Кирис усмехнулся его радости и откинулся на спинку кресла. Возможно, у Сато-тары в холодильнике лежит несколько питательных батончиков для Дзары. А если и нет, то у нее всегда можно ухватить кусок вчерашнего холодного мяса или чего-то другого, чтобы наполнить желудок на ходу. Он опустил веки и заставил себя отогнать ночной мир, сделавший робкую попытку проявиться перед внутренним взором. Хорошего помаленьку. Нужно контролировать мысли, чтобы не появиться в колледже в обугленных остатках шорт. Ладно еще перед паладарами и даже фучиной кураторшей (в конце концов, что старух стесняться?), но перед девчонками из класса без трусов красоваться он решительно не намерен — не пляж все-таки.
И, кстати, не забыть бы сообщить Саматте о своем согласии на эксперименты с костюмами.
На старика в ветхом потрепанном халате на голое тело, продранных на коленях штанах и в обтрепанных сандалиях с деревянной подошвой внимания никто не обращал. Совсем рядом, не далее чем в цуле, кипела столичная жизнь: по широким зеленым проспектам прохаживались разодетые по случаю малого выходного жены чиновников и расфуфыренные девицы из аристократических родов, ездили лимузины, сверкали панорамными стеклами рестораны и дорогие магазины, развевались на многоэтажных домах разноцветные флаги и вымпелы… Но здесь, на окраине Бэйцзы, жизнь словно замерла несколько столетий назад. Неасфальтированные кривые улочки вились среди длинных мазанок, окруженных высокими плетеными заборами, лениво жарились под полуденным солнцем блошиные, фруктовые, зеленные и прочие рынки, а за шикарный ресторан вполне сходил дряхлый фургончик с кузовом, переоборудованным в мобильную лапшичную. Немногочисленные прохожие спешили по своим делам, не оглядываясь по сторонам. Тихо шипела небольшая газовая плитка, на которой бурлил кипяток, а торговец сосредоточенно шинковал зеленый лук, чтобы бросить его в очередную порцию гюдона для терпеливо ожидающего рядом клиента.
Юно поудобнее устроился на высоком деревянном табурете возле прилавка лапшичной, разломил деревянные одноразовые палочки и выудил из бульона первый кусок соевого творога. Хотя торговец нечасто останавливался на одном и том же месте, за пределы своего района он выбирался крайне редко (поделенные зоны продаж?), и за последнюю декаду Юно уже в четвертый раз обедал у него. Вероятно, и в последний: маскировка маскировкой, а примелькаться даже простому лапшичнику весьма и весьма опасно. Да и не останется он здесь дольше, чем еще на день или на два. Если связной Анъями не появится сегодня вечером или завтра утром, придется предположить худшее и исчезнуть из Кайнаня так же незаметно, как и появился.
Лисья лапша удалась торговцу на славу. Наверное, и гюдон у него отличный. Попробовать бы, да нельзя: говядина слишком дорога, такой заказ не впишется в образ дряхлого старика, считающего каждый эн. Или рискнуть? Может же даже самый нищий старик иногда устроить себе пир и взять не простую лапшу за восемьдесят энов, а гюдон за двести? Втягивая в себя горячую гречневую лапшу, Юно все еще размышлял над проблемой (самые те мысли для главы террористической организации, от одного названия которой дрожат поджилки у бывших хёнконских аристократов, да), когда на последнюю пустую табуретку тяжело опустился незнакомец.
— И что, вкусно он готовит? — грубым пропитым голосом осведомился новый сосед. — Эй, тара, скажи?
Он так сильно ткнул Юно локтем в бок, что тот едва не уронил чашку с лапшой. Бульон угрожающе заплескался, грозя вылиться на штаны. Юно метнул на невежду недовольный взгляд, но промолчал. Выходить из образа не следовало ни при каких обстоятельствах.
— У меня замечательная еда, атара! — с энтузиазмом откликнулся лапшичник. Он ловко выплеснул лапшу и бульон из кастрюльки в чашку, сунул сверху два тонких ломтика говядины, насыпал зелень и с поклоном поставил гюдон перед клиентом. Затем он повернулся к новому клиенту.
