Линнувиэль никогда раньше не встречал настоящих Гончих, а потому нередко посмеивался про себя над невероятными байками, рассказанными об этих странных людях. Ни на грош не верил в слухи и каждый раз неизменно качал головой, сетуя на доверчивость некоторых неразумных сородичей. Но вот сейчас, глядя в холодные глаза этого необычного человека, вдруг почувствовал себя крайне неуютно. Всем существом осознал, что стоящий напротив Страж может стать невероятно опасным противником. С легкостью встанет против любого из них и, скорее всего, выйдет из этой схватки победителем.
Сартас внимательно оглядел чужака и сразу ощутил: да, это правда. Сейчас перед ним был достойный соперник, заслуживающий уважения и признания. Равный, если не более умелый. Невероятно опасный боец. Поэтому вместо того, чтобы разразиться ядовитой тирадой, семисотлетний эльф смирил уязвленную гордость и чуть наклонил голову.
— Шранк! Зараза… — проворчал подошедший Урантар и сердито зыркнул исподлобья. — Ты чего так поздно? Я уж замучился твою работу выполнять!
Гончая хищно усмехнулась.
— Брось, тебе ж в радость: молодость вспомнил, сопляков погонял вдосталь. Думаешь, я не заметил, что у Мухи опять морда постная? Или то, что народ на стене дерганый? Да и Кузнечику ты нагоняй отвесил — будь здоров. Чего опять к нему привязался? Он мой, если помнишь.
— Теперь они все твои, — буркнул Седой и кинул быстрый взгляд на Гончую. — Как заметил-то? Я ж не велел никому болтать.
— Работа такая. Сам мне ярмо на шею повесил.
— Не я. Всей Заставой, если помнишь, выбирали Воеводу. А Кузнечику за дело досталось: он мне полстены развалил на заднем дворе, когда скачки свои опять пробовал. Говорил ему «аккуратнее», так нет же — прыгнул прямо со стены, а колонны-то не стальные! Короче, вмял в землю, да и…
Шранк тихо фыркнул и примирительно хлопнул старого друга по плечу.
— Брось. Кузнечик всего лишь перестарался, не рассчитав силы, а ты и через сто лет будешь у них в авторитете. Зато теперь и Волкодавы, и Гончие сидят под одним крылом, а не по-отдельности, как раньше. Белик тоже не возражает, а потому этим обормотам просто некуда деваться: если не обломаю я, поможет Вожак. Или Траш от себя добавит. Так что не боись, все путем будет.
Урантар покосился на старательно прислушивающихся эльфов и тяжело вздохнул.
— Ладно, там посмотрим. А где Таррэн? К нему тут, это… типа, посланники явились. Целый день ждут — совсем измаялись.
— А-а-а, засланцы, как говорит наш малыш? Долго же их не было, — Шранк мельком оглядел напряженные лица Перворожденных и неприятно пожевал губами. — Думал, вовсе не объявятся, а они вон как — просто припозднились… гм… да не волнуйся: остроухий обещал прийти. Как со Впадиной закончит, так и явится.
— Опять с кошками своими возится?
— Точно. Траш вчера уговорила, вот он и обещал помочь, потому так и долго… ну, наконец-то! Его только за смертью посылать! Вот он, ваш драгоценный лорд, сейчас появится.
Седой и новый Воевода дружно повернули головы к наружной стене и удовлетворенно кивнули, когда над острыми зубцами промелькнула мимолетная тень. Правда, так быстро, что взбудораженные эльфы не сразу сообразили, в чем дело, и, конечно, не заметили, что следом за первой стремительно проскользнула еще пара странноватых силуэтов. Но когда через несколько томительных секунд темнота на площади неторопливо расступилась, а к фонтану мягкой поступью шагнула массивная фигура, у них дружно заколотились сердца.
Сначала из кромешного, непроницаемого даже для глаз бессмертных мрака проступили непривычно широкие для Перворожденного плечи. Простая кожаная куртка с нашитой сверху странноватой мерцающей чешуей из шкуры неизвестного зверя. Тонкой выделки белоснежная рубаха, небрежно расстегнутая на груди. Широкий пояс с удивительной работы ножами. Обязательные родовые клинки в потертых ножнах на спине. Сверху трепещет на ветру роскошная черная грива, не по канонам забранная в длинный конский хвост. Затем показалось удивительно правильное лицо, которое ни один Темный не смог бы забыть даже на смертном одре, потому что Владыка Изиар неизменно проявлялся в каждом своем потомке: точеные скулы, твердый подбородок, выдающий породу, высокий лоб, строгий обвод губ… и, наконец, в темноте двумя яркими изумрудами свернули пронзительные глаза, в глубине которых тихонько тлел знаменитый Огонь Жизни. Тот самый, за который весь Род Л'аэртэ считался проклятым и который одновременно подарил ему огромную власть.
