Шуддходана взял себе в жены двух сестер, которых звали Гаутами и Майя (Махамайя), дочерей другого царя из рода Шакья по имени Супрабудда. Царь, плененный красотой и целомудрием младшей сестры, Майи, отдавал ей предпочтение перед старшей сестрой, заставляя Гаутами жестоко страдать от ревности.
Великодушен и справедлив был царь Шуддходана, но неспокойно было у него на сердце, ибо не мог он сделать свой народ счастливым, поскольку извратились и прогнили их религиозные и этические догмы. Прознав о пороках и бедствиях, захлестнувших эпоху, Прабхапала, Сострадательный, пребывающий в небесной области, называемой Тушитой, решил проявиться в материальном мире ради спасения всего живого. Благородный бодхисаттва уже принес немало жертв во имя служения человечеству и опустил теперь свой взор вниз, в иллюзорную сферу, дабы отыскать подходящее место для своего земного служения. Хорошо зная о справедливом сердце Шуддходаны и нравственном совершенстве Майи, Святейший снизошел из обители просветленных в окружении дэв, небесных музыкантов и духов-хранителей и под покровом ночи приблизился к той части дворца, где почивали добрый царь и его супруга.
Вдруг Майя осознала, что воздух вокруг нее наполнен неземной музыкой. Поднявшись на своем ложе, она увидела золотую пагоду, плывущую в облаке пурпурного тумана, пронизанного множеством сияющих лучей. Дверь пагоды отворилась, и перед взором Майи предстал золотой Будда, погруженный в глубокую медитацию.
Затем появился белый слон с красной головой и шестью бивнями. На голове слон нес белый лотос, на котором сидел золотой Будда. Из белого пятна на лбу испускавшей призрачное сияние фигуры исходил луч яркого света, осветивший всю вселенную. Затем лучезарное божество обратилось к царице со словами: «Я намерен возвестить тебе нечто важное. Уже связанный с тобой цепью причин, корнями уходящих в прошлое, я решил войти в твое чрево и открыть себе этим проход в мир, чтобы нести спасение человечеству, завязшему в ненасытной страсти и невежестве».
Майю охватил смертельный ужас, но Всевышний успокоил ее и, сойдя с трона на белом слоне, вошел, подобно тени, в ее тело. Проснувшийся в этот момент царь Шуддходана рассказал, что его посетило то же видение, и супруги решили, что небеса снизошли к их молитвам и даровали им чудесного сына. В легенде рассказывается, как незадолго до своего рождения будущий Будда в образе младенца явился Майе в видениях, преподал ей некоторые положения учения и уверил в ожидающей ее счастливой судьбе.
Указывая правой рукой на небо, а левой на землю, ребенок сурово и величественно произнес: «Я один из всех существ в небесах и поднебесье достоин славы».
Младенца сразу же отдали под опеку его тетки, раскаявшейся в своих дурных помыслах. Спустя семь дней умерла царица Майя. Ее тело кремировали, а пепел поместили в урну. Дворец, где она жила, перенесли на Гору Заходящего Солнца и установили там урну с ее прахом. Рядом с дворцом в ее честь была построена пагода высотой в сто шестьдесят футов. «Беспечальное дерево» из рощи Лумбини посадили перед ее мавзолеем.
Мальчик, которому дали имя царевич Сиддхартха, быстро рос и, когда ему исполнилось три года, своим поведением и умом мог сравниться со взрослым. В восьмилетием возрасте его отдали в обучение Митре, брахману. Царевич уже проявлял склонность к религиозной медитации и обнаруживал в себе безграничную любовь к людям. Усвоив все знания, которыми мог с ним поделиться его почтенный учитель, он вернулся во дворец отца. Там его посетил Риши Ашита; он увидал у царевича тридцать два знака совершенного Будды и предсказал, что тот станет спасителем человечества. Шуд-дходана, желавший, чтобы сын после его смерти взошел на царский престол, попытался отвлечь юного царевича от его мистических фантазий, но судьба распорядилась иначе.
В возрасте пятнадцати лет царевич Сиддхартха был объявлен наследником трона, однако он все же предпочел жить среди книг, проводя время в благочестивых размышлениях. Но чтобы царевич не покинул этот мир не оставив наследника, его должны были женить.
