«Благодать и стойкость» — история о ней и о нас. Многие спрашивали меня: если уж я так старательно включал в книгу то, что написала Трейя, ее собственный голос, почему же я не указал ее как соавтора этой книги. Об этом я думал с самого начала, но беседы с редакторами и издателями сделали для меня очевидным, что, если я так поступлю, это может только сбить с толку читателя. Как сказал один из редакторов: «Соавтор — это тот, кто активно работает над книгой совместно с другим человеком. Если же ты берешь написанное другим и вплетаешь в свою книгу — это другое». Я надеюсь, что читатели, которым покажется, будто я в недостаточной степени учел вклад Трейи, примут во внимание, что это отнюдь не было моим намерением и подлинный голос Трейи звучит почти на каждой странице, где она сама говорит за себя.
Как-то раз Трейя записала у себя в дневнике: «Обедали с Эмили Хилберн Селл, редактором в издательстве «Шамбала». Я очень ее люблю и доверяю ее мнению. Рассказала ей о книге, над которой я работаю — про рак, психотерапию и духовность, — и попросила ее стать моим редактором. С удовольствием, ответила она, и я почувствовала еще большую решимость довести свой проект до конца!» Трейя не успела закончить свою книгу — вот почему она попросила меня, чтобы я написал эту, но мне приятно сообщить, что Эмили стала редактором «Благодати и стойкости» и сделала великолепную работу.
Еще несколько маленьких замечаний. Большинство людей читает эту книгу ради истории Трейи, а не за тем, чтобы погрузиться в технические подробности моей собственной работы. Вот почему, как я указываю в обращении «К читателю», вы можете безбоязненно пропустить главу 11, которая в особенности носит узкоспециальный характер. (Кстати, если вы решите пропустить эту главу, просто прочтите несколько абзацев, которыми перемежается интервью, потому что там есть информация, важная для понимания истории, а все остальное пролистывайте. Читатели, интересующиеся более свежей информацией о моей работе, может быть, захотят прочесть книгу «Интегральная психология»).
Все вставки из дневников Трейи в этой книге отмечены сплошной вертикальной чертой по левому полю. Это отличает их, к примеру, от ее писем, рядом с которыми такой вертикальной черты нет. Ее письма, даже совершенно частные, и раньше были доступны другим людям (конкретно — тем, кому они были адресованы). В отличие от них все фрагменты, отмеченные вертикальной чертой, являются именно выдержками из дневников и, следовательно, приватным текстом, впервые предающимся огласке.
Реакция читателей на «Благодать и стойкость» была ошеломляющей, и реагировали читатели вовсе не на меня. На сегодняшний день я получил уже около тысячи писем от людей со всего мира — они писали, чтобы рассказать мне, чем стала для них история Трейи и как она изменила их жизнь. Некоторые прислали фотографии своих маленьких дочерей, которых они назвали в честь Трейи, и я, всего лишь сторонний наблюдатель, могу сказать, что это самые красивые девочки на свете. Авторы некоторых писем сами больны раком, и им было страшно приступать к чтению этой книги, но как только они начинали, их страх проходил, иногда весь, без остатка — и я искренне верю, что это подарок им от Трейи.
Дорогой Кен!
В августе прошлого года мне поставили диагноз — рак груди. Мне сделали сегментарную операцию — рассечение лимфатического узла, и я прошла трехнедельный курс лечения. Я нахожусь в тесных отношениях с раком — на всех уровнях. Несколько недель назад подруга рассказала мне об этой книге, и я поняла, что мне надо ее прочитать. Хотя в начале мне было страшно, ведь я знала, чем все закончилось.
«Впрочем, — подумала я, — у нее был какой-то другой тип рака, более серьезный». Как Вам нравится такое вот отрицание очевидного? Суть в том, что у меня именно та самая разновидность рака, что была и у Трейи. И вот вам правда: порой читать книгу было ужасно, но она давала полное чувство освобождения…
Освобождения — потому что Трейя чуть ли не шаг за шагом описывает путь, которым она шла от боли и страдания к духовной свободе, которая своим сиянием побеждает смерть и сопутствующий ей страх. Вот что говорится в одном из моих любимых писем (я привожу его целиком):
Уважаемый Кен Уилбер!