— Самая лучшая лапша в окрестностях! — с гордостью заявил он. — Любая, какую пожелаешь! А также никудзяга, осминожьи шарики, короккэ — все, что в списке. — Он ткнул пальцем через плечо в большое меню, висящее на задней стенке. — Заказывай, атара, все вкусно и дешево!
— Да ты все наврешь, лишь бы продать, — отмахнулся нахал. — Вот ты, дед, скажи — вкусно?
Что-то в его облике беспокоило Юно, но что именно, он никак не мог понять.
— Да-да, тара, вкусно, — прошамкал он, старательно изображая стариковскую речь. Лучше всего сейчас было бы заискивающе улыбнуться, мелко тряся головой, но такой вариант категорически исключался: бедняки на Могерате, лишенные медицинского обслуживания, к старости теряли почти все зубы. Юно же, в течение многих лет пользуясь покровительством Нихокары-атары, ходил к лучшим зубным врачам Ставрии, а потом то, что недоглядели они, исправил Дзии. Плохая компания. Очень плохая. Его маскировка не предполагала долгого плотного общения с чужаками, и внимательный наблюдатель мог бы заметить, что седые волосы на голове — парик, а старческие пигментные пятна на коже лица и кистей — грим. Следовало уходить, и как можно быстрее. Но и уйти, не доев, нельзя: выбивается из образа.
Отвернувшись от беспокойного соседа, Юно принялся быстро втягивать в себя лапшу, поддевая ее палочками и обжигаясь горячим бульоном и соевым творогом. Нахальный сосед сидел на табуретке и, как Юно видел боковым зрением, внимательно рассматривал настенное меню. К моменту, когда оябун "Адаути" закончил еду и осторожно положил на прилавок четыре старых, еще с дырками посередине, медных монеты по двадцать эн, он так ничего и не заказал. Лапшичник бросал на него недовольные взгляды, но помалкивал.
Юно слез с табурета, поклонился лапшичнику, еще ниже — обоим соседям, и побрел по улочке, шаркая по пыльной земле деревянными подошвами и старательно изображая стариковскую походку. Однако не прошло и несколько секунд, как за спиной послышались тяжелые шаги. Одного быстрого взгляда хватило, чтобы обнаружить нахала, неторопливо идущего следом. Тревожная сирена, давно повизгивающая в голове, завыла голодной собакой. Полиция? Нет. Они ведут себя куда грубее и бесцеремоннее. Его бы уже повалили на землю, обыскали, заковали в наручники и увезли в участок… вернее, попытались бы. Грабитель? Он не заинтересуется нищим стариком. Местная Управа благочиния? Слишком грубо, не их стиль. Анъями? Возможно. Кто-то где-то проговорился, и хотя истинную сущность Юно в Бэйцзы не знал никто, конкуренты "Кобры" наверняка заинтересовались бы представителем неизвестного клана, ведущим переговоры о закупке такой крупной партии военного снаряжения. Да, наиболее вероятный вариант, и закончится он, скорее всего, нудным общением с не слишком приятными и тупыми типами. Не страшно.
Но есть еще возможность, что бездельнику и забияке просто нечего делать, так что он решил поглумиться над беззащитным дедом и сейчас просто выбирает наиболее подходящий момент без свидетелей поблизости. В таком случае ему нужно подыграть. Крайне неприятно, что придется его убить, но такого свидетеля оставлять нельзя. Юно ощутил бедром ножны кинжала, скрытые под незаметной прорезью в штанах. Да, пожалуй, вон там подходящий переулок…
В длинном извилистом проходе Юно прижался к высокому забору за первым же изгибом, скрывшим его от преследователя, и неслышно вытянул кинжал из ножен. Тяжелые шаги приблизились — и вдруг стихли. Чего он ждет? Юно затаил дыхание и постарался превратиться в статую, чтобы не выдать себя ни единым шорохом. Минуту спустя он не выдержал напряжения и чуть склонился вперед, чтобы заглянуть за поворот.
Пусто.
Совершенно пусто, словно никто его и не преследовал. Сморгнув, Юно наклонился еще дальше — и тяжелая рука опустилась ему на плечо сзади. Юно дернулся, пытаясь уклониться и одновременно разворачиваясь, но рука сжалась с такой силой, что он зашипел от боли.