Риши Ашита с младенцем Буддой на руках(С древнего рисунка в пещерах Аджанты)
Согласно некоторым легендам, он сам выбрал себе жену. Три дворца построил царь для царевича Сиддхартхи и его невесты, Яшодхары. Так и жил он среди земного бренного величия, когда посетили его четыре видения, или мистических переживания. В первый раз обитающие в небесной Тушите блаженные явили его взору немощного старца. Неумолимая судьба, вселившая волнение в сердце Сиддхартхи, напомнила ему о краткости смертного бытия и неизбежности приходящего с годами одряхления.
Во второй раз небесные мудрецы показали царевичу страшного на вид человека, изнуренного и изуродованного неизлечимой болезнью. Чандака, управлявший колесницей царевича, объяснил, что причиной столь жуткого состояния этого убогого страдальца стала потеря самообладания, превратившая его в жалкого слугу собственного аппетита, неумеренности и порока. В подавленном настроении и с грустью на сердце вернулся царевич во дворец.
В третий раз дэва Шуддхаваса явился царевичу в виде трупа, и Сиддхартха впервые в жизни узнал, что такое смерть. Не в силах пошевелиться стоял царевич, безмолвно глядя на истощенное, безжизненное тело, как вдруг в голове его напоминанием мелькнула мысль, что всех смертных на земле ожидает одна общая участь. «Что же тогда есть жизнь, — воскликнул царевич, — если таков ее конец?»
В четвертый раз ему явился величественный монах в скромной одежде цвета шафрана. Лицо святого излучало покой, а в глазах отражалась просветленность. Под внешностью монаха, разумеется, скрывалось верховное существо. Пробудив дремавшую в душе Сиддхартхи мудрость, архат, охваченный пламенем, вознесся над землей и исчез.
Потрясенный увиденным, царевич Сиддхартха принял решение вести монашескую жизнь. К воплощенному бодхисаттве начали приходить воспоминания о предначертанном пути, приведшем его к повторному рождению, а царь Шуддходана стал вдруг замечать, что все чаще его сына охватывает печаль и все больше времени он проводит предаваясь мрачным мыслям. Опасаясь, что юноша вознамерился стать аскетом, царь приказал установить стражников у всех дворцовых ворот, однако однажды ночью, как и было назначено, архаты в небесной области Тушита погрузили в сон стражу и придворных. В волшебной тишине юный царевич поднялся со своего ложа и направился к выходу. Задержавшись на мгновение у постели жены, он взял прекрасное покрывало и накрыл им спящую царевну. У ворот дворца его ожидал верный Чандака с парой коней. Не прошло и минуты, как всадников поглотила ночь, безмолвие которой не нарушил ни единый звук, ибо не слышен был даже стук копыт, намеренно заглушенный локапалами.
Когда они отъехали на безопасное расстояние, царевич Сиддхартха снял с себя драгоценности и отдал их Чандаке. Потом он ножом отрезал прядь своих роскошных волос и, разделив ее на части, разбросал их во все стороны, а налетевшие отовсюду крошечные духи унесли с собой каждый волос. После этого царевич снял богатое одеяние и облачился в грубый костюм охотника. Нежно простившись с преданным другом и любимым конем, царевич, без пищи и денег, медленно зашагал по пыльной дороге, держа в руках только чашу для подаяний.
Формально отказавшись от всех мирских устремлений, Сиддхартха побывал при дворе дружески расположенного к нему царя в городе Раджагрихе; и пришел он к нему не как почетный гость, а как нищий, странствующий в поисках истины. Покинув дворец гостеприимного царя, царевич отправился в Урувелу, небольшую деревеньку близ Гайи, где вместе с пятью аскетами, известными своей праведной жизнью, вступил в «великую битву». Шесть лет суровейшего аскетизма и самодисциплины так сильно его ослабили, что появились опасения, сумеет ли он вообще выжить при таком упадке сил. Тело его было до такой степени истощено и немощно, что даже те, кто хорошо знали царевича, не могли в этом иссохшем аскете узнать прежнего цветущего юношу. В конце концов, убедившись, что таким путем ему не достичь озарения, к которому он стремился все эти годы, царевич решил навсегда отказаться от подобных занятий. Узнав об этом, пятеро спутников царевича покинули его, сочтя, что он не выполнил своих религиозных обязательств. И вновь в одиночестве он отправился дальше по дороге странствий.
