вступая в конфронтацию с интересами Англии и Франции, мы должны знать что, помогаем дружественной нам державе и своему деловому долгосрочному партнеру.
В вагоне повисла напряженная пауза, которую опытный переговорщик Ратенау поспешил разрядить:
- Что потребуется от нас, для получения статуса дружественной страны, ради которой вы готовы идти в разрез со своими союзниками по блоку? Назовите ваши условия господа.
Дипломат спрашивал Алексеева, но ответ неожиданно пришел совсем с другой стороны стола. Говорил черноволосый кавказец, всё это время только внимательно слушал говоривших, как младший слушает старших товарищей.
- После заключения мира, мы намереваемся начать строительство, новых производственных мощностей в стране. Нам нужна полная уверенность того, что господа Крупп, Тиссен и другие германские промышленники окажут нашей стране всестороннюю помощь в модернизации наших старых заводов и оснащении новых предприятий. Ваши заводы нисколько не пострадали от военных действий в отличие от Англии и Франции, и полностью сохранили весь свой довоенный потенциал, как в военной, так и гражданской промышленности, а значит, сможете сделать это без особых для себя затруднений.
Оказывая вам свою поддержку на мирной конференции, мы хотим иметь твердую гарантию немецкого правительства, что после подписания мирного договора, наша страна получит режим наибольшего благоприятствия в торговле с Германией. И в первую очередь приоритет русских заказов в исполнении при размещении их на германских заводах.
Свои слова Иванов говорил неторопливо, словно взвешивая каждое своё слово, перед тем как сказать, от чего они звучали очень веско и весомо. Одновременно с этим в тоне говорившего не чувствовалось превосходства победителя над побеждёнными, а создавало впечатление грамотного торга между двумя равноправными партнерами.
- Готова ли германская сторона принять наши пожелания? – спросил Сталин, вперив свой прищуренный взгляд в Эбера
- Да, думаю да господин…, господин Иванов. Ваши условия вполне приемлемы для нас, и мы готовы принять их – быстро произнёс немец, торопливо заглянул в бумажку протокола.
- Тогда думаю, стоит закрепить наши намерения торговой декларацией, которая надеюсь, будет тем краеугольным камнем, на котором мы выстроим свои новые межгосударственные отношения. Текст декларации мы уже подготовили заранее. Прошу ознакомиться господа, мне кажется, там всё учтено.
Кавказец проворно протянул немцам двойной сколотый листок, плотно усеянный машинописным текстом. Уже с первых строчек документа, стало ясно, что под благовидным предлогом, на время своего строительства русские намерены подчинить своему влиянию всю промышленность страны. Особым пунктом среди прочих выдвинутых русскими условий стоял параграф, ставивший выполнение русских заказов германскими заводами в плане первоочередности выше собственных немецких заказов, не говоря о заказах третьих стран.
Подобная ставка русских на немецкую промышленность в своих планах преобразования страны была вполне понятна. Во-первых, они в полной мере использовали право победителя диктовать побеждённой стороне свои условия, пусть даже скрытые под красивыми словами, а во-вторых, они попросту шли уже хорошо проторенной дорожкой своих предшественников. Учитывая давнюю связь концерна Крупп с русским военным ведомством, который за сорок лет сотрудничества изготовил на своих заводах большее количество пушек русской армии и флота. Это был вполне логичный ход, гарантировавший Алексееву качественные и быстрые поставки всего необходимого оборудования.
- Мы хотели бы, более детально и углублённо изучит столь важный для нашей страны документ – сказал Ратенау.
- Конечно – с готовностью произнес Бахметьев – в вашем распоряжении два часа господа. Я прекрасно понимаю, что этого может быть мало, но извините, большего дать вам не можем поскольку, ровно через два часа наш поезд должен отбыть в Париж.
Немецкая сторона прекрасно поняла весь скрытый намек в словах русского дипломата, и через полтора часа документ был подписан и оформлен самым надлежащим образом. Алексеев и Эбер церемонно раскланялись друг перед другом, и поезд верховного правителя отбыл на запад.
Париж встретил русскую делегацию, толпой газетчиков на перроне, пасмурной погодой и «испанкой» охватившей к этому времени все страны Старого света. Красные глаза, высокая температура и надсадный кашель, сотнями сводили людей в могилу ежедневно по всей стране. С этой напастью французы отчаянно боролись, воздвигая на пути опасной эпидемии один санитарный кордон за другим.
Клемансо, который как хозяин встречи автоматически получал в свои руки пост председателя, не желал получить отсрочку в проведение конференции, что грозило переносом её в Швейцарию, как того хотел президент Вильсон.
Первая встреча победителей состоялась 20 марта во французском министерстве иностранных дел. Ближе к обеду на Кэ д, Орсе, перед старым зданием министерства выстроилась огромная вереница машин, чьи капоты были украшены флажками многочисленных государств. Первыми прибыли представители Японии и Китая, появившиеся на свет из автомобилей под громкие крики толпы и яркие вспышки газетных фотографов. Представители Азии были молчаливы и немногословны. Одетые в непривычные для себя костюмы европейской моды, они только вежливо улыбались и не спешили удовлетворить интересы газетной братии.