Бледные, растерявшиеся люди увидели, как этот вздымающийся столб вонзился, подобно сабельному клинку, в небесное лоно, — и тут из бездны грянул неописуемо страшный гром, раскатился эхом, сатанинским хохотом отозвался в недрах. И облако распалось.
Газообразная вершина продолжала парить в высях, а более плотное основание обрушилось, исчезло из виду с той ужасающей внезапностью, с какою висельник проваливается в люк. Адского призрака не стало, но спесиво раздувшаяся душа его плыла к востоку, подымалась еще и еще выше. Громовые раскаты доносились несколько долгих секунд, а затем медленно угасли.
Завороженные зрители неуверенно, робко зашевелились, точно пробуждаясь. Пятеро служащих стратопорта механически двинулись по направлению к застывшему лайнеру — медленно, еще не опомнившись после страшного зрелища. Пилот спортивной машины, стоявшей у бетонной кромки, повернулся и зашагал к своему самолету. Грэхем догнал его:
— Скорее! Мне срочно нужно попасть в Сильвер Сити дело государственной важности!
— Что? — летчик озадаченно уставился на Грэхема.
— В Сильвер Сити! — Грэхем схватил пилота за плечо и затряс, подкрепляя слово действием. — Как можно быстрее доставьте меня в Сильвер Сити!
— С какой стати?!
— Черт бы тебя побрал! — разъяренно рявкнул Грэхем, — Упираться решил? В такое-то время? Решай, сукин сын: или полетишь, куда велено, или прощайся с машиной! Отберу!!
Натиск возымел действие. Летчик опешил и торопливо произнес:
— Я беру вас! — Он даже не спросил, кто Грэхем таков и зачем ему понадобилось лететь в Сильвер Сити. Поспешно забравшись в кабину двухместного реактивного самолета, он подождал попутчика. Пламя рванулось из хвостовых сопел, машина побежала по бетонной полосе, взмыла, под острым углом ушла в синеву.
Цель их полета скрывалась за плотной завесой пыли, которая медленно, постепенно, почти неохотно, оседала. В то мгновение, когда машина закружила над самым городом, налетевший порыв ветра прогнал пелену сухого праха и представил взору место, еще недавно звавшееся Сильвер Сити.
Пилот сдавленно вскрикнул — вопль заглушило воем кормовых двигателей — и вцепился в рычаги управления, выскользнувшие было из ослабевших от изумления пальцев. Добела раскаленные дюзы хлестали языками пара и пламени; машина с гулом сделала крутую “свечку”. Грэхем увидел такое, что все внутри него похолодело и сжалось.
Сильвер Сити не существовал более. Город исчез с лица земли. Место, где он только что находился, превратилось в огромный шрам на лице штата Айдахо, в рану шириною пять миль, по которой среди развалин с трудом передвигались — хромая, падая, ползя, — немногие из уцелевших.
Так и не опомнившийся летчик начал неуверенно заходить на посадку. Он выбрал ровную песчаную полоску на северной кромке шрама и бросил машину вниз. Самолет коснулся почвы, подпрыгнул, снова опустился, кренясь; чиркнул по песку правым крылом, зарылся, описал полукруг. Крыло оторвалось. Маслина повалилась на правый борт, нелепо задирая к небу уцелевшую плоскость. Ни Грэхем, ни пилот не пострадали. Оба выбрались наружу и стояли рядом, безмолвно оглядываясь по сторонам.
Менее часа назад здесь находился оживленный городок, чистенький, уютный, населенный тридцатью пятью тысячами душ. Теперь это была равнина, поднятая из преисподней бездны, — изрытая кратерами пустыня, однообразие которой нарушали только невысоки” груды кирпича и хитросплетения искореженных балок. Белесый дым змеился и покачивался, точно танцевал под звуки отдаленных стенаний. Там и сям рушились каменные глыбы, с грохотом отрываясь от соседних, да со звоном лопались металлические прутья.
Было и кое-что другое, от чего хотелось отвести глаза, — да услужливая память и при беглом взгляде отпечатывала увиденное с фотографической точностью. Пунцовые клочья мяса, кровавые сгустки, облепленные лохмотьями ткани. Бесформенный комок в изодранных джинсах. Вареная голова, источающая жаркий пар. Кисть руки, намертво прикипевшая к железной балке, растопырившая пальцы, — словно отчаянно взывающая о помощи к запредельному.
— Да это пострашнее, чем извержение Кракатау! — сдавленно вымолвил Грэхем. — Хуже катастрофы в Монпелье!
— Ну и рвануло! Ну и рвануло1 — возбужденно размахивая руками, приговаривал пилот. — Не иначе, атомная! Вы знаете, что с нами будет?
— Догадываюсь.
— Каждый дюйм здешней почвы излучает смерть. И каждую секунду полученная нами доза возрастает!
— Н–да, не повезло, — Грэхем кивнул в сторону бесполезного самолета. — Может, попробуете выбраться отсюда, а? — Он старался говорить как можно мягче. — Мы покуда не знаем, есть ли тут радиация, но если убедимся, что есть, — уже будет поздно.
Неподалеку из-за пирамиды искореженных балок возник человек, медленно, с трудом, прихрамывая, начал обходить воронки, одолевать чудовищные завалы, и наконец, пошатываясь, приблизился к застывшей в ожидании паре.
Это был мужчина. Драные лохмотья облепляли его израненные ноги. Когда он подковылял, обозначилась кровавая, грязная маска, из которой взирали полубезумные глаза.