Линнувиэль не раз видел этот Огонь в глазах Темного Владыки. Не раз замечал его и в собственных радужках, потому что, хоть и не являлся прямым носителем крови Изиара, все же был достаточно близок к правящему Дому, чтобы владеть небольшой толикой этой страшноватой магии. Но никогда в жизни ему не доводилось видеть столь мощного и ровного пламени — казалось, Торриэль Илле Л'аэртэ просто светится изнутри этим поразительно чистым светом. Светится даже сейчас, когда абсолютно спокоен, хотя обычно для этого надо находиться в состоянии неконтролируемого бешенства.
Младший Хранитель лишь на краткий миг заглянул в эти странные глаза и неожиданно понял: перед ним действительно стоит истинный наследник Изиара. Великий маг, добровольно отказавшийся от своей огромной силы. Отреченный, что посмел с гордостью носить этот горький титул. Последний потомок древнего Рода. Единственный выживший в недрах Лабиринта Безумия. Новый Повелитель Серых Пределов, строгий Хозяин Проклятого Леса. Причем он, кажется, полностью соответствовал тем невероятным слухам, что в таком множестве бродили вокруг его загадочной личности.
— Приветствую вас, лорд Торриэль, — почтительно поклонился Линнувиэль и потому не увидел, как возле младшего сына Темного Владыки нарисовались две громадные тени с хищно оскаленными мордами, и не сразу понял, отчего его спутники вдруг обратились в молчаливые, неподвижные, покрывающиеся холодным липким потом статуи. Но, не слыша ответа, непонимающе поднял глаза и тоже обомлел, с ужасом распознав самых страшных хищников Серых Пределов — две взрослые хмеры радостно улыбнулись ему и приветственно рыкнули.
Одна была чуть поменьше, с невозможными зелеными глазами, почти неотличимыми от глаз Перворожденных, с высоким частоколом костяных шипов вдоль игриво изогнутого хребта, с острым жалом на конце длинного гибкого хвоста и заметно подрубленным правым ухом. Зато вторая… эльфы мысленно содрогнулись, когда на свет шагнула туша чуть ли не вдвое крупнее и внимательно уставилась на них подозрительно разумными глазищами — крупными, ярко желтыми и насыщенными, словно густой янтарь под солнечными лучами.
Леди Мирена, машинально отшатнувшись, проворно спряталась за спинами собратьев, дрожа всем телом и напрочь позабыв про то, что собиралась сегодня сиять и привлекать внимание. А зверюги издали странный мурлыкающий звук и плотоядно облизнулись.
— Нет, — ответил вслух Таррэн, рассеянно поглаживая страшноватые шипастые головы и пристально рассматривая нежданных гостей. — Есть их нельзя. По крайней мере, пока. Пугать тоже не надо — все-таки они не по своей воле сюда пришли, а в силу необходимости и под немалым давлением сверху. Что же касается оружия… если не будет конфликтов, не смейте ничего не портить. Особенно тебя касается, изменник! Понял? Чтоб клинки не перекусывал и кольчуги зубами не портил! А то знаю я твою натуру — чуть зазеваешься, и ковать им потом себе новые мечи с доспехами.
Огромный самец хмеры разочарованно вздохнул и огорченно опустил высоченный гребень. Ну вот, а он так надеялся на славное развлечение.
— Так, теперь с вами, — властно продолжил Таррэн, сделав вид, что не понимает причин проступившего на лицах сородичей ужаса. — Кошек бояться не надо: они разумны и не станут вредить, пока вы не представляете для нас угрозы. Второе: забудьте про Торриэля — здесь меня знают под другим именем, и это — такой же закон, как Тропа Смертников для предателей. Третье: я выслушаю ваше дело, но лишь для того, чтобы Темный Лес не вздумал присылать сюда еще кого-то. Наконец, четвертое: у вас есть ровно полчаса до того, как я уйду и забуду об этом разговоре. Все ясно? Время пошло.
Перворожденные откровенно растерялись. Нет, понятно, что с распростертыми объятиями, имея наготове горячие пироги и славное эльфийское вино, их здесь никто не встретил. Понятно, что молодой лорд не в восторге от подобных гостей, но такой ледяной отповеди они все равно не ожидали.
— О, как завернул, — в полнейшей тишине прищелкнул языком Шранк, а Урантар, ни мало не смущаясь присутствием посторонних, довольно кивнул:
— Точно. Моя школа.
— Наша! — строго поправил его незаметно подобравшийся еще один Страж — непривычно худой, с длинным лицом, правую половину которого пересекал безобразный шрам. Но такой же седой, как и бывший Воевода.
— Ты откуда взялся, долговязый?! — дружно обернулись Стражи.