Мне четырнадцать лет. С самого детства я очень боялась смерти. Я прочитала историю Трейи и после этого смерти уже не боюсь. Мне хотелось рассказать вам об этом.
Или еще одно:
Дорогой Кен!
В прошлом году у меня обнаружили метастатический рак груди на поздней стадии. Мой друг посоветовал прочесть книгу «Благодать и стойкость», но когда я спросила, чем заканчивается эта книга, он ответил: «Она умерла». Довольно долго я боялась ее читать.
Но когда я ее закончила, мне захотелось поблагодарить и вас, и Трейю от всего сердца. Я знаю, что я тоже могу умереть, но, прочитав историю Трейи, почему-то перестала бояться. Впервые я почувствовала себя свободной от страха, впервые за все это время…
Большинство писем написано людьми, которые не болеют раком. Это оттого, что история Трейи — это история каждого человека. У нее, что называется, «все было» — ум, красота, обаяние, внутренняя цельность, счастливое замужество, прекрасная семья. Но Трейя, как и мы все, знала и неуверенность, и беспокойство, и глубокие, тревожные сомнения в собственной значимости, в своей цели в жизни… не говоря уже о страшной схватке со смертельной болезнью. Трейя отважно боролась со всеми этими тенями… и она победила во всех смыслах этого слова. История Трейи обращена ко всем нам, потому что она встретила эти кошмары лицом к лицу, с мужеством, достоинством и изяществом.
А еще она оставила нам свои дневники, в которых подробно рассказала о том, как она это делала. О том, как медитативная созерцательность помогла ей справиться с болью и превзойти ее. О том, как, вместо того чтобы отгородиться, стать раздражительной и злой, она приветствовала мир с радостью в сердце. О том, как она приняла рак со «страстной безмятежностью». О том, как она освободилась от жалости к себе и предпочла с радостью идти по жизни дальше. О том, что она не испытывала страха не потому, что страх был ей неведом, но потому, что она впускала его в себя и раскрывалась ему навстречу, даже когда стало очевидно, что она умирает: «Я впущу в свое сердце страх. Надо открыто встретить боль и страх, обнять их и не пугаться, позволить им войти: что есть — то есть, так устроен мир. Когда осознаешь это, жизнь становится удивительной. Это радует мое сердце и питает душу. Как мне радостно! Я не пытаюсь «одолеть» болезнь — я позволяю себе объединиться с ней, я прощаю ее. Я буду продолжать бороться, но не с яростью и раздражением, а с решимостью и радостью».
Она так и поступала, приветствуя и жизнь, и смерть с решимостью и радостью, опережавшими надоевшие страхи. А если смогла Трейя, то сможем и мы; в этом основной смысл книги «Благодать и стойкость», и именно об этом мне пишут люди. О том, что эта история напомнила им о самом важном в жизни. О том, как глубоко перекликается ее попытка уравновесить в себе мужское «делание» и женское «бытование» с их собственной глубинной озабоченностью этой проблемой в современном мире. О том, как ее замечательная стойкость вдохновляла их — и мужчин, и женщин — и дальше справляться со своими невыносимыми страданиями. О том, как ее пример помог им самим выстоять в часы омрачений и кошмаров. О том, как «страстная безмятежность» направляла их прямо к своему подлинному «Я». Поэтому, на самом глубинном уровне, эта книга с очень счастливым концом.
(Многие из писавших мне — это люди, которые поддерживают больных; они страдают вдвойне: им приходится видеть, как страдают их любимые, и у них нет права иметь собственные заботы. «Благодать и стойкость», как я надеюсь, обращена и к ним. Возможно, те, кого заинтересуют некоторые отклики на «Благодать и стойкость», захотят прочесть запись от 7 марта в книге «Один вкус».)
Когда я пишу эти строки, семья Трейи — Рэд и Сью, Кати, Дэвид, Трэйси и Майкл — все живы и здоровы. Трейя часто говорила мне, что не может и мечтать о лучшей семье, и я с ней в этом полностью согласен.
Общество поддержки раковых больных, которое основали Трейя и Вики Уэллс, получило не одну награду и до сих пор прекрасно функционирует.
