— Кок-тейль-пар-ти, — отчеканил Даракчиев. — Приятная встреча с близкими друзьями. Закусим, опрокинем по рюмочке, поболтаем...
— При чем здесь я? Мы с вами знакомы без году неделя, а приятелей ваших я не знаю вообще.
— Не беспокойтесь, Средков. Они все, гм, хорошие мальчики... и девочки. Они вас примут как отца родного, на руках будут носить, обещаю вам.
Опять воцарилась тишина. Атанас Средков, сгорбившись, сидел в кресле. Даракчиев смотрел на него с улыбкой.
— В таком случае мне лучше уйти, — произнес наконец гость. — Не нужны мне ни ваши приятели, ни ваши коктейли. — Он встал.
Георгий Даракчиев не шевельнулся. Только его брови поднялись вверх двумя ироническими дугами.
— Сядьте, Средков. Лучше сидеть в старинном кресле, чем в тюрьме, даже и старинной. Поэтому сядьте. — Средков стоял. — Не верите мне? Напрасно. Допустим, без веселья вы обойдетесь. А без сказки?
— Рассказывайте сказки детям, а я ухожу, — устало сказал Средков, однако продолжал стоять.
— Есть сказка, которую я могу рассказать пока что, — он подчеркнул это «пока что», — только вам. Сказка под названием «Таможенник, нуждающийся в деньгах». — Гость медленно сел. — Жил-был один таможенник по фамилии Средков. Он исправно нес свою службу, ждал пенсию, получал свои сто левов в месяц. Всем он был доволен, кроме одного: денег вечно ему не хватало. И вот однажды — это произошло ровно восемнадцать дней тому назад — наш таможенник Средков не устоял против соблазна. За круглую сумму в пятьсот левов он закрыл один свой глаз и позволил некоему иностранцу пронести чемодан без досмотра... А нужно, ох, как нужно было взглянуть на содержимое. Более того, он закрыл и другой глаз, после чего состряпал вполне приличный документ, которым и благословил контрабанду.
— Вы можете это доказать? — задыхаясь, спросил Средков.
— Могу, я все могу. Между прочим, могу также угадать, что ваши любимые сказки — восточные. Особенно те, где речь идет о страшных ядах... Надеюсь, вы меня поняли? Но, может быть, вам нужны доказательства? Есть магнитофонная запись вашего разговора с этим иностранцем, есть фотокопия выданного вами документа...
— Я вынужден был пойти на это, — выдавил из себя Средков. — Деньги нужны были мне для...
— Как жаль, что судьи не страдают излишней сентиментальностью. Они докажут вам просто и ясно, что вы преступник, нарушивший уголовный кодекс.
— А если я достану и верну вам эти деньги, вы согласитесь?..
— Эх Средков, Средков! — Даракчиев извлек из кармана солидную пачку денег и потряс ею в воздухе. — Это я всегда ношу с собой для мелких расходов. А вы хотите прельстить меня пятью сотнями!
— Тогда что вам от меня нужно?
— Нужно, чтобы вы стали умнее. А заодно научились зарабатывать настоящие деньги.
Гость опустил голову.
— Я вас не понимаю. Что значит поумнеть?
— Поумнеть — значит слушаться меня. Беспрекословно! Во всем! В случае с чемоданом вы за несколько минут заработали кучу денег. Впредь вам придется быть столь же милосердным к некоторым другим иностранцам. О, будьте покойны, я ни разу не поставлю вас в опасную ситуацию, не стану рисковать ни вашей жизнью, ни вашим служебным положением. Вы спросите, а какова плата? Законный вопрос. Вы будете подчиняться мне, а я вам гарантирую не меньше пятисот левов в месяц. В зависимости от усердия. — Даракчиев улыбнулся. — Не отвергайте моего предложения. Рассудите: через десять лет вы уйдете на пенсию. К тому времени вы обзаведетесь чудесной, богато обставленной квартирой, машиной последней модели и несколькими сберкнижками.
— А если я откажусь? — глухо спросил таможенник.
— Не откажетесь! Подумайте, что лучше: пятьсот левов в месяц и спокойная беззаботная старость или долгие годы одиночества в тюрьме?