И наконец, охваченный унынием, утомленный и ослабленный шестью годами скитаний и постоянного разочарования, Сиддхартха, еле державшийся на ногах от усталости, присел отдохнуть на невысокий холмик под раскидистыми ветвями высокого дерева, ныне называемого священным деревом баньян, в Бодх Гайе. Здесь он и решил остаться, сказав себе: «Я не уйду отсюда, не достигнув высшей и абсолютной мудрости». Как свидетельствуют древние письмена, Сиддхартха сидел на ложе из травы у восточной стороны дерева, обратившись лицом к востоку. Шло время, и царевич вдруг ощутил, что медленно погружается в дивное состояние глубокого покоя. Постепенно сознание его высвободилось из убежища смертной оправы, а сам он стал подниматься ввысь, минуя сферы пространства, и перед его внутренним взором развернулась драма человеческого бытия. Он внутренне постигал причины явлений и средства, как им противостоять. Все формы соблазнов обрушились на царевича, стремясь опутать его сознание паутиной иллюзии, но он оставался равнодушным. И вдруг наступил момент просветления и бодхисаттва из небесной области Тушита достиг состояния земного будды. Вселенная сразу же наполнилась весельем; с небес сошли процессии древних мудрецов и прежних будд, а среди них пребывал преображенный Свет Азии.
Существует легенда о том, что пока Сиддхартха сидел в ожидании поддеревом Бо, он три раза приходил в состояние бодрствования. В первый раз к нему пришло знание о всех его прежних существованиях; во второй — он начал понимать все тогдашние состояния живых существ, а в третий — постиг все изменения, причины и следствия и на следующее утро стал всезнающим. И с этого момента сочетание «царевич Сиддхартха» превратилось всего лишь в имя некоего юноши, поглощенного вселенским океаном беспредельного сострадания. Теперь на его месте был Будда. Ищущий обрел то, что искал, и стал учителем человечества.
Испытав просветление, Будда усомнился, надлежащим ли образом сложились обстоятельства и наступил ли нужный момент для обнародования его Учения. Затем к нему пришло внутреннее понимание, что те пять аскетов, некогда бывшие его спутниками, и должны стать первыми, кто воспримут учение. Он отыскал их в Оленьем Парке, где ныне находится город Сарнатх около Бенареса, и, сидя на невысокой насыпи, произнес перед ними свою первую проповедь. Вначале аскеты, боясь оказаться оскверненными общением с опять взявшимся за старое нищим, держались от него на некотором расстоянии. Но как только закончилась проповедь «Приведение в движение колеса закона», они с почтением склонились к его ногам, умоляя посвятить их в монахи. Так и стали они первыми членами сангхи (ордена).
Будда, помня о том, с какой поспешностью пришлось ему покинуть отца и жену, решил побывать у них и с возвестить народу Капилавасту о своем учении. Через шесть лет после пережитого им просветления, в сопровождении сотен своих учеников он приближался к городу, где родился, а царь Шуддходана в великой радости готовился к достойной встрече сына. Однако Будда отправил к отцу посыльного, дабы напомнить тому, что сын его уже более не царевич и прибудет всего лишь как праведник, посвятивший себя служению истине. Он войдет в Капилавасту с пятнадцатью тысячами учеников, и встречать его надо как и любого из всех, не делая никаких различий.
Яшодхара получила разрешение выйти вместе с женщинами дворца навстречу прибывшим, дабы воздать монахам все подобающие им почести. Она вела за руку шестилетнего сына Будды по имени Рахула. Понимая, что ей не удастся разглядеть мужа в этой массе одетых в желтые одежды монахов с бритыми головами, она дала мальчику покрывало, которым царевич Сиддхартха накрыл ее в ночь своего отъезда из дворца, и велела Рахуле отдать его своему отцу. Направляемый безошибочным инстинктом, мальчик прошел сквозь огромную толпу и упал на колени перед одним из монахов, занимавшим третье место на центральной скамье. Взяв у мальчика из рук покрывало, Будда отчетливо произнес: «Неизменная истина вселенского закона, таинственное озарение и состояние неограниченности — мудрость и молитва всех живых существ — и то и другое исполнилось». Выражение его лица изменилось, и пучок белых волос на лбу засветился внутренним светом.
