— Ну вот, еще и ты… — уныло отмахнулся от Карраша один из Стражей. — Теперь вся Застава узнает, чья эта работа. Торк! До чего ж поганый день! Сперва остроухие приперлись, потом Седой отчитал почем зря, теперь еще это…
— Так и знал, что от эльфов одни неприятности, — вздохнул второй и неприветливо покосился на удивительно молчаливый «источник всех бед». — Эй, зубастый, ты за ними, что ли, следишь?
Хмера согласно рыкнула и довольно облизнулась.
— О-о-о… слушай, а если мы дадим тебе сожрать парочку, ты не расскажешь малышу, кто тут наследил? — вдруг ненормально оживились Стражи. — Смотри, какие они ладные, сочные… а один и вовсе — маг! Такая закуска пропадает зря! Соглашайся! И нам хорошо, и тебе приятно. А?
Карраш незримой тенью скользнул к Перворожденным, не дав им ни единой возможности улизнуть обратно к фонтану, после чего внимательно обнюхал, заглянул в каждое побледневшее и напрягшееся лицо, шумно дохнул на обомлевшего от всего происходящего Хранителя…
— Я невкусный, — ровно сообщил зверюге Линнувиэль, старательно держа голос спокойным. — И не забывай: нас не велено трогать. А если станет плохо, сам будешь виноват: от эльфов нередко случается сильная изжога.
— Какой грамотный эльф! — вполголоса восхитился Прыгун.
Вот дерзкий сопляк!
Карраш тихонько кашлянул, поморщился, как от дурного запаха, и, воинственно задрав хвост, с важным видом отошел в сторонку, откуда снова кашлянул. Да так выразительно, что молодой Хранитель вдруг заподозрил, что наглая скотина (да-да, и она тоже!!) просто откровенно издевается.
— Не вышло, — грустно переглянулись Сторожа. — Ты ему не понравился, а жаль. Похоже, придется все это убирать самим. Эй, чудовище, может, ты хоть с мусором поможешь?
Хмера насмешливо фыркнула: еще чего!
— А за кусок мяса?
Желтый глаз оценивающе прищурился и плотоядно сверкнул.
— Большой кусок, — поспешно поправил товарищей Прыгун. — О-очень большой — там от вчерашней саламандры кое-что осталось. Я лично проверял утром, думал испытать кое-что на полигоне, но раз такие дела — пожертвую от чистого сердца. Идет? Ты разбираешься с камнями, а я тебя кормлю?
Карраш задумчиво оглядел картину разрушений, почесал кончиком хвоста левое ухо, окинул эльфов еще более задумчивым взглядом, после которого те окончательно убедились, что зверюга не только хитра, но и дьявольски разумна, а потом благожелательно кивнул. Он все так же неторопливо поднялся, подошел к самому крупному отломку величиной со свою голову, брезгливо обнюхал и небрежно шлепнул когтистой лапой, одним ударом превратив его в мелкую пыль. Затем деловито прошествовал к следующему, тоже ударил. Потом еще к одному… через несколько минут на полигоне не осталось кусков крупнее детской головы, зато грязи, кажется, стало еще больше. Но Стражей это ничуть не смутило: отправив Прыгуна за обещанной наградой, они живо выволокли откуда-то большие ведра, шустро смели остатки каменной громады, с поразительной скоростью уволокли все это добро в темноту, а потом радостно отряхнули руки.
— Живем, мужики! Авось, никто не заметит!
— Во! — пропыхтел Прыгнул, вытаскивая из кухни огромный кусок слегка обветренного мяса. Тащил с трудом, потому как пресловутая саламандра оказалась величиной с него самого. Но все-таки дотащил, с гордостью плюхнул перед носом мимикра и широко улыбнулся. — Твоя целиком и полностью! Как обещал!
Карраш счастливо заурчал, одним движением подхватил тушу, словно она ничего не весила, звучно сомкнул громадные челюсти и быстрее молнии пропал во тьме. А Стражи довольно переглянулись и с чистой совестью отправились по комнатам, расположенным здесь же, буквально внутри гигантской скалы, в которой было так много удобных пустот, уже успевших превратиться в неплохое жилье.
Только после этого эльфы перевели дух и смогли, наконец, спокойно вернуться, чтобы поразмыслить в тишине, полюбоваться на бесподобный фонтан и подыскать нужные аргументы, чтобы убедить молодого лорда вернуться в Темный Лес.
