— У него все нормально.
— Расскажи мне про Руусаан.
— Мы потеряли с ней связь, несколько месяцев назад.
— И лишь теперь начали искать?
— Мы… разошлись со временем.
Взрослый Тор был чужаком; Тор, с которым общался Скирата, вырос и изменился много лет назад. Даже в его голосе не было ничего знакомого. Желая увидеть, каким вырос его мальчик, Скирата помедлил, задержав палец над клавишей голосвязи, и наконец уступил тридцатидвухлетнему любопытству.
Ожившая голограмма подрагивала, была синеватой и нереальной. Тор был темноволосым, коренастым и неплохо одетым — и это всё, что мог сказать Скирата. Голограммы низкого разрешения паршиво передавали детали.
И Тор мог увидеть его и то, что было за ним.
— Где ты? — спросил он. — И кто… ого, да это республиканская армия.
— Они клон–солдаты. — ответил Скирата. — И тоже — мои мальчики. Я на фронте.
— Как всегда…
Тор находился на нейтральной Кореллии, если сигнал его комма был настоящим — разумеется, так оно и было — и с войной он наверняка сталкивался только в бюллетенях ГНР. Как он мог хотя бы понять своего отца?
— Тор, расскажи мне всё, что случилось с Руусаан. Мне нужны все данные, которые ты можешь предоставить.
— Да, мы понимаем, что тебе нужно всё, чтобы ее найти.
— Когда, где и как? — как я могу говорить с ребенком, которого растил, так, словно он клиент? — Мне нужны подробности.
Последнее, что нам известно — она жила на Дралле. Мы видели ее не чаще чем раз в год, но забеспокоились, когда ее комм–код перестал действовать. Ее квартира оказалась пустой и никаких следов ее не было.
— Вы проверяли ее банковский счет?
— Зачем?
— Активность. Снимают с него деньги или же им не пользуются.
— Нет. У меня нет никакого доступа. Мы были не настолько близки.
«Я бы вырастил тебя более сообразительным, сынок. И мы были бы близки.»
— На что она жила?
— Она меняла занятия. Охрана… бармен… теперь, как она говорила, немножко курьерской работы.
«Только бы она не подалась в наемники. А меня не было рядом, чтобы научить ее выживать.»
— Ты сообщал о ее пропаже кореллианским копам?
— Они сказали что она взрослая, свободна делать, что ей угодно, и мы должны предоставить веские свидетельства преступления, чтобы они взялись за дело.
— Ладно. Мне нужен ее номер гражданского идентификатора и свежий голоснимок. — Дату рождения я помню. Она моя девочка. И она все еще моя дочь. — Я сделаю остальное.
— Я знаю что это дорого тебе обойдется, и мы можем оплатить…
— Нет. Спасибо.
— Ты выглядишь… так, словно у тебя тяжелые времена… отец.
Итак, теперь Скирата снова «отец».
Это ранило. Периферийным зрением он заметил переговаривающихся Мерееля и Ордо. Они считали, что просто присматривают за ним, но он отлично понимал, что они готовятся собирать осколки. Примет ли он обратно Тора и Иджаата? Променяет ли он любого из сыновей–клонов на тех, в ком есть его гены?
«Никогда. Это плохо? Благородно? Это можно понять? Я все еще не знаю. Это просто…»
«…просто есть.»
— Я нормально справляюсь. — ответил Скирата, сражаясь со смесью из памятного горя и досады на то, что он не знает того, кто теперь смотрел на него. —
«Я не хотел уходить. Я не ушел бы. Я посылал вам каждую кредитку, которую я добывал.»
— Передай мне данные, и я найду ее. Это моя работа.
Тор, похоже, колебался, желая что–то сказать. Его волнение было очевидно.
— Я только хочу, чтобы ты знал — нам жаль. Дело было в маме, вот и все. Мы хотели лишь, чтобы ты был с нами, когда она умерла.
Скирата бросил попытки разобраться в путанице эмоций. Он видел, как к нему направляются алые с белым размытые силуэты, но не стал оборачивался.
— Теперь нет смысла это ворошить. Мы сделали то, что сделали, сынок, по причинам, которые тогда все мы считали важными.
«Сынок. Все же вырвалось.»
Ордо, со шлемом под мышкой намеренно вошел в радиус захвата головидео, и положил ладонь на руку Скираты. Жест откровенно означал «руки прочь от моего отца».
— Буир, генерал Тур–Мукан хочет поговорить с вами. — Ордо говорил в повышенных тонах, и, может быть, Скирате это почудилось — но он сделал ударение на слове «буир».