Согласно легенде, изложенной в «Сяка Дзицуроку», Яшодхара, во исполнение пророчества, шесть лет носила в себе сына Татхагаты. Таковым было наложенное на нее проклятие, ибо, когда она родила сына после столь долгого его вынашивания, пошли слухи, что Яшодхара была неверна своему мужу. Держа в руках покрывало с ложа царевны, Будда, произнося чудесное заклинание, развернул его перед собравшимися, и все увидели начертанные на нем слова: «Через шесть лет после моего ухода у тебя появится очаровательный мальчик, который от рождения будет мудрецом».
Рахула протягивает своему отцу, Будде, покрывало с ложа матери
И тогда и царь, и все его подданные поняли, сколь несправедливы были их подозрения в неверности царевны Яшодхары. В другом варианте легенды этот эпизод опущен и рассказывается, что младенец Рахула спал вместе с матерью, когда царевич Сиддхартха ночью покинул дворец в поисках мудрости. Когда Будда готовился войти в паранирвану, он поверил Высший Закон шестнадцати великим архатам и их сторонникам. Среди архатов был и Рахула, о котором сложено множество разных легенд.
После путешествия в Капилавасту Будда посетил усыпальницу матери и освятил это место как монастырь. Сохранились письменные свидетельства, что царица Майя своими бесчисленными добродетелями и как женщина, на которую пал выбор стать матерью Великого Воплощения, заслужила счастливую жизнь в Раю Индры. В присутствии матери Будда с двумя учениками взошел на золотое облако и дал ей дальнейшие наставления. Подробности содержатся в «Сутре о вознесении Будды в небесную область Трайястримса, чтобы проповедовать Закон для своей матери». Майя, в знак вечной любви, подарила сыну цветок мандары, который носила в волосах. Таким образом по традиции толкуют обычай дарить цветы возле гробницы Будды и других бодхисаттв.
Место, где находился древний город Санкасья, или Санкиса, царь Ашока отметил, воздвигнув там каменную колонну, а Хуань Цзян рассказывал, что стоявшие в первоначальном положении в течение многих веков семь ступеней лестницы точно так же исчезли в земле до того, как он попал в Санкасью. Существует множество различных описаний этих лестниц и материалов, из которых они были сделаны, причем всегда отмечается, что материалы использовались необычные и весьма редкие. Для непосвященных лестницы явились одновременно в виде трех радуг. Это событие из жизни Будды запечатлено в бронзе, на тибетских танках, или религиозных изображениях, однако встречается чрезвычайно редко.
Хотя доктрина повторного рождения намного старше буддизма, всегда выходит так, что ее напрямую связывают именно с этой системой. Во время своих многочисленных бесед Будда часто обращался к событиям, которые происходили в его предыдущих воплощениях. Эти повествования, тщательно собранные учениками Мастера, были впоследствии включены в канон Священных писаний, известный под названием «Комментарии к Джатакам». В нем имеются ссылки на пятьсот пятьдесят предыдущих воплощений Будды. Разные изображения, отражающие различные эпизоды этих воплощений, были обнаружены на оградах и куполах храмов в Амаравати, Санкхи и Бхархуте. С непревзойденным великолепием эти события запечатлены на стенах галерей в Боробудуре на Яве. В каждом из своих предшествующих обличий Мастер изображен бескорыстно выполняющим какую-нибудь работу для блага всего человечества.
Истории «Джатак» очень важны с точки зрения учения, поскольку Будда использовал их, чтобы объяснить действие закона кармы в своем последнем воплощении в качестве великого учителя.
Татхагата после того как пережил озарение, прожил более сорока пяти лет, и за все это время он нигде надолго не останавливался, а путешествовал, учительствуя и принимая в сангху новообращенных. Его деятельность была связана, главным образом, с царством Магадха, хотя предания несколько расширили районы, где он преподавал. В это же время он раскрыл многие сутры, запечатленные в памяти его учеников. Существуют подробные описания разных удивительных случаев, связанных с его проповедями, однако большинство их явно недостоверны.