— Слышал, у вас тут весело, вот и пришел поучаствовать, — хмыкнул Стриж и деловито пристроился рядом с другом, невинно поглядывая на Таррэна и его, слегка пришибленных происходящим, родичей. Тот хмуро покосился на весельчаков, ровным рядком выстроившихся вдоль стены и ехидно взирающих на его попытки разобраться с делами как можно скорее, и, поморщившись, мысленно покачал головой. Правда, вслух сетовать на несерьезных «помощничков» не стал: эти трое неисправимы. Только время зря потратишь, да завязнешь с ними по самые уши.
Линнувиэль нерешительно помялся.
— Мой лорд?
— С чем пришли? — напряженно спросил Таррэн, даже не думая отвечать на вежливое приветствие. — Мне кажется, мы уже решили с Лесом все проблемы: вы меня не трогаете, а я не вмешиваюсь в ваши дела. Тогда что случилось? Зачем вас отправили в Пределы? Неужели обо мне все-таки решили вспомнить?
— Да, мой лорд, — невесело согласился Младший Хранитель. — Мне жаль, что пришлось потревожить ваше уединение (Урантар на эту глупость неприлично громко хмыкнул), но несколько месяцев назад случилось нечто, во что вы не можете не вмешаться. Владыка Л'аэртэ отправил вам Зов, но оказалось, что в Серые Пределы не проникает магия, поэтому мы здесь и привезли вам… вот это.
Линнувиэль осторожно, нервно поглядывая на свирепых хищников, достал из сумки тяжелый свиток, украшенный личным знаком Темного Владыки — искусно выполненным оттиском Великого Дракона, обвившегося вокруг раскидистого Ясеня, и с новым поклоном передал последнему, единственному, чудом выжившему наследнику трона.
Таррэн нахмурился и, полный нехороших предчувствий, одним движением сорвал магическую печать. Стремительно развернул тонкий пергамент, быстро пробежал глазами по изящно выписанным строчкам. Внутренне холодея, вчитался. На долгое мгновение окаменел и, наконец, неверяще вскинул голову.
— Это что, шутка?!
— Нет, мой лорд, — почти прошептал Хранитель. — Все именно так и обстоит: очень плохо. Хуже некуда. Просто ужасно. Настолько, что мы даже рискнули искать вас здесь.
— Как это могло случиться?!
— Простите, мой лорд, — торопливо пробормотал Линнувиэль, опасливо косясь на встревожено рыкнувших хмер. — Мы мало знаем. Владыка лишь велел найти вас и лично передать, что Темный трон… довольно скоро опустеет. И что он настоятельно просит вас вернуться.
Резко посерьезневшие Стражи странно переглянулись, но Таррэн не обратил никакого внимания: он снова и снова читал короткое письмо, написанное собственноручно (что вообще немыслимо!) Владыкой Л'аэртэ, и с каждым разом его лицо мрачнело все больше. Надеясь, что это какая-то ошибка и что на самом деле он что-то недопонял, не дочитал или не додумал, наследник Изиара неверяще пробегал по сухим строчкам, скупо сообщающим ему о причинах такого решения. Кратко излагающим неоспоримые факты скорого угасания отца. И лишь в самом конце, всего в четырех коротких словах открывающим всю глубину отчаяния, с которым писалось это послание: умоляю тебя, сын мой…
Темные эльфы почтительно замерли, стараясь по его неподвижному, будто окаменевшему лицу определить, насколько сильно молодого лорда задела эта искренняя мольба, но Таррэн недвижимо стоял возле мягко переливающегося фонтана и по-прежнему молчал. Рядом двумя жутковатыми монстрами поднялись обе хмеры, с тревогой всматриваясь в его потемневшие глаза и пытаясь сообразить, чем тут можно помочь. Тонкий пергамент стремительно намокал под мельчайшими водными брызгами, через некоторое время чернила начали расплываться и таять, но эльф не заметил и этого. Он все так же молча стоял и лихорадочно перерывал память в поисках ответа на внезапно обрушившийся на него, словно гром среди ясного неба, животрепещущий вопрос.
Он прекрасно знал, что в его Роду у мужчин было два тяжелых проклятия: ненавистный Огонь Жизни, от которого он столько времени пытался избавиться, и острая необходимость в наследниках, которая была тем более важной, что с момента достижения второго совершеннолетия эта возможность утрачивалась эльфами навсегда. А еще — непременная гибель любой несчастной, что согласилась бы стать им парой и принести долгожданного первенца: Огонь Жизни не щадил никого. Было ли так задумано самим Проклятым Владыкой, чтобы сила не ушла из Рода слишком быстро, или же это мудрая природа изобрела столь гнусное ограничение для потомков Проклятого — доподлинно неизвестно. Единственное, что было известно, что это — абсолютно достоверный факт, подтвержденный и неоднократно проверенный временем. Тот неумолимый рок, которого еще никому не удавалось избежать.