— Хорошо, — говорит Том, затыкая выходное отверстие норы сучьями и листьями. — Теперь за дело!
Мы хватаемся за топоры. Но дерево оказывается твердым, как сталь. Кроме того, кора, по словам Тома, десяти вершков толщины. С нашими тремя топорами не кончить работы и к ночи.
Вдруг меня озаряет блестящая мысль. У нас в сумках есть патроны со взрывчатыми пулями Пертизе. Что, если попробовать их?
— Господа, — кричу я дровосекам, — перестаньте на минуту; мы будем стрелять в цель.
Робертс понимает мои намерения, но сомневается в успехе.
— Увидим, — говорю я торжествующим тоном, полагаясь на разрушительное действие взрывчатых пуль.
По моей просьбе Кирилл намечает место, куда должны стрелять. Прочие, отойдя на пять сажен, с ружьями в руках ждут сигнала.
— Пли!
Еще не успел рассеяться дым выстрелов, как мы бежим к дереву. Раздается громкое «ура!». Небольшие конические пули произвели страшное действие: вся толща коры пробита; образовавшееся отверстие аршина в два ширины и аршин высоты позволяет свободно пролезть Тому.
В дупле послышались пронзительные крики, когда туземец влез туда: это кричали опоссумы, прижатые Томом. Вскоре старый туземец, показываясь из отверстия, протянул нам одного зверька, потом другого, третьего… Около нас очутилась целая груда опоссумов, десять штук.
— Кроули, вот вам и сосунцы, — говорю я, вынимая из прибрюшной сумки убитой самки маленьких детенышей.
— Э, дорогой мой! Старые или молодые — мне теперь все равно. От голода я готов сделаться людоедом.
Наконец все опоссумы были вынуты.
— Кончил? — обращаюсь я к Тому.
— Мой ищет еще камень друга Кирилла… Вот он, — и старый туземец с улыбкою подал повеселевшему Кириллу драгоценность. — Ты видишь, мой не потерял его.
— Какой ты счастливец, Кирилл, — шутливо говорю я своему другу. — Ты можешь заплатить теперь за обед.
В одну минуту запылал костер. Опоссумов освежевали и нанизали на вертелы. Скоро их сочное мясо захрустело на наших зубах. Утолив свой голод, мы подумали о возвращении.
— Что ты делаешь? — спросил Тома Кроули, доедая последний кусок своей порции.
— Мой кладет коббонг племени Нга-Ко-Тко, — был ответ австралийца.
Действительно, с ножом в руке старик усердно трудился над изображением на коре змеи.
— Он прав, господа! Давайте подражать ему: давши знак о своем присутствии, мы сможем избежать больших несчастий.
Предложение Кроули было единогласно принято; все взялись за ножи. Когда операция была кончена, мы, обремененные добычею, двинулись обратно, но не через золотое поле, а немного правее, где дорога была не так мучительна.
— Оакк!! — вдруг закричал Том с невыразимым изумлением.
— Стой! — вторит ему крик конвойных, следующих за ним.
— Что случилось?
— Черные!
— Да, сэр Робертс, чтобы черт побрал их!
— Где вы видите их?
— Там!
— Но я, честное слово, не вижу ничего!
— Ах, сэр Кроули, поверьте, мне хорошо известны признаки их присутствия. Их много, могу уверить вас.
— Что это? — с удивлением вскрикнул другой. — Они на этот раз не мародерствуют, а открыто объявили нам войну. Должно быть, у них большая уверенность в собственной силе.
— Объясните, друг, что вы хотите сказать?
— Да видите, господа, вон те куски коры, недавно вырезанные у деревьев, и эти дротики с красными перьями, воткнутые в землю или стволы? Знаете ли, что все это значит?
— Объясните.
— Деревья, «татуированные по-военному», извещают белых пришельцев, что им запрещается вступать в эту страну, а дротики с окровавленными перьями призывают к защите родного края всех чернокожих.
— Словом, форменная война! By God!.. Вероятно, разбойники очень надеются на свои силы!
— Однако нам нельзя отступать.
— Я того же мнения, сэр Робертс.
— Вперед, если так, господа! В лагерь!
Беспокойство о друзьях, оставленных там, в фуре, окрыляет нас. Мы летим на всех парах. На ходу Кирилл, чутье которого не уступало чутью дикаря, время от времени внимательно прислушивался к малейшему шуму, долетавшему до нас.
— Что с тобою, Кирилл? — спрашиваю я.
— Сам не понимаю. Слух ли меня обманывает, или это на самом деле, только мне слышится как будто собачий лай.
— Мирадор! — радостно вскрикнул я.