Они рассмеялись и вышли, а я попытался уснуть.
Около половины девятого я спустился в холл и разбудил копа на стуле.
— Я иду завтракать, — сказал я ему. — Пойдешь со мной или будешь ждать здесь?
— Не больно умничай, приятель, — он сполз со стула и потащился за мной на улицу.
Я медленно шел к центру города, поглядывая по сторонам. Присмотрев заведение, которое, казалось, подходило для моей цели, вошел и подозвал официанта. Полицейский занял столик у двери и заказал кофе. Мне принесли завтрак. Я съел ветчину с яйцами, попросил еще тостов и кофе и положил доллар на стол. Коп поглядел на меня, увидел, что я не собираюсь уходить, и заказал себе еще чашечку кофе.
Как только он отвел от меня взгляд и стал глядеть на улицу, я быстро встал, почти бегом кинулся к двери на кухню, распахнул ее и вошел, тут же закрыв ее за собой. Шеф-повар холодно посмотрел на меня.
— Что вам нужно?
— Просто захотелось сказать, какой вы отличный повар.
Он нахмурился, а я вернулся туда, откуда пришел.
Полицейского не было.
Я сказал официанту, что деньги на столе, и поспешил к выходу. На другой стороне улицы располагалась аптека. Я вошел и уселся на стул в самом дальнем конце стойки. Через тридцать секунд показался мой обманутый приятель, а за ним из-за угла вырулила завывающая полицейская машина. Она остановилась перед ресторанчиком, двери открылись, и копы ринулись внутрь. Они сразу же выбежали обратно, повертели головами и принялись спорить. Наконец из машины вылез Линдс и дал им нагоняй.
Он не должен был прибегать к такому простому, известному даже младенцу, трюку. Я сразу догадался, что толстый полицейский в холле был всего лишь куклой, от которой я должен был сбежать через черный ход, и тогда другой, которого они там поставили, элементарно садился бы мне на хвост. Такер сразу понял, что я не такой уж молокосос. Линдсу же для этого требовалось некоторое время. Я заказал еще кофе и смаковал его до тех пор, пока они не убрались восвояси.
Я спросил у парня за стойкой, ще находится публичная библиотека, и он нарисовал мне схему на обратной стороне меню. Я расплатился, сунул бумажку в карман и вышел на улицу.
Библиотека размещалась в новом четырехэтажном здании на маленькой улочке, перпендикулярной главной магистрали города. На прилегающей к ней территории общей площадью в полакра с одной стороны пристроилась игровая площадка, а с другой стоянка автомобилей. Рядом с дверью на стене красовалась бронзовая плита, на которой было выбито: «Публичная библиотека города Линкастла. Подарена городу «Бизнес-Группой города Линкастла». Так увековечили себя в камне процветающие взяточники и преуспевающие дельцы, умело использовавшие статус города как свободной экономической зоны. Этот парень, Серво, здорово размахнулся.
Девушка, которой едва-едва исполнилось двадцать, сидела за столом, пытаясь сделать вид, что она не жует резинку.
— Мне бы хотелось посмотреть кое-какие газеты, — обратился я к ней. — Как мне их найти?
— Вчерашние, позавчерашние?
— Нет, шести- или семилетней давности.
— Ах, эти внизу, — она ткнула пальцем через плечо. — По ступенькам спуститесь под арку. Все газеты разложены по числам, так что вы легко найдете то, что вам нужно. Только, пожалуйста, положите их потом на место.
Я заверил ее, что все будет в лучшем виде, поблагодарил и сбежал по ступенькам в подвальное помещение.
Мне потребовалось двадцать минут, чтобы отыскать то, что меня интересовало. Это был экземпляр «Линкастл Ньюз», который увидел свет шесть лет два месяца и десять дней назад. Крупный заголовок аршинными черными буквами кричал: «Убит окружной прокурор». Я прочитал статью и запомнил все до мельчайших подробностей. Прокурор был убит в своем кабинете из револьвера 38-го калибра, украденного год назад в оружейном магазине. Полиция никак не комментировала случившееся, но намекала, что убийца ей известен. Остальное трудно было понять, не вернувшись на несколько лет назад. Я рылся в старых номерах и выбирал необходимую мне информацию.