— Шустрый ты, малыш, не отнимешь, — с иронией проговорил страшно знакомый голос. — Очень шустрый. Даже я с трудом тебя нашел. Поздравляю.
Рука разжалась, и Юно, открыто убирая кинжал под штаны и стараясь успокоить бешено заколотившееся сердце, медленно обернулся.
— Камилл, — спокойно сказал он.
— Юно Юнару, — кивнул паладар. Хотя он и изменил голос, но внешняя форма контролируемого им дрона осталась той же, что и у разъездной лапшичной. — Ну что, малыш, пойдем побеседуем? В твое укрытие или в мое?
— Нам не о чем беседовать, атара, — Юно не питал иллюзий, что способен скрыть от паладара свое волнение — и запах пота, и пульсирующие под кожей жилки, и расширенные от напора адреналина зрачки, и масса прочих мелких признаков выдавала его с головой. Но он не позволил неожиданному стрессу ни на йоту изменить свой голос.
— Вот как? — Камилл приподнял бровь. — И причина?
— Теперь я сам по себе. Я сделал то, что от меня ожидалось. Ни я лично, ни "Адаути" в целом больше ничего не должны тебе.
— Это мне решать, малыш, — в глубине глаз паладара затлели красные искры, и Юно едва подавил неуместную усмешку. Похоже, Демиург решил применить свои шаблонные методы устрашения. Ну-ну. — Я создал "Адаути". Ты всего лишь подставной оябун, а право стать самостоятельным нужно еще заслужить. Кстати, что именно от тебя ожидалось, не пояснишь?
— Уничтожение правительства в изгнании, — Юно с удовольствием заметил, что лицо Камилла стало абсолютно бесстрастным и безмятежным. Молодой оябун знал, что именно так он скрывает свои эмоции. — Только не делай вид, атара, что не понимаешь, о чем речь. Планы, реализованные мной с твоей подачи перед недавней пропажей паладаров, имели одну цель: собрать информацию о поместье беглого короля и нанести удар в момент, кажущийся тебе наиболее целесообразным. Не знаю, удачно ли я выбрал время, но уж как сообразил. И я даже оставил в живых эту мразь, короля, хотя до сих пор не понимаю, как удержался. Так что мы квиты.
— Очень интересно, — красные искры в глазах Камилла разгорелись сильнее, голос приобрел басистую глубину с шипящими нотками. Ага, процесс устрашения продолжается. — Однако выбор момента и прочие детали оставим на потом. Пока же, Юно-тара, повторяю: квиты мы или нет, решать мне. А я думаю, что "Адаути" еще и близко не отработала свои долги. Ты всерьез хочешь пойти против меня, мальчик? Даже зная, кто я такой?
— В особенности зная, кто ты такой, атара, — Юно твердо встретил взгляд Старшего Демиурга. — Изо всех явившихся на Паллу именно тебя Нихокара-атара опасается больше всего. Демиург Джао передал ей описание твоих похождений на Текире и во время Игры, и после ее окончания, а она поделилась ими со мной.
— Ты сам пришел ко мне. Я не тянул тебя насильно.
— Да. Потому что я знал, что ты найдешь мне применение — до определенного предела. Я действительно мальчишка, простой беженец из Хёнкона, и не могу похвастаться глубоким пониманием, но одно усвоил твердо: для тебя люди — лишь инструменты. Ты неплохо обращаешься с ними, пока они нужны, но потом просто выбрасываешь их на помойку. А мне как-то не хочется гадать, в какой момент и как именно тебе захочется выбросить меня.
— Джао, ну конечно. Следовало бы догадаться, — пробормотал Камилл, и его глаза и голос снова стали нормальными. — Ты — ученик Суоко, Суоко — ученица Джа, а Джа терпеть меня не может. Малыш, прими к сведению: я могу вводить в заблуждение, умалчивать и водить за нос, но никогда не нарушаю прямо данное слово. Как, впрочем, и любой Демиург. У нас, видишь ли, нет за душой ничего помимо репутации, и разбазаривать ее, лишь чтобы обмануть самонадеянного сопляка вроде тебя, я не стану. Но вряд ли ты поверишь мне здесь и сейчас. Таким образом, можно считать, что наши взаимные обязательства аннулированы. Встает, однако, вопрос, что делать с тобой. Малыш, ты ведь понимаешь, что я не могу отпустить в никуда человека, знающего о связи "Адаути" с паладарами? Когда попадешься ищейкам в Кайнане или Ценгане — а без моей помощи ты обязательно попадешься — они выжмут из тебя все, что знаешь…
— А вот убить меня, атара, стало бы большой ошибкой, — быстро, но не теряя достоинства перебил его Юно. — И похитить — тоже. Я знал, что рано или поздно ты найдешь меня, и принял меры.