Мы прожили вместе с Трейей пять лет. Эти годы оставили неизгладимый след в моей душе. Искренне верю, что сдержал свое слово, и искренне верю, что мне помогла в этом ее благодать. А еще я верю, что каждый из нас может встретиться с Трейей снова, если мы будем честными, внутренне цельными и бесстрашными, — потому что именно в этом и была самая суть и душа Трейи.
Если смогла Трейя — то сможем и мы. В этом основной смысл книги «Благодать и стойкость».
Когда мы с Трейей впервые встретились, у нас обоих было странное ощущение, что мы всю свою жизнь искали друг друга, хотя я не уверен, что это правда в прямом смысле слова. Одно я знаю точно — в этот момент началась одна из самых невероятных историй, которые я сам когда-либо слышал. История, во многих отношениях неправдоподобная, поэтому я должен специально заверить вас: она подлинная.
У этой книги — двойное содержание. Во-первых, это рассказ, история. Во-вторых, это введение в «вечную философию» — величайшую мировую традицию мудрости. И в конечном счете оба эти содержания неразделимы.
Должен сказать, что у Трейи было пять основных увлечений: природа и окружающая среда (ее сохранение и восстановление), ремесла и изящные искусства, духовность и медитация, психология и психотерапия и социальная работа. Природа, искусство и социальная работа в пояснениях не нуждаются. Но то, что Трейя понимала под духовностью, было духовностью созерцательной, или медитативной, — а это, по сути, и есть «вечная философия». Трейя не любила слишком распространяться о своей мистической духовности, из-за чего многие считали, что духовность находится где-то на периферии ее интересов, — так думали даже те, кто знал ее очень хорошо. Сама же Трейя называла ее «путеводной нитью своей жизни». Вот почему мистическая духовность является сердцевиной нашей истории.
Так сложилось, что я тоже глубоко разделял ее интерес к психологии и религии, я даже написал на эту тему несколько книг. Вот почему в ткань повествования и этой книги также оказались тесно вплетены объяснения и великих традиций мудрости (от христианства до индуизма и буддизма), и сущности медитации, и взаимоотношений психотерапии и духовности, и природы здоровья и целительства. По сути, основная цель этой книги — представить внятное введение во все эти темы.
Впрочем, если, наткнувшись на один из таких теоретических разделов (они занимают примерно одну треть общего объема книги и написаны достаточно популярным языком), вы решите, что в данный момент вас интересует только история Трейи, я посоветую вам бегло просмотреть эти главы, а потом снова вернуться к повествованию. (В особенности это касается главы 11, имеющей преимущественно технический характер.) Если потребуется, вы всегда сможете внимательно изучить их позже, на досуге.
Итак, впервые я увидел Трейю летом 83-го в доме друзей, ветреной ночью, на берегу залива Сан-Франциско…
Она всегда называла это любовью с первого прикосновения.
Тридцать шесть лет понадобилось мне, чтобы найти «мужчину моей мечты». Или, по крайней мере, человека, который в наши дни способен приблизиться к этому идеалу, — а в моем случае это приближение должно было быть чертовски точным. Вот только к его бритой голове мне надо было привыкнуть…
Я росла в южном Техасе в те времена, когда девушки еще мечтали об «идеальных мужчинах», но я и вообразить не могла, что выйду замуж за философа, психолога и трансценденталиста ростом под два метра и с такой внешностью, словно он прилетел с какой-то отдаленной планеты. С уникальной внешностью и уникальным внутренним складом. Невероятно доброго! И невероятно умного. Весь мой предыдущий опыт свидетельствовал: добрые мужчины обычно бывают не слишком умны, а умные определенно не бывают добрыми. А мне всегда хотелось, чтобы было и то и другое.
