Потом... Потом я неожиданно встретил ее одну; то ли толстяк проспал, то ли она сумела ускользнуть из семейного гнездышка. Она шла по платформе, и я бы не узнал ее, если бы не предчувствие беды. Это было живое отчаяние. Она не замечала людей, ее толкали, а она шла к краю платформы. Глаза ее были уже мертвы. Никто не видел ее, никто — словно бестелесный дух проходил мимо. Да и что можно увидеть в подземелье?
Когда поезд выскочил из туннеля, она наклонилась перед ним, как бы прося прощения. Я схватил ее за руку, рванул и прижал к себе.
— Дура! — прошептал я.— Какая же ты дура!..
Она смотрела на меня, не видя и не понимая, что происходит. А толпа уже втискивалась в открытые двери.
— Да, да... конечно,— прошептала она.— Пустите меня... мне больно.
— Ничего, это пройдет. Ведь пройдет же?..
— Пройдет.
Я отпустил ее, но мы еще долго стояли рядом, не говоря ни слова. Да и не нужно было ничего говорить. Потом появился «избранник», посмотрел на нас и сел в проходивший мимо поезд...
Вот и весь рассказ об Айне Карениной Московского метрополитена имени Владимира Ильича Ленина. Теперь, когда мы встречаемся по утрам, я вижу ее в нашем последнем вагоне, немного похожую на себя прежнюю, с большой коричневой сумкой в руках. «Избранник» перебрался в соседний вагон, поближе к машинисту. Они не здороваются и даже не смотрят друг на друга. Любовь кончилась, началась жизнь. И скоро мы все будем очень и очень счастливы. Как дети.