— Никого не осталось! — выкрикнул пришелец, махнув дрожащей рукой в сторону, от которой двигался. — Никого! — Он хихикнул. — Никого, только я! И еще жалкая горстка угодных Всевышнему. — Скорчившись на земле, он поднял воспаленные глаза к небу и забормотал так тихо, что невозможно было разобрать ни слова. Сквозь лохмотья на левом бедре сочилась кровь.
Летчик отправился к своей машине и возвратился с фляжкой. Мужчина взял ее и принялся глотать крепкое бренди словно воду. Задыхался — и пил опять. Опорожнив флягу, он вернул ее владельцу и возобновил монотонное покачивание. Однако в глазах его понемногу затеплился проблеск разума.
С усилием поднявшись на ноги, мужчина посмотрел на собеседников и молвил почти обычным голосом:
— У меня была жена и двое ребятишек. Отличная жена, и ребятишки тоже — дай Бог каждому! И где они теперь? — Глаза его снова помутнели, вопрошающий взгляд метался от Грэхема к летчику, словно моля ответить, но ответа не последовало.
— Не отчаивайтесь, — попытался утешить незнакомца Грэхем. — Сперва нужно все разузнать.
— Расскажите, что случилось, — попросил пилот.
— Я работал на Авеню Бора, закреплял на трубе защитный колпак. И только потянулся за куском проволоки — все вокруг полетело в тартарары. Сорвало меня с места, понесло по воздуху, оземь швырнуло. Поднимаюсь — а город будто корова языком слизала. — Он закрыл глаза ладонями и на время застыл. — Ни улиц, ни зданий. И моего дома нету — ни жены, ни детишек… И только мертвые птицы падают с неба!
— Что могло случиться? — спросил Грэхем.
— Что? — яростно выкрикнул мужчина. — Да Национальная же Фотографическая, будь она трижды проклята! Все выгадывали свои лишние десять центов! Выгадают — а дальше хоть трава не расти! Будь они прокляты, вместе и врозь, душой и телом, отныне и вовеки!
— Хотите сказать, взорвалось что-то на территории завода? — осторожно прервал Грэхем его неистовую тираду.
— Ну конечно! Рвануло резервуары! Их целая батареища стояла — и в каждом по миллиону галлонов — нитрат серебра! Взорвались разом — и всех отправили прямехонько в преисподнюю. Кто позволил хранить эту пакость посреди города? По какому праву? Кто за все ответит? Да вздернуть их — и то мало будет. Разве только вздернуть повыше, чем город взлетел! — Он зло сплюнул, вытер вспухшие губы. Лицо кривилось жаждой убийства: — Подумайте! Мирные дома, счастливые семьи — все погубили, все, проклятые, стерли напрочь!
— Но… нитрат серебра в растворе не взрывается так страшно.
— Ах, не взрывается, господин хороший? — с нескрываемой издевкой переспросил страдалец. — Тогда оглянитесь, оглянитесь-ка! — Он широко повел рукой.
Слушатели оглянулись. Крыть было нечем.
По шоссе из Бойза приближались первые машины. За ними последуют еще, и еще, целую неделю будут сновать взад и вперед нескончаемые автомобильные колонны. Загудел самолет, и еще один, и еще… В полумиле от города опускался автожир. За ним торопились приземлиться два вертолета скорой помощи.
Тысячи ног уже вышагивали по огромному полю смерти, тысячи голов забыли думать о возможных причинах трагедии, тысячи сердец бросали вызов опасности. Тысячи рук осторожно и проворно разбирали завалы, откапывая изувеченных, но пока живых. Спеша спасти еле теплящиеся, кричащие о помощи людские Жизни, пришельцы не думали о том, что, возможно, взбесившиеся атомы сеют вокруг невидимую смерть, а лютая радиация пронзает каждое тело незримыми убийственными иглами.
Экипажи скорой помощи прибывали отовсюду — мчались на колесах и на крыльях, в машинах специальных и оборудованных на скорую руку; прибывали — и уносились прочь, чтобы возвратиться снова и снова. Добровольцы с носилками протоптали широкую тропу, на месте которой много времени спустя пролегла улица Милосердия. В нескольких сотнях футов над землей на спешно нанятых геликоптерах сновали и кружили журналисты. Их телевизионные камеры созерцали творившийся внизу кошмар, их бойкие языки сопровождали передачу потоками высокопарных эпитетов, не могших передать и десятой части той неприкрашенной правды, что являлась миру со ста миллионов экранов.
Грэхем и пилот работали как проклятые наравне с остальными, работали долгое время после наступления сумерек, когда ночь укрыла черным саваном всех ненайденных мертвецов. Ущербная луна всплыла на небосвод и коснулась бледными лучами изуродованной земли. Распластанная на железной балке ладонь тянулась навстречу лунному серпу.
Латаный–перелатаный гиромобиль с молчаливым водителем доставил Грэхема обратно в Бойз. Подыскав гостиницу, Грэхем принял душ, побрился и позвонил полковнику Лимингтону.
— Весь мир потрясен, — сказал полковник. — Президенту уже выразили соболезнование пятнадцать правительств и несчетное множество частных лиц. Мы делаем все, чтобы возможно быстрее и точнее определить причину случившегося. Что это было? Хиросима? Черный Том? Техас Сити? Вооруженное нападение, саботаж, несчастье?
— Пожалуй, не Хиросима, — заявил Грэхем, — то есть не атомный взрыв, каким его представляют обычно. Это простой, заурядный взрыв, порожденный разрушающимися молекулами, — но взрыв чудовищной силы.