— Это я должна благодарить тебя, Сионира,— возразила Соня.— Если бы не ты, я бы погибла…
Жрица оборвала ее коротким кивком.
— Вы оба помогли мне. Добрый урок на будущее!.. — Она покачала головой и встала,— Да, кстати, как мой отец?
Ей ответил Теммар.
— Мы не знаем. Мои люди на улицах и, похоже, громят войско Нгаигарона. Но о судьбе колдуна нам ничего неизвестно.
— Мы должны добраться до храма,— сказала Сионира.— Храма Урму. Ты не веришь мне, Теммар? Урму — божество моего отца. Твои люди давно покинули храм Грифа, но Нгаигарон хотел его восстановить; я уверена, он сейчас направляется туда, чтобы вернуть себе власть!
— Да,— подтвердил Элат,— и чтобы попросить Урму помочь ему набрать легионы Тьмы!
— Тогда в путь! — воскликнул Теммар.
— Ты в порядке? — спросила его Соня.
— Да, клянусь Митрой! И я нужен моему народу!
— А ты, Сионира?
— В полном порядке,— успокоила Соню женщина-змея.— Сила скипетра исцелила меня, и колдовство Нгаигарона почти рассеялось! Идемте!
Люди Нгаигарона прорывались к лестнице храма, отбиваясь от преследовавших их воинов. Оказавшись внутри, они захлопнули тяжелые двери, и шестеро жителей Тальмеша лишились рук и ног, пытаясь помешать им.
Внутри храма было тихо и темно. Воздух был отравлен смрадом разлагающихся трупов, которые Нгаигарон приказал сложить здесь, готовясь принести жертву богу-стервятнику. Но теперь празднеству не суждено было состояться. Стены храма дрожали от мощного напора толпы, хотя сквозь толстые каменные плиты не проникали никакие звуки.
Нгаигарон слез с носилок, и медленно, превозмогая боль, пошел к алтарю, в западной стороне которого на высоком постаменте стояло огромное старое изваяние Урму, Темной Птицы.
— Урму… ферор исму бетму ара арера итба дибуту ойей…
Казалось, статуя колебалась при слабом свете факелов, в поднимающихся волнах трупного запаха. Нгаигарон чувствовал, как силы возвращаются к нему. Однако стены и колонны стали чуть заметно подрагивать.
Среди наемников Нгаигарона послышались ропот и ругательства: люди не хотели оставаться в этом зловонном храме, но и не испытывали желания идти на верную смерть, которая поджидала их на улицах. Единственную надежду они возлагали на своего господина, который должен был добиться у Урму возвращения былого могущества и снова сделаться всесильным властелином.
Наконец, Нгаигарон приблизился к залитому кровью алтарю и положил на него кинжал с причудливо вырезанной рукояткой. Оружие почти сразу же засияло тусклым бледноватым светом.
— Наполни меня твоей силой, о Урму! — монотонно молился колдун,— Приведи меня к Двери, с которой была сорвана эта Печать, чтобы я мог послужить тебе, собрав темные легионы и покорив все земли мира! Веди меня, о Птица Смерти, и я по всей земле построю храмы в твою честь, и все человечество на веки вечные будет в твоей власти…
Его молитву прервал пронзительный хриплый крик одного из наемников.
Мечи были мгновенно выхвачены из ножен, копья взметнулись вверх.
Нгаигарон в гневе обернулся и посмотрел в сторону входа… Из трещин в полу, из дренажных отверстий с шипением выползали змеи. Переплетаясь друг с другом, они двигались извивающимся ковром, сверкая желтыми глазами, разинув пасти. Шипящая волна рептилий проплывала мимо наемников, нанося им удары и поражая ядовитыми клыками.
— Сионира! — крикнул Нгаигарон.— Скипетр у нее! — Он повернулся к статуе.— Урму! Ферор исму бетуму ара арера!
Вдруг перед ним покачнулась и обвалилась колонна, подняв огромное удушающее облако пыли. Из-за нее, через образовавшийся в полу провал в храм вползла еще одна волна рептилий.
Статуя Урму дрогнула и закачалась.
— Урму! Темный Властелин Смерти! Твоя сила велика и безгранична!
Люди у него за спиной орали, как сумасшедшие, и, повернувшись, он увидел, как они стремительно несутся по змеиному ковру в огромном облаке поднимавшейся пыли,
— Урму-у-у! — взревел Нгаигарон.
Северная стена храма пошатнулась и наполовину обрушилась; из развалин выползло новое полчище змей, ящериц, тысяч и тысяч рептилий, пахнущих сырой землей, болотами и сточными водами — подданные змеиных богов Ситры и Икскатла.
— Урму!
Кинжал на алтаре теперь ярко блестел. Крыша храма закачалась, и с нее начали обрушиваться каменные плиты. Лампы и факелы сорвались и упали, разбрызгивая масло и огонь в бесконечные реки извивавшихся рептилий. Но они продвигались вперед, и Нгаигарон видел их повсюду. Подняв руки, он кричал, изрыгал проклятия и пел мрачные заклинания — но змеиное полчище все увеличивалось.
— Урму! Убей мою дочь и ее приспешников! Ордара энто эмпори! Убей!
Бесконечное змеиное войско наступало, переползая по трупам, упавшим камням, обвалившимся стенам и колоннам.
— Урму!..
Волна змей подползла к нему и стала засасывать, как болотная трясина.
Нгаигарон, крича и размахивая руками, чувствовал, как змеи, извиваясь, забираются на него, кусают, заползают в свежую рану и опоясывают горло. Раскатистый гром разрушения положил конец храму Урму, Птицы Смерти,— и свет померк!
Над грудой камней и морем извивавшихся рептилий, многие из которых также оказались раздавлены, осталась торчать рука Нгаигарона.
Медный колокол упал и ударился о камень, возвестив своим низким и глухим похоронным звоном конец темного колдуна.
Горы трупов заполняли улицы, по мостовым текли реки крови. Кругом пылали дома; черные облака дыма и пепла обволакивали крыши, деревья, фонтаны…
А из Тальмеша доносились ликующие голоса, сливающиеся в бесконечный громкий рев:
— Теммар! Теммар! Теммар!
Правитель Тальмеша вышел из дворца. В сером свете наступающего утра он смотрел на свой горящий город, на груды трупов, на ликующие толпы,— и понимал, чего стоило его людям потерять и снова завоевать Тальмеш. Теммар преклонил колена на окровавленном каменном полу и, не в силах сдержаться, зарыдал…
Поднявшись через некоторое время, он увидел рядом с собой колдуна Элата, глаза которого сверкали чуть заметным желтым блеском. Неподалеку стояли Соня с Сионирой.