Легенда о том, что Будда умер, поев несвежего кабаньего мяса, по всей видимости, лишена исторической основы и, возможно, отражает конфликт между брахманизмом и буддизмом. В «Книге о возвышенной кончине» содержится описание смерти великого учителя, который погрузился в медитацию и заставил свое сознание постепенно подняться до высшего состояния.
Будда вошел в паранирвану на 15-й день второй луны, а на 22-й день его тело омыли благовонной водой и завернули в расшитую ткань и белый атлас. Его останки положили в гроб и закрыли сверху крышкой. В этот момент мать Будды спустилась из Рая Таити, чтобы оплакать сына. Из уважения к ней гроб открыли, и тотчас же из него поднялся Будда и, сложив руки в приветственном жесте, произнес: «Вы сошли вниз из далекого рая». А затем повернулся к Ананде со словами: «Воспринимайте как предостережение на будущее тем, кто не выполняют сыновний долг, то, что ныне я вышел из гроба, чтобы просить о здоровье и покое моей матери». Все это противоречит идее о том, что паранирвана представляет собой полное угасание сознания.
Ранний буддизм в Индии можно назвать суровой школой метафизического аскетизма. Буддийские монахи, сформировавшие некий обособленный класс, практиковали такие дисциплины, как медитация и созерцание, и объединились в братство людей, посвятивших себя учению и добровольно принятому нищенству. Их учения были столь абстрактны и сложны, а устав и правила настолько суровы, что эта школа заключала в себе слишком мало привлекательного для общества. В Индии с давних пор сложилась характерная именно для этой страны традиция нищенства и отрешения от всех земных дел как образа жизни человека. Аскетизм в Индии возник гораздо раньше буддизма, и, хотя нищим и монахам оказывали уважение и всяческие почести, доходя в этом часто до поклонения, их не считали настолько святыми и неприкосновенными, чтобы к ним не могли приблизиться непосвященные.
Однако вскоре для буддийских лидеров, обладающих более высоким общественным сознанием, стало слишком очевидным, что эта школа никогда не выполнит своего назначения, если не отыщет какого-то способа внедрить в сознание масс учение вдохновленности и надежды. Постепенно разногласия возникли и внутри сангхи. Буддийское учение разделилось на два главных течения, причем одно из них распространилось на юг, достигнув Цейлона, а другое — на восток и север, в итоге завладев Китаем и Тибетом.
Южное течение доктрины стали называть хинаяной, что дословно означает «малая колесница». Его сторонники составляли аскетическую часть буддийского общества, полагая, что все блага срединного пути существуют для тех, кто взял на себя определенные обязательства перед Братством и полностью следует религиозному образу жизни. Только полностью отрекшиеся от мира и всех своих привязанностей могут надеяться достичь нирваны.
Новый импульс в развитие буддизма, распространявшегося в северо-восточной Азии, вдохнули несколько выдающихся учителей, осознававших потребность в вере, способной обещать вознаграждение за благочестие и преданность в равной степени мирянам, как и духовенству. Постепенно структура учения подверглась переделке, и на основе этих изменений, а в большой степени и компромиссов, возникла школа махаяны, или «большой колесницы». И хотя начало буддизму махаяны было дано в Индии, усовершенствована она была в Китае, и именно из Китая распространилась в Корею, Тибет и Японию. Сегодня буддизм махаяны можно определить как господствующее течение, доктрины которого оказали заметное влияние на все регионы, где побывали первые миссионеры этой школы.
Еще в 3-м и 4-м веках н. э. официальный центр буддизма начал смещаться из Индии в Китай, хотя индийские школы и сохранили свое традиционное величие.
Во всех основных учениях школы махаяны обнаруживается твердая вера в то, что сам Будда не только утвердил «большую колесницу», но и показал ее совершенную метафизическую структуру. Однако его слова были столь трудны для понимания, что только некоторые бодхисаттвы, которые присутствовали при беседах, но оставались невидимыми для смертных, полностью постигали их смысл. После того как Будда прочел проповеди божествам тридцати трех небес и достиг состояния нирваны, именно эти бодхисаттвы взяли на себя ответственность за раскрытие махаяны всему человечеству. Согласно одной из легенд, бодхисаттвы Манджу-шри и Майтрейя или приняли человеческий облик, или ниспослали наитие на посвященных учеников с тем, чтобы махаяна стала известна миру людей в 116 год нирваны. И хотя произошло это еще до рождения великого архата Нагарджуны, в его обязанности входило первое систематическое толкование доктрины махаяны. Известно якобы заявление Будды о том, что через несколько сотен лет после достижения им состояния нирваны его ученик Ананда родится под именем Нага и раскроет смысл «большой колесницы».
