Итак… и какого же черта вас, подростков, так тянет к вампирам? Ну хорошо, у меня есть кое-какие соображения на этот счет. Как и для любого зрелого, рассудительного человека старше тридцати, да еще и родителя, для меня естественно полагать, что их очарование как-то связано с… неужели с сексом? Признаюсь, что впервые прочла «Интервью с вампиром» сразу после его выхода в свет. Я не стану называть год, чтобы не пугать вас своим преклонным возрастом, но замечу, что мне тогда было шестнадцать и меня определенно увлекла и раздразнила неприкрытая сексуальность вампиров Энн Райс.
Но, пустившись в это путешествие по переулку Памяти, я поняла, что придется выдать не только свой возраст. Если быть честной с собой и с вами, я должна добавить, что причины привлекательности вампиров куда сложнее обыкновенного вожделения, ее нельзя объяснить лишь буйством гормонов и торжеством простейших инстинктов.
Я проглотила книжку Энн Райс а затем перешла к «Дракуле» Брэма Стокера и восхитительным «Хроникам Сен-Жермена» Челси Куинн Ярбро не только потому, что они эротичны, — это было бы слишком явным упрощением. В подростковом возрасте я увлеклась вампирами, поскольку отождествляла себя с ними.
Вот теперь мои взрослые читатели качают головами.
«Каст куда-то занесло… опять», — думают они.
Конечно, это звучит дико. Как может подросток семидесятых годов — или, к примеру, начала двадцать первого века — «отождествлять себя» с вампирами? Следите за моей мыслью. Будучи подростком, я где-то в душе понимала вампиров, поскольку в глубине своего переполненного гормонами существа верила, что тоже бессмертна. Это естественная уверенность, идущая рука об руку с юношескими прыщами и уроками вождения, подростковыми страхами и школьными баллами, и, пока я не вернулась к этому в воспоминаниях, я и не осознавала, почему на самом деле стремилась проглотить все легенды о вампирах, какие только могла найти.
Задумайтесь об этом. Вампиры очаровывают не тем, что кусают нас и питаются нашей кровью. Ведь само по себе это не кажется привлекательным, даже в исполнении томного задумчивого красавца или пылкой девы. Но добавьте сюда способность жить практически вечно, застыть в потоке времени и никогда не стариться, — и это уже совершенно меняет дело. Вампиры восстают против времени и побеждают! Подростки это улавливают. Ведь сам смысл их существования в том, чтобы восставать против власти времени — выражается ли эта власть в появлении морщин, или в попытках родителей воспитывать отпрысков, или в грозящей всякому смерти. В этом все дело — по крайней мере, в значительной степени.
Надеюсь, теперь вы киваете и усмехаетесь.
«Каст никуда не занесло. Она стара, ясное дело, но ее не заносит. Пока», — думаете вы.
Разве удивительно, что Баффи произвела такой фурор? Ведь она олицетворяет саму суть подросткового бытия. Все, что касается Баффи и ее команды, — сплошное очарование. С одной стороны, для них конец света может случиться в любой день. С другой — Баффи кажется неуязвимой, и этому не мешает даже ее гибель, причем дважды! И в кого она влюбляется? В вампиров, конечно же. Да, Баффи гуляет и со смертными парнями, не желая признавать, что у нее никогда не выйдет ничего путного с обычными ребятами ее возраста (и вида). Ангел и Спайк стары и должны бы считаться чудовищами, но вместо этого Баффи чувствует в них родственные души и влюбляется в них. Почему — я имею в виду, помимо того, что они оба такие красавцы? Будучи вампирами, они символизируют все, что Баффи как подросток считает неотъемлемой частью себя: возможность жить бесконечно, не теряя очарования юности. И это работает! Спайк и Ангел вместе с Баффи привлекают и зрительниц, и вне зависимости от того, пятнадцать нам или пятьдесят, мы тоже хотим быть с ними — чтобы разделить всю прелесть достижимого бессмертия и вечной любви.
В этом направлении я веду игру и в собственном вампирском цикле для юношества «Дом ночи», который пишу в соавторстве со своей дочерью Кристин. В наших книгах героиня-подросток Зои Редберд сменяет жизни и миры — отказываясь от человеческого существования, чтобы вступить в мир вампиров, где она пройдет Превращение во взрослого вампира или умрет. Во время Превращения Зои изо всех сил пытается сохранить отношения со своим молодым человеком. Она не готова полностью принять магию, страстность и вечность вампиров, но в то же время ее неумолимо притягивает очарование этой расы, лучше всего представленной персонажами Эриком Найтом и Джеймсом Старком, в которых она видит олицетворение вечности. В более поздних книгах цикла появляется еще и таинственный падший ангел Калона — он действительно бессмертен в прямом смысле слова, — это и пугает, и привлекает Зои со все большей силой. А заодно с ней и читателей цикла.