Долгожданное утро ознаменовалось для них еще большей нервозностью (от которой ощутимо подрагивали руки уже не только у Линнувиэля), привычной пустотой заднего двора, группой добросовестно оседланных лошадей у коновязи (где этот неведомый доброжелатель?! шею бы ему свернуть, тоже «по-доброму»!), вдумчивой тишиной на наружной стене и… неожиданным грохотом внутри одного из строений. За которым последовал приглушенный, но явно раздраженный рык какого-то крупного зверя и отчаянное дребезжание опрокинутого ведра, перемежающееся с проклятиями и искусной руганью аж на трех языках.
Перворожденные, уставшие за эту ночь больше, чем когда-либо, от внезапного шума дружно подскочили на месте и, наученные горьким опытом, проворно шарахнулись прочь, чтобы неведомая зверюга (ага, еще одна, помимо парочки хмер!) не вздумала утолять свой голод их издерганными телами. То, что это — именно зверюга, было бесспорно: ни одно разумное существо не умеет так взревывать и метаться внутри хрупкого каменного строения, подобно бешеной медведице, грозя развалить его на куски.
От одного звука приближающегося монстра леди Мирена приглушенно пискнула и юркнула за собратьев, торопливо благодаря небо за то, что больше не рискнула напялить роскошное платье, а мудро облачилась в дорожный костюм. Потому что только это обстоятельство не дало ей сейчас запутаться в тяжелых парчовых складках и позволило мужчинам вовремя закрыть ее драгоценную персону своими широкими спинами.
В тот же миг деревянные ворота сарая с новым грохотом распахнулись, и оттуда, сверкая хищными желтыми глазами, выметнулся хрипящий жеребец — громадный, черный, как ночь, свирепый и по-настоящему лютый. Правда, оседланный и уже взнузданный, но рослый, полный дикой, неукротимой силы, с крохотной белой звездочкой на лбу. Он стремглав выскочил на свет и, не заметив обомлевших эльфов, заметался по двору, пугая готовых к дороге лошадей, громко всхрапывая и высекая искры крепкими копытами.
— Ирташ, хватит! — с досадой раздалось из-за спины, и следом за недовольным вороным из сарая вышел хрупкий подросток, отряхивая запыленную полу короткой черной куртки. Невысокий, в изящных сапожках, нелепой вязаной шапочке на макушке, из-под которой торчали густые каштановые вихры; с удивительно правильными чертами лица, пронзительными голубыми глазами и звонким голосом. — Не в первый раз, в самом-то деле! Чего ты взвился?!
Жеребец, наконец, остановился и возмущенно фыркнул.
— Ну и что? — не понял пацан, бесстрашно остановившись в двух шагах и заложив руки за широкий кожаный пояс, где деловито покачивалась пара метательных ножей. — Чего тебе не нравится? Седло мешает? Так я сейчас поправлю.
Ирташ гневно заржал и яростно ударил копытом о землю, на что мальчишка покачал головой и, приблизившись уже вплотную, ласково погладил бархатные ноздри.
— Да перестань, ты отлично поработал. Смотри, какой красивый получился. Ничуть не хуже отца. И грива шелковая, и хвостик замечательный, и вообще, для новичка все вышло просто отлично. Ты у меня такой молодец, такой умничка… — нежно заворковал мальчишка, неустанно поглаживая всхрапывающего зверя. — Ну, вот и успокоился. Я тобой горжусь, славный мой, хороший… то, что копыта гремят, это нормально. Не надо пугаться, не в лес же идем. Ты привыкнешь со временем, обещаю. Карраш тоже сперва нервничал, а потом ему даже понравилось. И вообще, мы уже не раз с тобой это делали, ничего трудного здесь нет. Немного попрактиковаться и будет полный порядок. Вот так, хороший мальчик…
«Мальчик», возвышающийся на хрупкой фигуркой на добрую сажень, в последний раз шумно вздохнул и потерся мордой о чужое плечо. А пацан со знанием дела проверил высоту стремян, всунул палец под подпругу, убедившись, что она не позволит всаднику сползти на бок в самый неподходящий момент. Ласково чмокнул слегка прибалдевшего скакуна в лоб и, неожиданно обернувшись, сердито рявкнул:
— Карраш, обжора ненасытный! Где тебя носит?! Сколько можно есть?! А ну, плюнь эту дурацкую палку, марш сюда и помоги мальчику привыкнуть! Живо, пока я сам ее не отобрал!!