Все началось вскоре после того, как города вокруг Линкастла поддержали «сухой закон» и запретили торговлю спиртным на своих территориях. Экономический обзор, который давался в одном из номеров, свидетельствовал о том, что ликероводочные заводы в городе переживали бум, а Линкастл наслаждался умеренным процветанием, которое пришло вместе с торговлей спиртным. Тогдашние жители были людьми, которые предпочитали иметь как можно меньше законов, поэтому ничего не было сделано, чтобы остановить рост питейных заведений, игорных и публичных домов. У полиции прибавилось хлопот с нарушителями закона, так как город наводнили разудалые гости из соседних районов, но ситуация все-таки контролировалась, и с этим легко смирились.
Кто-то в городском совете предложил проголосовать резолюцию о запрещении азартных игр, но ее провалили, потому что никто не хотел отказываться от хлынувшего потока шальных денег. Обстановку в городе не сочли угрожающей, а раз полиция контролирует положение, то и беспокоиться нечего.
Всем было хорошо. Всем было просто замечательно.
Такая позиция городского совета ясно показала, что отпала необходимость соблюдать хотя бы видимость приличий. Город мгновенно расцвел шикарнейшими игорными домами, а несколько видных граждан были застигнуты без штанов в заведениях особого рода.
После того как человек шесть покончили жизнь самоубийством, окружной прокурор начал расследование, намереваясь спасти город от скверны.
Но завершить это расследование ему не удалось.
Кое-какой свет пролила на дело об убийстве газета под названием «Воскресный листок». Один дотошный репортер раскопал кое-какой компромат на некоего Ленни Серво, который обосновался в городе за год до смерти Минноу. Этот Серво бежал из восточных штатов, где ему припекали пятки несколько славненьких обвинений, но деньги заставили замолчать даже самых неугомонных блюстителей закона и избавили его от перспективы провести добрый десяток лет за решеткой. По всей видимости, он истратил все до последнего цента и приехал в Линкастл фактически нищим. Но Ленни оказался настоящим дельцом. Деньги он раздобыл за фантастически короткий срок, а вскоре выяснилось, что приобретенная им земля и недвижимость как нельзя лучше подходили для игорного бизнеса и стали приносить баснословную прибыль.
Роберт Минноу дважды таскал его в суд, но так и не выяснил, откуда у него появились деньги. Потом все как будто затихло на два месяца. Однако на ежегодном обеде в городском собрании прокурор во всеуслышание заявил, что Линкастл находится в когтях преступников, что они запустили свои лапы в городскую казну и накинули удавку на шею каждого жителя города. Он ссылался на имеющиеся у него неопровержимые доказательства виновности некоторых «отцов города» в нескольких убийствах и пообещал, что, когда он предаст свои сведения огласке, скандал будет грандиозный.
Он так и не выполнил своего обещания, потому что через неделю был убит.
Вот тут-то на сцене и появился я — Джони Макбрайд. По представлению государственного инспектора прокуратура начала проверку правильности ведения банковских книг в Национальном банке Линкастла. Проверка выявила недостачу в двести тысяч долларов, и некто Джони Макбрайд, кассир этого банка, находившийся в это время в отпуске, был обвинен в краже. Прокурор выписал ордер на его арест.
И тут кто-то шлепнул Минноу. Уборщица нашла его в кабинете в десять часов вечера. Убитый сидел на своем рабочем месте, привалившись к столешнице. Револьвер валялся на полу. Преступник вошел и вышел, оставшись незамеченным. Следователь заявил, что прокурор был убит часов в девять вечера. Следующую неделю полиция ограничивалась туманными намеками, а потом капитан Линдс выступил с заявлением, в котором обвинил в убийстве Джона Макбрайда. Линдс утверждал, что преступление совершено из мести: прокурор раскрыл банковские махинации Макбрайда. В конце месяца парень должен был предстать перед судом.
Длинным же получился этот месяц для Линдса.