Думаю, в легендах о вампирах есть кое-что еще, близкое именно подросткам, — страх, идущий рука об руку с обещанием вечности. Он похож на тот сладкий ужас, который вы испытываете, впервые задумываясь об уходе из дома. Вы хотите этого, предвкушаете и мечтаете об этом, но вас останавливает пугающая мысль, что стоит это сделать — и ничто уже не будет прежним. Однако даже сам этот страх волнует и зачаровывает. Вампиры несут на себе отпечаток того же волнения. Конечно, все мы можем преодолевать собственную нерешительность и тянуться к бессмертию, но, возможно, только подростки действительно готовы его принять, поскольку будущее для них пока туманно, зато жива вера в то, что вечность достижима, юность способна покорить смерть, а любовь побеждает возраст и безразличие.
Ведь разве не в этом суть юности? Всем нам в молодости кажется, будто мы бессмертны. Подростки уже достаточно повзрослели для того, чтобы ощущать грядущую зрелость и свободу, которую она дает, но в то же время еще достаточно юны для веры, что сумеют сохранить себя и не превратятся в копию родителей (страшная для них перспектива).
Именно это делают вампиры, и за это мы в них влюбляемся. Независимо от того, в какую именно легенду мы погружаемся, живем ли в мире Лестата, Эдварда и Беллы, Ангела и Баффи или даже моей Зои Редберд, — все очаровывающие нас бессмертные пытаются сохранить собственную личность и найти любовь, которая не угаснет на протяжении их долгих жизней. Они увлекают нас за собой, и, возможно, это путешествие кажется наиболее реальным именно тем из нас, кто все еще юн.
Следуйте за мной, ну же. Давайте вновь окунемся в царство бессмертных. Я ошеломлена разнообразием и яркостью историй, созданных чудесными авторами этого сборника. Всегда приятно навестить Морганвилль Рейчел Кейн. Снова приносит радость уже знакомое волшебство Танит Ли. Я улыбнулась миру Кристин Каст, где вампиры были созданы древними фуриями, как гордая мать — и как довольный читатель. Финал истории Клаудии Грэй о временах до войны Севера и Юга привел меня в восторг. В «Призрачной любви» Синтии Лейтич Смит меня приятно удивили повороты сюжета. От «Голубой луны» Райчел Мид у меня перехватило дыхание. Постапокалиптическое видение Нэнси Холдер подарило мне дикое, пугающее ощущение погони, а вампирическая сирена Рейчел Винсент приятно дополнила наше собрание легенд.
Я приглашаю вас присоединиться ко мне в путешествии по чудесным историям, собранным на этих страницах. Мы вместе будем зачарованы обаянием вампиров и тем самым — пусть временно — обретем частицу бессмертия.
По пути на работу я прохожу мимо обветшалого белого дома, где жил в детстве. Теперь его окна заколочены, дверь тоже. Полагаю, здание выставят на аукцион и, скорее всего, продадут по дешевке. Никто не стремится покупать жилье в городе Спирит, штат Техас.
Год за годом выпускники средней школы собирают вещи и уезжают: один или два — в колледж, остальные — на работу в большие города. А раз в две недели толпа собирается в похоронном бюро выразить свои соболезнования кому-то из стариков. Обслуживание смерти — самое доходное дело в городе.
Кажется, что каждый из нас либо умирает, либо уезжает. Но я никуда не собираюсь. Спирит — мой дом. Этот маленький кусочек мира важен для меня, и это говорит о многом.
— Коди! — окликает сзади звонкий женский голосок.
Не обращаю внимания — я никогда не был особенно разговорчивым.
— Коди Страйкер! — окликают меня опять. Это юная дочь новоизбранного мэра — того самого, который собирается превратить пустующие магазинчики на первых этажах в антикварные лавки, а заброшенные дома — в гостиницы «номер плюс завтрак» и предложить Спириту новое будущее. По крайней мере, так он утверждает. — Подожди, — просит она. — Мне нужно с тобой поговорить.
