Дозорные лежали, укрывшись под валуном. Один из бойцов отодвинулся, уступая мне место. По их поведению понял враг рядом. В горах я уже говорил, звук даже самый слабый разносится далеко. Подполз. Стараясь не производить шума. Выглянул и замер.
Метрах в тридцати ниже меня около полусотни "духов" занимали позиции. Они растягивались вправо и лево. Внизу метрах в шестидесяти вилась дорога. Она хорошо просматривалась. Вдали на дороге поднималась пыль. Моджахеды располагались толково. По краям и в центре, подоткнув полы халатов, десяток гранатомётчиков размечали сектора обстрела. Четыре крупнокалиберных пулемёта установили по флангам. В полусотне метров друг от друга. Остальные вооружённые автоматами и пятью ручными пулемётами занимали позиции ниже пулемётчиков. Под их огонь попадало около трёхсот метров дороги. Колона была обречена. Моджахеды всегда действовали наверняка. Они контролировали окружающую обстановку. Если колона попадала под них, то раздалбливали её до упора. Отбиться шансов не было. Был единственный шанс спастись. Если на помощь приходили "мишки". Так называли МИ-8. Реактивными снарядами с подвесок они доставали "духов" во всех щелях. "Духи" их боялись. Не меньше боялись их и мы. Случалось и нам попадать под их огонь. Удовольствие было не забываемое! Потом долго даже от писка комара прятались усердно. Знал это не с чужих слов. Досталось один раз. Хватило. Говорить об этом не хочу, Попали под "мишек" по своей глупости и ошибке. Вспоминать неприятно. Но "мишек" по близости не наблюдалось. На колоне можно было поставить крест.
Я перевёл окуляры бинокля на дорогу. Пыль мешала не сильно. Колона была видна. Порядок её движения вызвал у меня одно желание. Их командиру набить лицо. Машины шли почти впритык одна к одной. Передние два БТР и три БМП были облеплены людьми. За ними шло три грузовика укрытых тентами. Дальше три бензовоза. Остальную колону пока скрывала пыль. Но и то, что увидел, мне хватило. Молодым отличникам двух-трёх месячной подготовки следовавшим в свои подразделения. Мудрый экономный хозяйственник поручил доставку бензина, боеприпасов и продовольствия. Всё равно едут, что им трудно? Не посылать же специальный конвой! Они и ехали. Навстречу славе и вечной молодости. Навстречу смерти.
Я отполз. Махнул рукой дозору следовать за собой. Через пару минут группа была в сборе. Коротко описал обстановку. И посмотрел в глаза каждого бойца. Потом сказал:
— Вы все знаете приказ! Не ввязываться в бой, не открывать огня, а выполнять только поставленную задачу. Согласно этому приказу мы должны уйти. Следовать по маршруту. Все мы люди военные и приказ для нас это закон. Там на дороге "салаги"! Они сейчас будут умирать! Шансов у них практически нет. Их родители получат похоронки и цинковые гробы. Они могут погибнуть и потом. У каждого своя судьба. Но сейчас их смерть ляжет на мою совесть. Жить с этим я не смогу и не хочу. Я остаюсь и попробую им помочь.
Говорить больше, было не чего. Я отошёл в сторону. Буквально вслед за мной шагнул капитан. Мой недруг. Он ничего не сказал. Слова были не нужны. С этого момента и началась наша дружба. Вот уж воистину говорят от ненависти до любви один шаг. Среди группы были доверенные люди. "Глаз и ушей". Тогда такой был порядок. Это знали все. Идти со мной не оказался ни один боец из группы. Пошли все. Быстро распредели участки обстрела. Поползли на позиции.
Было ясно, что моджахеды в первую очередь постараются подбить первые и последние машины. Что бы закупорить колону. Это общепринятая тактика атаки колоны на марше. Из этого вытекал и расклад боя. Первыми должны начать фланги. Для нас был самый простой и разумный ход только один. Открыть огонь по пулемётчикам и гранатомётчикам в тот момент, когда те изготовятся к атаке. Так и поступили.
Удар в спину смешал планы "духов". Но ненадолго. Они быстро оклемались и разобрались в ситуации. Их было больше. Плотный огонь обрушился на нас.
Если посмотреть на моджахедов, то кроме жалости их внешний вид других чувств не вызывает. Засаленные халаты. Грязная такого же состояния чалма. Тощие тела. Но это внешне. Воевать и стрелять они умели хорошо. Ума, хитрости и опыта у них хватало. Это был опытный и умелый противник. Отрицать этот тот, кто воевал с ними, не из-за стола кабинета в далёком тылу, а лицом к лицу не может. Поэтому мы крутились, как могли. Конвой колоны услышал стрельбу и замер. Ничего не поняв. А потом очнулся. И помогли нам бороться с "духами". Лучше они бы спали! Со всех видов оружия они открыли огонь. Вначале их огонь был не очень страшный. Для нас и "духов". В горах есть свои особенности стрельбы. Стрелять вверх не просто. Но они быстро приспособились. Свинцовые и осколочные подарки обильно полились на нас. Это они нас благодарили за помощь и спасение. Благодарили от души сердечно и со всех видов оружия.