— Намереваешься перехитрить меня, малыш? — усмехнулся Камилл. — Тебе ведь рассказали, что такое Игра. Мне три с половиной миллиона стандартных лет от роду, и хотя далеко не все из них я посвятил Игре, у меня тринадцатое место в общем Рейтинге, более четырехсот побед и ни одного поражения. Вдумайся: более четырехсот игровых площадок с населением от полумиллиарда до двенадцати миллиардов людей и прочих разумных существ, на каждой от полудюжины до нескольких десятков государств под моим прямым контролем, игровые сессии продолжительностью от полутора до шести тысяч лет… А тебе всего тридцать стандартных лет, и в жизни ты видел лишь два государства крохотной планеты, причем одно из них — совсем ребенком. Ты всерьез полагаешь, что сумел изобрести трюк, мне неизвестный?
— Я впечатлен, атара, — холодно ответил Юно, не опуская взгляд. — Но для такого опытного… существа ты слишком много бахвалишься перед сопливым мальчишкой. Значит, и сам понимаешь, что все предусмотреть нельзя — особенно когда в аномальном пространстве твои руки связаны примитивной технологией. Имей ты в распоряжении фантомную технику, о которой рассказывала Нихокара-атара, я бы не рискнул идти против тебя. Но у тебя всего лишь медленные, громоздкие, неуклюжие дроны, изготавливаемые далеко в космосе и медленно замещаемые, да и тех не слишком много. А "Адаути" уже совсем не та, что еще несколько декад назад. Старая организация, известная тебе поименно, сейчас всего лишь ширма для новой, где ты не знаешь никого. Разумеется, со временем ты можешь выследить всех, но и я не собираюсь дремать в тенечке. Ты не знаешь и никогда не узнаешь до конца, кто и какие инструкции получил. Если я вдруг таинственно погибну или исчезну, доверенные люди опубликуют материалы, доказывающие твою личную причастность к "Адаути".
— Всего-то? Я заткну рот каждому чиновнику, который хоть что-то значит…
— О тебе узнают люди. Весь мир. Ты не сможешь купить каждого человека.
— Вот так угроза! — тихо засмеялся паладар, и от его ледяного смеха у Юно пошли мурашки по коже. Неужели Демиургу и в самом деле наплевать на огласку?
— Уж какая есть, — оябун "Адаути" пожал плечами. — Да и не только люди узнают о твоих грязных делишках. Карина-атара — тоже. Кстати, если тебе действительно наплевать на чиновников, чего же ты беспокоишься, что я кому-то что-то расскажу?
— Лишние языки — лишние расходы… — Паладар задумчиво рассматривал его, что-то прикидывая. — Малыш, даже если я куплюсь на твой жалкий шантаж, что случится, если тебя убьют другие? Ты ведь дилетант, но ввязался в очень опасные игры. И кланы Тьмы, и полиция обоих государств спят и видят, как бы прихватить опасного террориста, за чью голову назначена огромная награда.
— Такой вариант предусмотрен. Если мои доверенные кобуны убедятся, что ты не причастен к моей смерти, они не опубликуют сведения.
Демиург снова тихо засмеялся, но резко оборвал смех. Его рука размытой тенью метнулась вперед и ухватила Юно за горло, перекрыв дыхание.
— Ты дурак, — с сожалением сказал он. — Я взял тебя, потому что ты казался честным и порядочным парнем, способным держать слово и соблюдать договоренности. К сожалению, я не вспомнил вовремя, что фанатизм иногда оказывается хуже корысти. В следующий раз найму какого-нибудь закоренелого бандита. Они хотя бы предсказуемы…
Его рука разжалась, и Юно оперся спиной о забор, жадно хватая воздух. В глазах потемнело, и он отчаянно пытался не потерять сознание.