Я останавливаюсь, оборачиваюсь. Я сказал, никто сюда не переезжает? Стоящая передо мной девица — исключение из этого правила. Прошлой осенью Джинни Огастин и ее родня прибыли в Спирит после того, как банк забрал в счет долга их дом в Вудлендсе.
Обычно новичку приходится прожить в городе не меньше года, прежде чем он сможет баллотироваться на подобную должность, но никто другой на нее не претендовал, городской совет подписал отказ, и мистер Огастин прошел как единственный кандидат.
Девичья ладонь ложится на мой рукав; я мрачно гляжу на нее, и Джинни отдергивает руку.
— Я полагаю, мы прежде не встречались. Я…
— Я знаю, кто ты, — бурчу я, двигаюсь дальше и, искоса глянув на нее, спрашиваю: — Чего ты хочешь?
Она ошеломленно моргает, и меня слегка покалывает чувство вины.
— Что ж, — снова начинает Джинни, — кое-кто, видно, встал не с той ноги. Суть вот в чем: я собираюсь заняться продажей билетов для тебя. Круто? В смысле, билетов в кино, — добавляет она, так и не дождавшись от меня ответа. — На фильмы. Понимаешь, о чем я?
Я понимаю. Сегодня, в восемь вечера, впервые за пятьдесят с лишним лет вновь откроется кинотеатр «Старая любовь». Чтобы заплатить за него первый взнос, я после смерти дядюшки Дина продал треть его скота, древнее ружье и лодку. За все это я выручил сущие гроши, но и «Старая любовь» стоила недорого.
Мне спокойнее от того, что у меня есть место, где я могу проводить ночи, и цель — помимо утоления собственной жажды. И лишний предмет для размышлений — кроме той ночи, когда я в последний раз сцепился со своим дядюшкой.
Я иду дальше, — Джинни не отстает, но я пытаюсь не обращать внимания.
В свои шестнадцать она довольно симпатичная, среднего роста и с хорошей фигурой. Зубы у нее ровные и жемчужно-белые, длинные медово-золотистые волосы обрамляют дружелюбное личико. В сочетании с тесной зеленовато-голубой футболкой, на которой стразами выложено слово «нахалка», и выцветшими джинсами, обрезанными выше колена, это придает ей такой вид, будто она родилась и выросла в Спирите, — настоящей девчонки из захолустного городка.
Когда мы добираемся до кинотеатра, она настойчиво обходит здание следом за мной. С показной скромностью облокачивается на дверь, пока я выуживаю ключи из кармана джинсов.
— Важный вечер, — замечает она. — Волнуешься?
— Нет, — лгу я, отпирая засов, и уже из-за порога добавляю: — И не нанимаю работников.
— Правда? — переспрашивает Джинни и просовывает в дверную щель ногу, обутую в сандалию. — Ты имеешь в виду, что намерен управлять проектором, готовить попкорн, пополнять товары на стойке, пробивать чеки на еду и напитки, пылесосить ковер, добавлять туалетную бумагу и разбираться с… что там делают администраторы — со всей этой бумажной волокитой и счетами — и все сам? Подумай об этом, ковбой. Как ты собираешься продавать билеты и управляться с баром в одно и то же время?
Мне не хочется ее поощрять, но и злить тоже не хочется. В настоящее время мне не нужны лишние осложнения. Но лучше бы она просто ушла.
— Я не собираюсь продавать напитки и закуску.
— Как же, это ведь твоя прибыль! Сколько ты там назначил — три бакса за сеанс? Я знаю, люди в этих краях прижимистые, но ты вообще представляешь, во сколько тебе обойдется, скажем, одно электричество? На дворе лето. Это Техас. Подумай: одни кондиционеры чего стоят.
Честно говоря, этого я не учел. Не то чтобы я получил степень по деловому администрированию или чему-то в этом роде — все мое образование ограничивается средней школой. Закончил я ее пару недель назад, а до того каждое лето подстригал газоны, но кинотеатр станет моим первым настоящим делом, не связанным с работой на ранчо. Может, я слишком высоко замахнулся?
— Вдобавок, — продолжает Джинни, — страховка, налоги, а еще, возможно, тебе придется давать рекламу для привлечения приезжих. Основатели Спирита сыграли заметную роль на заре республики, а исторический туризм становится…
Все правильно, она же дочь политика.
— Достаточно. Заходи, — предлагаю я, открывая дверь шире, хотя и знаю, что еще пожалею об этом. — Поговорим.