Волны и позывных их раций мы не знали. Да и не до того было. Мы сделали то единственное разумное и возможное в такой ситуации. Схватили своих убитых и раненых. И бежали. Вместе с "духами". Они и мы забыли, что только что воевали между собой. Не до того было.
Бежали мы так, что и горные козлы умерли бы от зависти. Остановились только примерно километра через три. Попадав без сил на землю. Оценить это может тот, кто ходил по горным тропам. Опыта бега по горам нет. Ни у кого. Ума у всех хватает. Огонь по покинутому нами месту не ослабевал. Старались добрые люди!
Из моей группы двое были убиты. Шестеро получили ранения. К счастью лёгкие. Мне опять досталось. Бедную руку зацепило рядом с уже заживающим шрамом. О синяках под бронежилетом я молчу. Досталось от своих. В этот момент я твёрдо уяснил то, что слышал не раз от людей. Добро всегда наказуемо!
Убитых товарищей завернули в плащ-палатки и понесли. Сменяя друг друга. Так и дошли до базы.
Я доложил командиру отряда обо всём случившемся. Вину размазывать на всех не стал. Прятаться за чужие спины не умел и не любил. Чем бы, это мне не грозило. Сказал сразу. Моджахедов атаковали по моему приказу.
Начальство растерялось. Что со мной делать? Не знали. Наградить посмертно? Расстреляв перед строем. Или поцеловать? Как любил наш ушедший в другой мир широкобровый Генсек.
Как принято в таких ситуациях отправили рапорт. В главную контору. Они главные пусть и решают! А меня на всякий случай посадили под домашний арест. Тюрьмы и гауптвахты в лагере не было. Был составлен график охраны моей персоны. Толи чтобы не сбежал. Толи чтобы не застрелился. Делать не собирался ни первого, ни второго. Зачем радовать начальство?
Первым, охранником был старший лейтенант из отдела "глаза и уши". Он должен был показать остальным, как это делать.
Дальше в графике стояли фамилии бойцов моей группы. Другие группы были на заданиях. Вот и обходились теми, кто был под рукой.
Горшка мне не дали. Но организм требовал. Я попросился в туалет. Товарищ старший лейтенант, отказать не мог. Приказа не пускать меня в туалет не было. Поэтому мы вместе и пошли. Как человек компанейский предложил ему присоединиться ко мне. Он отказался. Настаивать я не стал. Занялся собой.
Добросовестно принялся облегчать свой мочевой пузырь и желудок. Издавая соответствующие звуки. Мой страж внимательно, наблюдал за процессом. Исходя из его внимания, я понял. Он исследователь физиологических процессов человеческого организма! Старался изо всех сил. Когда я закончил он не произнес ни слова. Даже не поморщился.
Тогда и понял свою ошибку. Он не был исследователем. А был просто извращенцем. Но процесс закончился. И я перестал размышления об этом. Спросить его постеснялся. Так и остался жить с нерешённым вопросом.
Ночью дежурил мой новый друг. Товарищ капитан. Я привык подчиняться приказам и дисциплине. Поэтому и сообщил ему, что мне нужно в туалет. Он кивнул и перевернулся на другой бок. Не смотря на опустившуюся ночь и темноту, мне пришлось идти самому. Но я не испугался. Может, хотелось сильно?
Из своего тайника вынул заплечный мешок. При помощи тряпок придал ему более округлую форму. И направился на вертолётную площадку. То, что меня отправят на Родину. Для разборок не сомневался. Должны были поступить строго. Хотя бы для назидания другим. Дать урок. Строгости.
Площадка с четырьмя вертолётами не охранялась. Враги были далеко. Свои даже хорошо выпив. В небо не рвались. Двери вертолётов были закрыты. Но давно известно, что замки от честных людей. А я честным не был. Из четырёх вертолётов один был с пассажирскими сиденьями. Не с откидными скамейками. Его любило начальство. Он и летал на Кушку. Я открыл его двери. Залез в салон. В известный мне тайник спрятал свой мешок. Закрыл двери и вернулся в казарму. Оставалось ждать приговора. Неопределённость тянулась три дня. Было нудно и скучно. Но делать было нечего. Вот и мучился.
Через три дня пришёл приказ из Москвы. Из Главной конторы. Прервать командировку и отправить меня по месту службы. В наручниках? В клетке? Об этом в приказе не было. Раздумывали не долго.
Меня освободили от домашнего ареста и на следующий день отправили на Кушку. Отправили одного без конвоя. Приказ есть приказ. Его не обсуждают, а выполняют. Не зависимо от личных чувств. Мне никто не завидовал. О том, что меня ожидает? Говорить не хотели. Знали, что ничего хорошего не ждёт. Но как не удивительно всё прошло тихо. Кроме прерванной командировки меня ничем не наказали. Не наградили. Но и не набили.
Причину такого мягкого наказания узнал позже.
Через десяток лет добрый работник отдела кадров одной рукой отдал мне моё личное дело. А второй рукой взял 2000 американских рублей. Деньги с изображением американских президентов горячо любили в нашей стране.
Дома, перед тем как уничтожить своё дело я внимательно прочёл его. Там имелась запись. Из неё всё и узнал.
Рапорт командира специального сводного отряда находящегося в командировке в Афганистане изъяли. Согласно резолюции моего друга товарища генерал-лейтенанта передали для расследования Борису Валерьевичу. Моему второму другу. По месту службы. Борис Валерьевич и похоронил его в куче бумаг и отчётов. Мои друзья помогли мне. Но никогда не говорили об этом. Поэтому я и отделался так легко.
С вертолёт, который должен был доставить меня и других на Кушку. Я не ошибся. Это был тот, где я спрятал свой багаж. Перед отлётом нас осмотрели работники отдела "глаза и уши". В моём мешке они обнаружили мой старый испытанный бронежилет с заклеенными дырками от пуль. На наружной стороне. "Глаза и уши" решили его изъять. Я доказывал, что это личное имущество. Память о командировке. Хотя он был мне не нужен. Но сдаться просто так? Не испортив им настроение? Не поспорив? Я не мог. Увы, победили они.
Мой верный побитый пулями "духов" и своих бронежилет изъяли.
С обиженным видом юркнул в салон вертолёта. Случайно оказавшись рядом со своим тайником. Со мной летело пятеро из нашего отряда. Остальные места заняли товарищи из отряда МВД. Парни весёлые. Отъезд начали отмечать ещё несколько дней назад. Да так и не прекратили своё занятие. Только сменили казарму на салон вертолёта. Пятеро моих сослуживцев были ими рекрутированы в отмечание. Вовлечь они хотели и экипаж. Те отказывались. Их стыдили. Ругали. Победила настойчивость храбрых парней. Командир экипажа взял налитый стакан и произнёс тост:
— За нас всех! За нас покойников!
Мгновенно протрезвевшие орлы выпить ему за этот тост не дали. Мгновенно отобрали у него стакан. В один голос они заявили, что экипажу при исполнении своих обязанностей как и часовому на посту пить не положено. Я отказался ещё в начале. Сославшись на слабость после ранения. От меня отстали. Благодаря этому никем не замеченный я поменял свой мешок на мешок из тайника.
В Кушке нас встречали пограничники и таможенники. Вертолёт сел на площадку территории огороженной двумя рядами колючей проволоки.
Территорию по периметру охраняли пограничники. Понятно. Ведь мы прибыли из-за границы! Туристы поганые!
В небольшом здании мои друзья таможенник и майор пограничник проверяли документы и багаж пассажиров нашего вертолёта. Из вертолёта я вышел последний.
Поэтому в комнату досмотра и проверки документов попал уже в конце. И начал прохождение процедуры досмотра и проверки.
Таможеннику дал с конверт тысячей рублей. Так прошёл таможенный контроль. Майору-пограничнику протянул замшевую кобуру с никелированным браунингом. Граница тоже вопросов не имела.
Пограничник и таможенник, были довольны! Моим прохождением проверки и досмотра. Второй получил классную игрушку. А первому, не нужно было делиться. Доволен был и я.
Отметил в комендатуре документы. Получил деньги и записался на самолёт. Он улетал вечером. Время было. Я и решил заняться подарками, но хотелось и есть.
Пообедал в офицерской столовой и направился на известный мне рынок. Приобрёл прочную дорожную сумку из нейлона. Купил новый бронежилет, Обшитый белой тканью. И занялся приобретением подарков. На это ушло часа два. Побродил по Кушке. Твёрдо веря в одно. Вижу её в последний раз! Горя от расставания не испытывал. Был рад! Поужинал и пошёл на посадку в самолёт.
ИЛ-76 взлетел и понёс меня в Москву с посадками на дозаправку. Так как имелась разница во времени прибыли к обеду. Взял билет на вечерний поезд и позвонил товарищу генерал-лейтенанту. Пригласил его пообедать, а заодно и встретиться.