Халима стояла в глубине комнаты, так, что снаружи никто не смог бы ее увидеть, и наблюдала за ними, испытывая душевные муки, сравнимые разве что с изощренной пыткой искушенного в своем ремесле заплечных дел мастера. Ах, если бы она могла вернуть то время, когда эта рыжая дрянь не была еще даже послушницей! Чтобы подавить готовый сорваться с губ яростный рык, она изо всех сил стиснула кулаки, да так, что ногти впились в ладони, а проступившие на них капельки крови потекли по пальцам, рубиновыми каплями падая на ковер. Но Пифия даже не почувствовала боли. Лишь ненависть еще сильнее сжала сердце.
Словно почувствовав ее тяжелую волну, Соня вздрогнула и, придя в себя, настороженно обернулась, пытаясь понять, что же произошло.
— Пойдем отсюда,— прошептала она, так и не разобравшись в ощущениях.
Гана, тщательно прицелившись, отпустила тетиву, но стрела пролетела в паре локтей справа от мишени.
— Стр-рела гнутая,— сообщила Шалло, расположившаяся на правом плече мраморной статуи на краю плаца.
Гайрам, который наблюдал за упражнениями в стрельбе, недовольно покачал головой, но промолчал. Девушка же, явно слышавшая, что сказала ворона, стиснула зубы и, делая вид, что не обращает внимания на столпившихся чуть в стороне зевак, достала новую стрелу. Не удержавшись и мельком взглянув на нее — вдруг и впрямь гнутая? — наложила на тетиву и приготовилась к следующему выстрелу. Однако он оказался ничуть не лучше первого.
— Тетива ворсистая,— опередив подругу, пропищала Задира, устроившаяся на левом плече той же скульптуры.
Гана крепче стиснула зубы.
Третий день, как она занимается стрельбой, и всякий раз повторяется одно и то же: проклятая заостренная палка летит куда угодно, только не в мишень, а толпа зевак, стоящих поодаль, полушепотом обсуждает каждый ее выстрел, в то время как две болтуньи то же самое делают вслух.
Девушка чувствовала, что еще немного — и она взорвется, и изо всех сил старалась держать себя в руках. Она подняла лук, но тут же вновь опустила его — нет, так дальше не пойдет.
Нужно успокоиться. Гана обернулась к Гайраму, взглядом спрашивая его, что она делает не так. Тот привычно пожал плечами, видимо, устав уже повторять одно и то же.
— С такой, как у тебя, грудью много не настреляешь,— все-таки повторил он.— Надеюсь, теперь ты мне веришь?
— А как же Соня? — хмуро, исподлобья посмотрев на него, спросила девушка.
— Ха! — коротко кашлянула Шалло и умолкла, посчитав, что иных объяснений не требуется.
— Соня…— хмыкнул Гайрам.— Это же Соня!
— Пр-равильно! — каркнула ворона и покосилась на туранца одним глазом, ожидая, что он на это скажет.
Он осуждающе взглянул на птицу, но та сделала вид, что ничего не заметила.
— Не стоит ломать голову над тем, почему у тебя не получается то, что легко выходит у Телохранителя,— наставительно молвил мастер. — Оставайся собой… На вот!
Он протянул девушке кожаный лиф, позволявший стянуть правую грудь так, чтобы она не мешала при стрельбе. Гана надела обновку и недовольно пошевелила плечами.
— Я чувствую себя в нем полной дурой! — нахмурилась она.
— А что лучше — лысый или дур-рак? — тут же поинтересовалась Шалло, явно намекая на бритый череп туранца и повторяя слова Ганы.
Прибылые тихонько захихикали.
— Конечно, дурак,— пропищала Задира,— Не так заметно.
— Пока рот закрыт! — рявкнул через плечо Гайрам, и толпа громко захохотала, в то время как Шалло умолкла, явно не ожидая такой отповеди.
Наконец наблюдатели угомонились, и Гана вновь подняла лук. Ее правая рука медленно пошла к плечу. Как ни странно, но с новым приспособлением она и впрямь почувствовала себя увереннее. Девушка дала себе слово, что теперь точно не промажет. Наконец она замерла, в последний раз припоминая все, что говорил ей наставник о том, как следует целиться и как дышать. Все замерли, и в этот миг дятел застучал по сосне. Девушка вздрогнула, настрой пропал, и она глухо зарычала от ярости.
— И как он не сдохнет?.. Не понимаю! — коротко взмахнула крыльями Шалло.
— Не обращай внимания,— посоветовал Гане туранец.— Ты должна научиться не видеть ничего, кроме цели, и не слышать ничего, кроме голосов друзей, шума ветра и стука собственного сердца. Представь, что вместо мишени видишь этого мерзкого дятла, и все пойдет как надо.
Гана кивнула и вновь прицелилась. Все замерли. Пальцы девушки начали разжиматься, и в тот же миг ветер принес на плац отголосок волчьего воя. Рука лучницы дрогнула, и стрела вновь ушла в сторону.
— Все! Все стр-релы гнутые! — мгновенно вмешалась ворона.
— Тетива разлохматилась! — упрямо стояла на своем Задира.
— А ну-ка заткнитесь! Обе! — гаркнул на них туранец.
Молодые зеваки уже изнемогали со смеху.
Издалека вновь донесся волчий вой.
— Что-то р-рано Вулоф голос подал,— как ни в чем не бывало опять заговорила Шалло.
— Это не Вулоф! — тут же включилась в спор Задира.— Это Вамматар передразнивает Вулофа!
— Нет, это Вулоф пер-редразнивает Вамматар-ра! — вновь возразила Шалло, чем вызвала новый взрыв хохота зевак.
Толпа постепенно увеличивалась. Уже и Булио стоял вместе со всеми и беззвучно смеялся, упершись толстыми ручищами в крутые бока. Удивительно ли, что никто не заметил, как к зевакам присоединились еще двое? Некоторое время Соня с Севером молча наблюдали за происходящим, хотя воительница сразу поняла, что без ее поддержки подруге не обойтись. Несмотря на несколько грубоватые манеры и умение постоять за себя, когда дело доходит до драки, Гана оставалась на удивление беспомощной. Обитатели Логова с первого взгляда распознали этот недостаток и при всяком удобном случае бесстыже пользовались маленькой слабостью новой подруги.
В основном, быть может, оттого, что новенькая так и не стала Прибылой, а осталась в Логове на непонятных, но особых правах подруги Сони, которой покровительствовал сам Вожак.
— Тренируетесь? — спросила Соня, выступая вперед.
— Стр-релы больно гнутые! — тут же оживилась Шалло.
— А тетива линяет! — запрыгала Задира.
— Я сейчас вас обеих освежую! — замахнулась на них окончательно потерявшая терпение Гана.— Брысь отсюда, мелочь!
Ворона тут же легко вспорхнула с насиженного места, а молодая крыса, которая не могла последовать ее примеру, сиганула на землю и, визжа и высоко подпрыгивая на раскаленном песке, поскакала прочь, мимо зрителей. На краю плаца зверек замер на миг, выискивая взглядом, куда бы спрятаться.
— Брысь отсюда, а то угодишь на жаркое! — замахнулся на нее половником Булио и захохотал, довольный своей остротой.