Средков вытер лоб тыльной стороной руки и тихо спросил:
— Нет ли у вас таблетки аспирина? Голова раскалывается.
Даракчиев подождал, пока новый его компаньон проглотит лекарство, и сказал:
— Пройдите в соседнюю комнату, Средков. Можете полчасика отдохнуть. Я позову, когда соберутся гости.
Богдана Даргова, Беба, не любила бросаться в глаза и поэтому приехала на автобусе. Как бы предчувствуя миг ее прихода, Даракчиев встретил ее возле ворот. Увидев Георгия, Беба вновь испытала смутный страх: неужели придет день, когда она его потеряет? Георгий в ее глазах обладал всеми данными настоящего мужчины: он был высок (она говорила не «метр восемьдесят три», а «шесть футов») и необыкновенно строен для своих сорока восьми лет: одевался он всегда элегантно, изысканно, неподражаемо.
Со всей своей неповторимой смесью сердечной учтивости и властной нежности Георгий проводил Бебу в дом. Проходя мимо кухни,он крикнул:
— Эй, Жилков, мы поднимемся с Бебой наверх. Скоро нагрянет Борис с девушками. Встретьте их, развлеките и попросите подождать нас. — Даракчиев прислушался: снаружи раздался визг автомобильных тормозов: — А, вот и они, — сказал Даракчиев. — Не забывайте, что я вас просил передать Паликарову.
Георгий и Беба поднялись наверх и оказались в одной из двух спален дачи. Засунув руки в карманы, Даракчиев встал у окна.
— Ты помнишь? И тогда была пятница, — нежно заговорила Беба. — Первая наша пятница...
Но Георгий Даракчиев сегодня не очень-то был настроен на лирический лад.
— Сперва, Беба, покончим с делами, — сказал он сухо. — Сегодня я могу рассчитаться с тобой. Шомберг благополучно перевез картины. И, как всегда, аккуратно выполнил свои финансовые обязательства.
— Нельзя ли поговорить об этих вещах потом? — взмолилась Беба.
— Потом поговорим о других вещах. А пока закончим со счетами. В конце концов не забывай, что по роду занятий я бухгалтер, простой бухгалтер с окладом в сто двадцать левов... Ну так вот: я получил от Шомберга четыре тысячи левов и тысячу долларов. Сколько ты заплатила за картины и за икону? Тысячу левов? Стало быть, твоя чистая прибыль — тысяча двести левов и четыреста долларов. Как предпочитаешь получить доллары — в сертификатах, в левах?
— Не все ли рано. Деньги есть деньги, — пробормотала Беба.
— И все-таки?
— Пусть на сей раз в левах.
— Отлично! Будем считать один к трем. Четыреста долларов — это тысяча двести левов. А всего тебе причитается две тысячи четыреста.
Беба равнодушно сунула деньги в сумочку.
Даракчиев вновь отошел к окну. Ему не хотелось дать почувствовать Бебе, что он решил порвать с ней. Сначала должен был состояться спектакль, который разыграет Жилков...
Взгляд Даракчиева остановился на беседке во дворе. Там Боби Паликаров оживленно беседовал с двумя девушками, а Жилков, стоявший рядом, был похож на заурядное огородное пугало... И он, Георгий Даракчиев, должен прибегнуть к помощи этого ничтожного человека, чтобы уладить свои личные взаимоотношения с Бебой! Нет, он не опустится до такого позора!
Георгий обернулся. Полулежа на кровати, Беба смотрела на него своими огромными фиолетовыми глазами.
— Две тысячи четыреста левов — немалые деньги, Беба, — начал Даракчиев. — Поздравляю тебя. Откопать прекрасный пейзаж Утрилло — честное слово, такое не каждому дано! Исключительный успех. Я уж не говорю про икону... шедевр! Не забывай время от времени подкармливать этого попишку, Беба. Когда-нибудь, если подфартит, мы закупим святого отца на корню, вместе со всем его церковным хламом. Не сомневаюсь, что ты и теперь останешься такой же сметливой и удачливой.