Одна из характерных особенностей махаяны заключается в постепенном обожествлении будд и их бодхисаттв, что, разумеется, не имеет ничего общего с первоначальной концепцией. Эти будды, восседая на своих тронах-лотосах, могли посылать сотворенные волей или йогой «магические тела» вниз, в сферу иллюзии, чтобы направлять, защищать и охранять непросвещенных смертных. Поклонение этим Вечным Буддам и мольбы об их заступничестве отражают одну из основных особенностей учения махаяны.
Постижение сути учения в школе махаяны происходило путем последовательных толкований, в которых главная доктрина была расширена с внесением в нее разнообразных дополнений и поправок. Истинная цель всех этих изменений заключалась в доказательстве и подтверждении, что положения учения гарантируют спасение всем сотворенным существам — одушевленным и неодушевленным — а значит, являются универсальной философией и универсальной религией. Дело дошло даже до подтверждения, что и небуддисты, то есть те, кто незнакомы с учением или привержены противоположным убеждениям, все же разделяют привилегию спасения, если будут творить исключительно добрые дела. Поступок, соответствующий состоянию просветленного и мотивированный самодисциплиной, гарантировал конечную победу, независимо от того, какое кредо избирал для себя индивидуум или к какой секте он принадлежал.
Подобное символическое представление было принято в Азии, на Ближнем Востоке и даже в Европе. От этих нагов Нагарджуна узнал, что Будда гораздо раньше, но только тайно, научил его тому, что он публично высказывал в своих проповедях, а до этого и сам Будда получил наставления от индийских мудрецов, раскрывших ему тайны шуньяты, «пустоты» иллюзии. Они также рассказали ему о праджняпарамите, или знании, которое пересекает реку, то есть переносит искателя истины в область единственной реальности.
Произошло также и заметное изменение в отношении к архатам, или посвященным мудрецам. Прежняя позиция единоличного спасения показалась излишне суровой. Посвященные-учителя заслуживали гораздо большего, отдавая свои знания и любовь делу служения человечеству. Они остались в непосредственной близости к своему миру, выбрав повторное воплощение в качестве слуг рода человеческого и отказавшись от нирваны до тех пор, пока все люди не воспримут Учение и не достигнут спасения. При этом гораздо меньший упор делался на немедленном совершенствовании человеческого сознания, напротив, требовалось пройти через многие повторные воплощения, прежде чем усваивался весь кармический опыт.
В махаяне поступки, продиктованные ревностным служением, мгновенно открывали доступ к невидимой Иерархии будд, бодхисаттв и архатов, причем эти великие личности не являлись во всей полноте своего могущества, но их эманации или тени можно было узнать или воспринять, выполняя мистические обряды. Доля магического в них постоянно росла, и обрядность приобретала все большую важность. Будда как личность и учитель постепенно исчез из поля зрения общества. Он стал почитаем как Открыватель и уважаем как вполне просвещенный учитель. Однако при публичном и частном отправлении культа ему поклонялись как одной из форм, или атрибутов, пантеона махаяны. Позднее в качестве главных объектов всеобщего преклонения были избраны бодхисаттвы Манджушри, Авалокитешвара и Майтрейя. Будда как простой смертный был инструментом Доктрины гораздо более величественной, чем он сам, а следовательно, небесные существа, воплотившие в себе эту Доктрину, заслуживали гораздо большего уважения.
В связи со школой махаяны перед ученым буддийского толка встает в высшей степени интересная проблема. Постепенно перемещаясь из Индии в Китай, эта секта добавила к своему пантеону нескольких метафизических существ. Основным среди них был небесный будда Амитабха, будда Безграничного Света. Это великое существо было абсолютно неизвестно южной школе, равно как его имя ни разу не упоминалось в древних писаниях индусского буддизма. Он несомненно не был «переделкой» одного из старых богов Вед, и все же просто невозможно предположить, что почтенные мастера «большой колесницы» сформулировали эту идею Божественности без достаточных на то оснований и не имея перед собой жизненно важной цели.