Мы познакомились с Кеном 3 августа 1983 года. Не прошло и двух недель с момента нашего знакомства, как мы решили пожениться. Да, все произошло очень быстро. Но почему-то мы оба почти сразу же поняли, что так и должно быть. Мои отношения с мужчинами обычно тянулись годами, так что у меня было несколько романов, которые меня вполне устраивали, но, несмотря на это, к своим тридцати шести я еще ни разу не встречала человека, который пробудил бы во мне желание хотя бы просто задуматься о замужестве! Я не понимала, в чем дело: может быть, я чего-то боюсь; может быть, я перфекционистка или идеалистка, или просто безнадежная невротичка. Перебрав варианты и поволновавшись на свой счет, я каждый раз решала успокоиться и принять все как есть, пока это самокопание не повторялось вновь в результате какого-нибудь очередного события из тех, что обычно заставляли меня сомневаться в собственной «нормальности». Другие-то люди как люди — влюбляются, женятся…
Полагаю, в определенной степени все мы стремимся быть «нормальными», потому что хотим, чтобы нас принимали другие. Я помню, что в детстве мне не хотелось привлекать внимание из-за своей непохожести на остальных, хотя все-таки я жила жизнью, которую едва ли можно было бы назвать нормальной. Было «нормальное» образование в одном из колледжей «Семи сестер», год преподавательской работы, «нормальное» получение ученой степени по английской литературе, но потом вдруг я сошла с этого пути. Причиной стал вспыхнувший во мне интерес к проблемам окружающей среды, который привел меня в горы Колорадо. Работа, связанная с охраной окружающей среды, всевозможные временные приработки, обучение лыжному спорту. И вдруг — еще один резкий, стремительный поворот. Я почувствовала глубокую тоску по чему-то такому, чему я не смогла подобрать название. Во время путешествия по Шотландии на велосипеде я натолкнулась на «Финдхорн», религиозную общину, расположившуюся в восточной части графства Инвернесс. И тогда я поняла, хотя бы отчасти, причины своей тоски. Я прожила там три года. За это время я научилась осознавать свою тоску как духовный голод и поняла, что есть способы, которые могут утолить эту глубинную потребность, этот настоятельный внутренний зов. Я уехала оттуда только потому, что мои друзья попросили меня помочь в организации другого нетрадиционного Центра [«Виндстар»], неподалеку от города Аспен в штате Колорадо, где я надеялась объединить заботу о своем духе с заботой об окружающей среде. Оттуда мой путь лежал в аспирантуру, но и он был не совсем обычным — я занялась междисциплинарными исследованиями восточной и западной культуры, трансцендентальной философией и психологией [в Калифорнийском институте интегральных исследований].
Именно там я впервые прочитала работы Кена Уилбера, которого, как я слышала, многие считали ведущим теоретиком в малоисследованной сфере трансперсональной психологии (которая занимается тем же самым, что и ортодоксальная психология, но при этом включает в поле своих исследований и психологию духовного опыта). Кена уже тогда называли «долгожданным Эйнштейном в науках о сознании» и «гением нашего времени». Мне понравились его книги — в них разъяснялись многие непростые вопросы, над которыми я билась, разъяснялись с четкостью, которая немало вдохновила меня. Я помню, как понравилась мне фотография на задней стороне обложки одной из его книг — «Общительный Бог» (Sociable God). С нее смотрел элегантный бритоголовый мужчина в очках, которые подчеркивали пристальность, сосредоточенность взгляда, а фоном служил внушительный книжный шкаф.
Летом 1983 года я была на ежегодной конференции по трансперсональной психологии и услышала, что там же присутствует знаменитый Кен Уилбер; правда, делать доклад он не собирается. Несколько раз я видела его издали (трудно не заметить бритоголового человека ростом метр девяносто) в окружении почитателей, а один раз — когда он сидел на диване и казался совершенно одиноким. Я не особенно думала о нем, пока несколько недель спустя моя подруга Фрэнсис Воон, с которой мы были в одной группе во время путешествия по Индии, не пригласила меня поужинать в обществе Кена.
Я не мог поверить, что Фрэнсис и Роджер наконец-то сошлись во мнениях. Терри Киллам. Очень красивая, невероятно умная, у нее превосходное чувство юмора и потрясающая фигура, она занимается медитациями и пользуется всеобщей симпатией. Звучало слишком красиво, чтобы быть похожим на правду. Если она настолько хороша, то почему рядом с ней никого нет? Все время я относился скептически к этой затее. Опять двадцать пять, думал я, набирая ее номер, еще одно свидание «вслепую». Всевозможные ритуалы, которые надо соблюдать при свидании, были мне ненавистны хуже зубной боли. В конец концов, почему бы не умереть одиноким, жалким и несчастным? По мне это лучше, чем вечно ходить на свидания.
