— С какой стати? — Он выпучил глаза, словно не веря своей догадке. — Ты думаешь, что я… — И он медленно поднял руку, указывая на парапет. — Господи! — прошептал он. — Ты что, с ума сошла?
Между ними было добрых пять метров. Она стала отодвигаться от парапета, собираясь метнуться к двери на лестницу, которая была позади и немного правее его. Он повернулся, прослеживая взглядом ее путь.
— И кто это «все про меня знает»? Знает что?
— Все, — сказала Эллен. — Все. И он ждет меня внизу. Если я не спущусь через пять минут, он вызовет полицию.
Пауэлл хлопнул себя по лбу.
— Нет, это чересчур! — простонал он. — Ты хочешь спуститься вниз? Так спускайся! — Он повернулся и отступил к парапету, открыв ей путь к лестнице. Он стоял к парапету спиной, опершись о него локтями. — Ну, ступай! Иди!
Эллен медленно и подозрительно двинулась к лестничной двери, зная, что он все еще может ее догнать и отрезать ей путь. Но он не шевелился.
— Значит, меня собираются арестовать? — сказал он. — Хотелось бы только знать, за что. Или ты не снизойдешь до ответа?
Эллен молчала, пока не открыла дверь, а потом сказала:
— Я так и думала, что ты хороший актер. Надо было быть актером, чтобы убедить Дороти, что ты собираешься на ней жениться.
— Что? — воскликнул он с изумлением и какой-то болью. — Послушай, я никогда не говорил ей, что собираюсь на ней жениться. Это она все сама придумала.
— Лжешь! — с ненавистью в голосе отрезала Эллен. — Гнусный лжец!
Она метнулась за дверь, переступив высокий порог.
— Подожди!
Чувствуя, что любое движение ее напугает и заставит убежать, он попятился вдоль парапета, а затем последовал по пути, которым убежала Эллен. Оказавшись напротив двери примерно в шести метрах от нее, он остановился. Эллен повернулась к нему лицом, держа руку на ручке двери, готовая в любую минуту ее захлопнуть.
— Послушай, — умоляюще сказал Пауэлл. — Ну пожалуйста, скажи же, о чем идет речь.
— Ты думаешь, что я блефую? Что мы на самом деле ничего точно не знаем?
— Черт! — прорычал он.
— Хорошо! — сказала она, вперив в него негодующий взгляд. — Я тебе перечислю все по пунктам. Во-первых, она была беременна. Во-вторых, если ты не хотел…
— Беременна! — Он пошатнулся, словно его ударили камнем в живот. — Дороти была беременна? Так она поэтому так поступила? Поэтому покончила с собой?
— Она не кончала с собой! — воскликнула Эллен. — Ты ее убил!
Она захлопнула дверь и бросилась бежать по лестнице.
Она бежала, стуча каблуками по металлическим ступенькам, держась рукой за перила и резко поворачивая на площадках. Но не успела она одолеть и пяти маршей, как услышала позади себя грохот его каблуков и крики: «Эви! Эллен! Подожди!» Эллен поняла, что к лифту бежать уже не имеет смысла, — пока она до него добежит, пока лифт придет и отвезет ее вниз, Пауэлл уже будет ее там ждать. Ей оставалось только пробежать вниз по лестнице все четырнадцать этажей, то есть одолеть двадцать восемь маршей, спиралью уходящих по темному цилиндру с двадцатью семью площадками, на которых приходилось делать крутой поворот, выкручивающих плечевой сустав, бежать с бешено колотящимся сердцем и на подгибающихся ногах. Но вот уже коридор и простор огромного, как собор, вестибюля, на мраморном полу которого скользили ее каблуки и где из лифта высунулась удивленная физиономия негра-лифтера. Из последних сил Эллен толкнула тяжелую вращающуюся дверь, сбежала по мраморным ступенькам на тротуар, где чуть не сбила с ног проходящую женщину. Затем она побежала налево к Вашингтон-авеню по почти безлюдной ночной улице, замедлила бег, чтобы оглянуться, перед тем как завернуть за угол, и увидела, как Пауэлл сбегает по мраморным ступеням, машет ей рукой и кричит: «Подожди! Подожди!» Она завернула за угол и опять побежала, игнорируя мужчину с женщиной, которые остановились и воззрились ей вслед, игнорируя парней, крикнувших ей из машины: «Эй, хочешь прокатиться?» Вот уже видны огни гостиницы, до которых все ближе — но ведь и он ее догоняет, — нет, она не будет оглядываться, надо просто бежать. Наконец она добежала до красивых стеклянных дверей, и какой-то человек, с улыбкой глядя на нее, открыл их перед ней. «Спасибо, спасибо!» — и вот она уже в вестибюле, в теплом безопасном вестибюле, где стоят коридорные, прогуливаются пары, в креслах сидят мужчины, поглощенные газетами… Как ей хотелось плюхнуться в одно из кресел, но она устремилась к телефонным будкам в углу: если Гант, человек известный в городе, пойдет вместе с ней в полицию, там скорее прислушаются к ее словам, поверят ей, предпримут дополнительное расследование. Тяжело дыша, она схватила телефонную книгу, открыла ее на букву «К»: он наверняка сейчас в студии. Она лихорадочно перелистывала страницы. Ага, вот — КБРИ — 5–1000. Она открыла сумочку и стала искать монеты, повторяя в уме: «Пять — тысяча, пять — тысяча». И тут подняла голову.
Перед ней стоял Пауэлл. Он тяжело дышал, светлые волосы растрепались. Но она не испугалась — кругом был яркий свет и множество людей. От ненависти ее прерывистое дыхание успокоилось.
— Тебе надо было бежать в противоположном направлении. Это тебе не поможет, но советую делать ноги.
У него был несчастный, умоляющий взгляд, казалось, он чуть не плачет. Так просто невозможно притворяться. Он тихо, с болью в голосе проговорил:
— Эллен, я любил ее.
— Мне нужно позвонить по телефону, — сказала она. — Оставь меня в покое.
— Пожалуйста, мне надо с тобой поговорить, — настаивал он. — Это правда — она действительно была беременна?
— Мне нужно позвонить.
— Так была или не была?
— Ты отлично знаешь, что была!
— В газетах об этом ничего не писали! Ничего… — Вдруг он наморщил лоб и спросил тихим напряженным голосом: — На каком она была месяце?
— Отвяжешься ты от меня или нет?
— На каком она была месяце? — требовательно повторил он.
— Господи боже мой! На втором.
Он испустил огромный вздох облегчения — у него словно свалился камень с души.
— Ну теперь ты, наконец, оставишь меня в покое?
— Только после того, как ты объяснишь, что происходит. С какой стати тебе вздумалось выдавать себя за какую-то Эвелин Киттеридж?
Она смотрела на него ледяным взглядом.
— Ты что, действительно думаешь, будто я ее убил? — смятенно спросил он.
Эллен смотрела на него все тем же прищуренным кинжальным взглядом.
— Я в это время был в Нью-Йорке! Я могу это доказать. Я провел в Нью-Йорке всю весну.
На секунду ее уверенность пошатнулась. Потом она сказала: