Лиджу Баттервику это показалось странным, хотя и не страннее всего остального, с чем он столкнулся в тот день. Но востроносый не внушал ему доверия, поэтому, встретив английский патруль, он проявил осторожность и не приблизился, а спросил про раков на расстоянии. И правильно сделал, потому что когда он задал это вопрос, английские солдаты погнались за ним, и он бежал до самой набережной, пока удалось от них отделаться, да и то пришлось для этого спрятаться в пустую бочку из-под дегтя. И хорош же он был, когда вылез!
— Должно быть, он дал мне неправильный пароль, — сказал себе Лидж, хмуря брови и оттирая деготь. — Но все равно, по-моему, не след солдатам так себя вести, когда их честь по чести спрашивают. Ну да ладно, солдаты ли, горожане, все равно им меня с толку не сбить. Я приехал насчет зуба и своего добьюсь, даже если придется переполошить всю Британскую империю.
И вдруг он заметил в конце пристани вывеску. А на той вывеске, как рассказывала моя двоюродная бабка, было якобы написано следующее: «ПОЛЬ РЕВИР, СЕРЕБРЯНЫХ ДЕЛ МАСТЕР», это сверху, саженными буквами. А ниже помельче: «Колокола и колокольцы всех размеров на заказ отливаем, гравировальные и печатные работы выполняем, изготовляем искусственные зубы и медные котлы лудим и починяем, делаем все виды работ по золоту и серебру, а также завариваем революции на вынос. Экстренное исполнение по вторникам и пятницам, обслуживаются Лексингтон, Конкорд и далее на запад».
— Ого, вроде как мастер на все руки, — сказал себе Лидж Баттервик. Похоже, что я со своим зубом попал куда надо.
И он направился к двери.
Поль Ревир стоял за прилавком и держал в руках серебряную вазу. Был он, как прикинул Лидж, мужчина немного за сорок, имел живое, смышленое лицо и цепкий взгляд. Несмотря на бостонскую одежду, в его облике проглядывало что-то французское, ведь его отец Аполлос Ривуар был выходцем с острова Гернси и принадлежал к доброму гугенотскому роду. Но, перебравшись через океан, они переделали свою фамилию на Ревир.
Лавка Поля Ревира не отличалась величиной, но в ней имелись серебряные изделия, за которые в последующие годы люди платили тысячи. И не только серебряные изделия — там были гравюры и картинки бостонского порта, и карикатуры на англичан, и разнообразные работы по золоту, всего и не перечислишь. Словом, там повернуться было негде, но порядок поддерживался образцовый. И на этом тесном пространстве хозяйничал Поль Ревир, человек стремительный и четкий, глаза живые, так и сверкают — человек, который точно знает, чего хочет, и что задумал, тут же и выполняет.
Когда Лидж Баттервик вошел в лавку, там было несколько посетителей, так что он вроде как забился в угол и стал ждать удобной минуты. Да и хотелось ему приглядеться, что за человек такой этот Поль Ревир, у которого на вывеске разные чудеса написаны, и цирюльник называл его волшебником, хотелось посмотреть, что за люди к нему ходят.
В лавку заглянула женщина, которой нужна была крестильная чаша для ребенка, потом мужчина, который хотел приобрести гравюру Бостонского кровопролития. Один человек нашептал Ревиру украдкой какое-то тайное сообщение — Лидж уловил только слова «порох» и «Сыны Свободы», а остального не расслышал. И наконец, явилась важная дама, вся в шелку, и принялась донимать Поля Ревира. Лидж, выглянув из своего угла, нашел, что она сильно смахивает на индюшку — так же пыжится, талдычит одно и то же и на месте подскакивает.
Она выражала недовольство серебряными изделиями, которые Поль Ревир смастерил ей на заказ. Речь шла о дорогом сервизе.
— Ах, мастер Ревир, — бубнила дама. — Я так огорчена! Я едва не заплакала, когда вынула его из коробки.
Ревир было вскинул оскорбленно голову, но ответил ей со всей любезностью:
— Это я огорчен, мадам. — И слегка поклонился. — Но в чем, собственно, дело? Наверно, мои изделия были упакованы без должной тщательности? Большие вмятины? Я отчитаю моего подручного.
— Да нет же, никаких вмятин, — гудит дама-индюшка. — Но мне нужен был роскошный серебряный сервиз, чтобы выставлять на стол, когда пожалует к обеду губернатор. Цену-то я отдала самую высокую. А вы что мне прислали?
Лидж затаил дух, ему было интересно, что скажет на это Поль Ревир. А Поль Ревир сухо ответил:
— Я прислал вам лучшую свою работу, мадам. Я мастерил эти вещи добрых полгода своими руками, а руки у меня, смею надеяться, умелые.
— А как же, мастер Ревир, — дама зашелестела юбками. — Разве я не знаю, что вы искусный художник…
— Серебряных дел мастер, с вашего позволения, — поправил ее Поль Ревир, и юбки снова зашуршали.
— Да наплевать мне, как ни назовитесь! — говорит тогда дама. И сразу стало ясно, что светские манеры ей не более пристали, чем шелковые туалеты. — Я знаю, что заказывала настоящий шикарный серебряный сервиз, чтобы всем знакомым нос утереть. А вы мне что продали? Серебро-то оно серебро, не спорю. Да только простое и прямое, будто дощатый забор!
Ревир глянул на нее молча, и Лидж подумал, что сейчас он не выдержит и взорвется.
— Простое? — повторил Ревир. — И прямое? Это для меня большая похвала, мадам.
— Похвала, как бы не так! — возмутилась дама. — Завтра же пришлю сервиз обратно! На молочнике ни льва, ни единорога! А сахарницу я хотела с виноградными гроздьями. А у вас она гладкая, как холмы Новой Англии. Я этого не потерплю, так и знайте! Я пошлю заказ в Англию!
Ревир раздул щеки. Глаза у него грозно блеснули.
— Посылайте, мадам, — проговорил он. — Мы здесь делаем все новое новых людей, новое серебро, может быть, кто знает? новую нацию. Простые, прямые и гладкие, как холмы и скалы Новой Англии, изящные, как гибкие ветви ее вязов, — если бы мои изделия в самом деле были такими! Я к этому стремлюсь. Что же до вас, мадам, — он плавно, как кошка, шагнул к ней, — до ваших львов, единорогов, виноградных гроздьев и всех вздорных украшений, созданных бездарными мастерами, до вашего привозного дурного вкуса и привозных английских замашек, то — кыш отсюда! — И он замахал на даму руками, точно она и впрямь была не дама, а индюшка. Она подобрала свои шелковые юбки — и бежать. Ревир посмотрел с порога ей вслед и вернулся в лавку, покачивая головой.
— Вильям! — крикнул он своему подручному. — Запри ставни, мы закрываемся. И как там, Вильям, от доктора Уоррена еще не поступало вестей?
— Пока еще нет, сэр! — отозвался слуга и принялся устанавливать ставни.
Тут Лидж Баттервик подумал, что пора дать хозяину знать о своем присутствии. Он кашлянул. Поль Ревир резко обернулся, и его пронзительные, быстрые глаза впились в Лиджа. Лидж не то чтобы струхнул, ему упорства было не занимать, но он почувствовал, что встретился с человеком необычным.
— Ну, приятель, — нетерпеливо произнес Ревир. — А вы кто еще такой?
— Да вот, мистер Ревир, — сказал Лидж Баттервик. — Я ведь говорю с мистером Ревиром, не так ли? Тут, понимаете ли, долгая история, а вы закрываетесь, но все-таки вам придется меня выслушать. Мне цирюльник приcoветовал.
— Цирюльник? — недоуменно переспросил Поль Ревир.
— Ну да, — ответил Лидж и разинул рот. — Видите? Я насчет зуба.
— Насчет зуба?! — Ревир выпучил на него глаза, как сумасшедший на сумасшедшего. — Расскажите все толком и по порядку. Но постойте-ка, постойте. Вы, по разговору судя, не бостонец. Откуда вы приехали?
— Из-под Лексингтона. И вот, понимаете ли…
Но при упоминании Лексингтона Ревир сразу пришел в волнение. Он схватил Лиджа за плечи и встряхнул.
— Из-под Лексингтона! Вы были в Лексингтоне сегодня утром?
— Ясное дело, — отвечает Лидж. — Это тамошний цирюльник, о котором я вам говорил…
— Бог с ним, с цирюльником, — отмахнулся Ревир. — А мистер Хэнкок с мистером Адамсом были утром еще у пастора Кларка?
— Может, и были. Откуда мне знать.
— Силы небесные! — удивился Ревир. — Неужели в Американских колониях нашелся хоть один человек, который не знает мистера Адамса и мистера Хэнкока?
— Похоже, что один нашелся, — подтвердил Лидж Баттервик. — Но к слову сказать, когда я ехал мимо пасторского дома, там находились двое приезжих, один такой вроде бы франт, а второй смахивает на бульдога…
— Хэнкок и Адамс! Так, значит, они все еще там. — Ревир прошелся взад-вперед по комнате. — А между тем англичане уже готовы выступить, пробормотал он себе под нос. — Много ли солдат вы видели на пути сюда, мистер Баттервик?
— Видел? Да они бежали за мной и загнали меня в бочку из-под дегтя! И на площади их собралась уйма, с пушками и знаменами. Похоже, что у них серьезное дело на уме.
Ревир схватил его за руку и стал трясти.
— Благодарю вас, мистер Баттервик! Вы внимательный наблюдатель. Вы оказали мне — и Американским колониям — неоценимую услугу.