Из того же сарая донесся звучный хруст, словно чьи-то гигантские челюсти торопливо перемалывали не менее великанскую кость. Затем недовольное ворчание, новый грохот копыт, после чего перед Перворожденными показался еще один вороной — такой же могучий и полный диковатой силы, с абсолютно ненормальными желтыми радужками и хищной усмешкой во все сто зубов. Тоже — оседланный, в простой сбруе, с каким-то странным тряпичным свертком, старательно прикрепленным вдоль правого бока. И был он настолько огромным, что стоящий впереди Линнувиэль невольно попятился: ему еще не приходилось видеть столь чудовищных созданий. А преобразившийся мимикр, загадочно сверкнув желтыми глазами, грациозно подбежал к Ирташу и требовательно фыркнул.
— Гаррканец! — беззвучно ахнул Корвин, моментально разглядев габариты жеребца и характерный гребешок над переносьем. Он оторопело воззрился на роскошную черную гриву, свободно реющую на ветру, поразительную пластику, которую не могло скрыть даже это, неуклюжее для мимикра тело, и восхищенно прищелкнул языком. Отличный зверь. Просто превосходный. Но откуда он тут взялся?
Маликон, тоже правильно определившись с породой, согласно кивнул, а Аззар, не сдержавшись, даже тихонько присвистнул:
— Ничего себе! Кажется, Стражам неплохо платят!
— Хочешь записаться? — поддел его командир.
— Упаси Владыка!!
В этот момент в сторону Перворожденных обернулись сразу три головы: Карраш с Ирташем, который отличался от отца лишь более скромными размерами и трогательной белой звездочкой на лбу, дружно фыркнули, а Белка (конечно же, это была Белка!) выразительно поморщилась. Торк! Целых семеро остроухих, один из которых — маг! Хранитель, чтоб его жуки забодали! И все, как один, таращатся сюда, будто больше делать нечего! Она окинула скучившихся эльфов внимательным взглядом, поразив их до глубины души своими удивительными голубыми радужками, неприятно поджала губы, но не стала шокировать больше необходимого и быстро отвернулась.
— Карраш, покажи ему, как двигаться, а я, пожалуй, пойду проверю, как там моя сумка поживает. Не то, чует мое сердце, один из наших ненормальных шутников обязательно подложит туда какую-нибудь гадость.
Мимикр согласно кивнул и, подтолкнув Ирташа носом, принялся кружить по пустому двору, красиво выбрасывая точеные ноги и всем видом демонстрируя, как должен двигаться правильный мимикр в чужом теле. Тот, в свою очередь, озадаченно пожевал губами, которым немного мешалась непривычная узда, но быстро уловил суть и попробовал сам. То есть, попросту скопировал движения отца до последней черточки, как умел чуть ли не с рождения. Наконец, поймал нужный ритм и, окончательно успокоившись, начал выписывать ровные круги самостоятельно. Тут главное — равновесие, правильный ритм, гармония движений. Главное — не сбиться с шага, потому что к иноходи еще привыкнуть надо, а к копытам — тем более. Да еще седло это…
Ирташ покосился в сторону Белки и, поймав одобрительный взгляд, воспрял духом.
— Умница, — подтвердила она, внимательно следя со стороны. — Даром, что первый раз под седлом. Думаю, справишься. Но, если не уверен, я могу поехать на тебе, а наш ушастик, так и быть, на время возьмет Карраша.
— Ну, уж нет! — запротестовал Таррэн, выходя из соседних дверей на пару со Шранком и двумя приличными мешками. — Никаких больше экспериментов! Мне совершенно не нужно, чтобы тебя уронили на полном скаку! Держи свою сумку, я проверил: гадостей внутри нет.
Он легко бросил увесистый баул, на что Белка, без труда поймав, широко улыбнулась, а затем, легко принимая подзабытую личину Белика, хитро прищурилась.
— Спасибо. Но неужели считаешь, что будет лучше, если с Ирташа вдруг свалишься ты? Не-ет уж, увольте. Не надо мне в дороге стукнутого эльфа. Хватит тех пришибленных, что до сих пор до своих коней не дошагали. Небось, остаться восхотели? Или ножки ослабли при виде такой славной компании? Ха! Шранк, ты чего, действительно с нами едешь?