Итак, в двух словах, дело обстояло следующим образом. Блестящая карьера восходящей звезды юриспруденции Роберта Минноу была оборвана почти в самом зените грязным жуликом. Я даже прочитал, что по этому поводу писали газеты других штатов.
Я аккуратно сложил подшивки и разложил по своим местам. Потом еще раз осмотрел полки. Внутри у меня заворочалось какое-то смутное неприятное чувство, беспокойное сомнение, которое нашептывало мне, что я могу допустить промах. А если это случится, мне неминуемо придется болтаться на веревке — к огромной радости Линдса. Подвал вдруг показался сырым и холодным, хотя в нем по-прежнему было сухо и даже не очень прохладно. Холод жил во мне самом. Это было то самое, черт его знает откуда взявшееся, сомнение, из-за которого исподволь возникала мерзкая мысль, что вся моя прекрасная затея может окончиться весьма печально.
Я почувствовал, что на лбу выступили крупные капли пота. Сама мысль, что я могу только расшибить себе лоб на этом деле, привела меня в такое бешеное неистовство, что я сжал кулаки и принялся колотить по железному контейнеру для мусора. Под сводами заметалось гулкое эхо, а я бил и бил, пока мои костяшки не превратились в месиво крови и разорванной кожи.
Сознание прояснилось, но сомнение осталось. Я сел и принялся материться, поминая и Бога, и черта, и все, с чем уже столкнулся в Линкастле. Закончив ругаться, я опять вытащил пару номеров и открыл их на странице, где обычно печатаются самые сенсационные материалы. Я прочитал заметки, написанные журналистом по имени Алан Логан, и сунул газеты на место.
Из всех людей, писавших хоть что-то обо мне и Роберте Минноу, он был единственным, кто не признавал Джони Макбрайда виновным до суда. Остальные меня заранее приговорили и четвертовали.
Я поднялся наверх и вышел на улицу, чтобы покурить и подумать на свежем воздухе. Я был так глубоко погружен в свои мысли, что звук, который уловил мой слух, не произвел на меня ни малейшего впечатления, пока я не обратил внимания на двух пареньков, уставившихся на стену у меня за спиной. Я повернулся, чтобы посмотреть, что они там углядели, и тут же бросился плашмя на бетонные ступеньки лестницы — на мгновение раньше, чем раздался второй такой же звук.
В стене прямо надо мной красовалась ямочка в четверть дюйма с расплющенной свинцовой пулей, и если бы я остался стоять, она бы поцеловала не камень, а мои кишки. Я вскочил и бросился бежать как угорелый, чтобы, не дай Бог, пацаны не увязались за мной. Я завернул за угол здания, распахнул ворота и побежал наискосок к аллее, которая вела на улицу.
Вот и началась потеха. Дело принимало нешуточный оборот. К нему подключились люди, которые висели на хвосте лучше, чем копы. Люди, у которых оружие с глушителями и которые не обращают внимания на детей, стоящих около мишени. Последние сомнения покинули меня.
Я сделал круг и остановился на углу, откуда мог хорошо видеть библиотеку. Противоположная сторона улицы была застроена частными домами. Я сразу отбросил мысль, что стреляли оттуда. С такого расстояния невозможно промахнуться даже слепому. Дальше, на параллельной улице выстроились длинной цепью большие многоквартирные дома с плоскими крышами, которые были великолепными наблюдательными площадками. Кто угодно мот забраться туда, спокойно прицелиться и нажать на спусковой крючок. Преследовать бесполезно. У стрелявшего было достаточно времени, чтобы бесследно исчезнуть. Кто обратит внимание на человека, несущего какой-то сверток? Откуда им знать, что это разобранная винтовка?
И все же, раздираемый любопытством, я перешел улицу, прошел один квартал и вошел в шестиэтажный дом с лифтом. Лифтера здесь не было. Я поднялся на последний этаж и вылез на крышу по железной лестнице. Оказалось, все очень просто.
Какой-то скрючившийся человек прикреплял к трубе телевизионную антенну. Когда он увидел, что я направляюсь к нему, он кивнул мне в знак приветствия.