У меня было обыкновение проводить лучшее время года с Фрэнсис Воон и Роджером Уолшем в излюбленном доме Фрэнсис в Тибуроне, где нижнюю комнату приспособили специально для меня. Фрэнсис к тому времени была заметной фигурой — бывший президент Ассоциации трансперсональной психологии, будущий президент Ассоциации гуманистической психологии, автор нескольких книг, из которых самая примечательная — «Внутренний ковчег» («The Inward Arc»); не говоря уже о том, что она была красива и выглядела намного моложе своих сорока с небольшим лет. Роджер родился в Австралии, но последние два десятка лет прожил в Штатах. Он преподавал в Калифорнийском университете в Ирвине, а на выходные прилетал сюда, чтобы быть с Фрэнсис. Он тоже написал несколько книг; совместно с Фрэнсис они редактировали самое известное (и самое лучшее) введение в трансперсональную психологию — книгу «Пути за пределы эго». Роджер относился ко мне как к брату — в моей жизни такое случалось впервые, и вот все мы обосновались на Парадиз-Драйв и жили словно небольшая и дружная семья.
Разумеется, в этой семье не хватало одного человека — моей девушки, поэтому Фрэнсис и Роджер старательно осматривали все вокруг в поисках подходящей кандидатуры. Фрэнсис приводила какую-нибудь женщину, а Роджер вполголоса бросал мне: «Она, конечно, не красавица, но ведь и ты тоже». Потом кого-нибудь приводил Роджер, а Фрэнсис говорила мне: «Она, конечно, не семи пядей во лбу, но ведь и ты тоже». Главное, что я запомнил, — это что целый год, с кем бы я ни знакомился, впечатление было одно: Роджер и Фрэнсис никогда не сойдутся во мнениях по поводу любой женщины.
Но в один прекрасный день, примерно год спустя, Роджер пришел и сказал: «Самому не верится, но я нашел для тебя идеальную женщину. Не понимаю, почему я не вспомнил о ней раньше. Ее зовут Терри Киллам». Конечно, подумал я, это мы уже проходили. На этот раз обойдусь.
Три дня спустя пришла Фрэнсис и сказала: «Просто невероятно. Я нашла для тебя идеальную женщину. Не понимаю, почему я не вспомнила о ней раньше. Ее зовут Терри Киллам».
Я был поражен. Фрэнсис и Роджер согласны друг с другом? И не просто согласны, а полны энтузиазма? Наверное, подумал я, это невиданная красавица, которая благотворно подействует на мою душу. Я взглянул на Фрэнсис и в шутку сказал: «Вот на ней-то я и женюсь».
Наше знакомство было необычным. Выкроить время, которое устраивало бы обоих, оказалось нелегко, и в конце концов мы договорились встретиться в доме общего приятеля, у которого был роман с моей школьной подругой (а у нее, кроме прочего, когда-то были отношения с Кеном). Я пришла с работы, после девяти вечера. Мы едва успели познакомиться с Кеном, как наши друзья стали обсуждать какие-то очень серьезные проблемы в своих отношениях. Кена попросили быть «терапевтом», «психологом этого вечера», и следующие три часа мы провели в разговорах об их проблемах. Нетрудно догадаться: Кен предпочел бы провести вечер по-другому, но он согласился, стал абсолютно сосредоточенным и с невероятным профессионализмом начал заниматься потаенными и сложными аспектами их взаимоотношений.
Мы с Кеном так и не поговорили — у нас просто не было такой возможности! Большую часть времени я потратила на то, чтобы привыкнуть к его бритой голове, которая меня нервировала. Вид спереди мне нравился, но вот сбоку… в общем, к этому надо было привыкнуть. На меня произвело сильное впечатление то, как он работал, его деликатность, осторожность и тонкость, особенно когда речь касалась женщины и испытываемых ею трудностей в отношениях — в частности, связанных с желанием иметь ребенка.