Путь до каменоломен занял два дня. Ближе к вечеру второго дня дорога стала постепенно спускаться, пока наш скованный отряд не оказался в глубокой котловине, со всех сторон окруженной холмами. Впереди висело густое облако пыли, из которого доносился перестук молотов, шум падающих камней и приглушенные крики. Чем ближе мы подходили, там четче я слышал отдельные возгласы боли.
Нырнув в облако, наш отряд оказался перед воротами каменоломни. По обеим сторонам створок стояли деревянные сторожевые вышки. Сверху на нас хмуро глядели вооруженные арбалетами стражники. Высокие каменные стены были наверху утыканы острыми штырями. Я пригляделся к стене и у меня мороз по коже пробежал. То здесь, то там в каменной кладке виднелись вмурованные кости и черепа. Вот торчит наружу берцовая кость, а вот выше чья-то нижняя челюсть с остатками зубов. Я в шоке толкнул рукой атамана — Гляди, это что еще такое?!
— Подожди с десяток саатов — мрачно ответил атаман — еще не такое увидишь!
Минуту спустя створки тяжелых ворот стали открываться.
— Двигай ногами, отребье! — гаркнул охранник, и мы пошли, словно в пасть голодного зверя. По крайней мере у меня было такое ощущение. За воротами нас ждало четверо дюжих надсмотрщиков, которые тщательно нас обыскали. Слава богу, я не стал брать с собой заточку — да и куда бы мне ее прятать? Всего-то одежды — старые штаны Хмурого, снятые с пугала и разваливающиеся лапти, которые соорудил нам еще Ютас. Следующий этап — походная кузня. Мрачный кузнец расковал нас, и не успели мы обрадоваться, как тут же заковал обратно в здешние фирменные кандалы — длинные ручные и короткие ножные, максимум на полшага. Затем нас отвели на местную площадь.
Еще на подходе я услышал свит плетей — это два мордоворота с засученными рукавами лупцевали спину седого гнома. Лица его я не видел, но оценил, с какой стойкостью он терпит истязание. Как не старались садисты, им не удавалось добиться от коротышки ни звука. Уже располосовали спину до костей, сами забрызгались с ног до головы, а он все молчит и молчит.
За экзекуцией наблюдала большая группа гномов, выстроенная в правильные ряды и худощавый мужчина начальственного вида. Весь в черном, с серебряной звездой на груди. Грубые, рубленые черты лица в сочетании с жестким и злобным взглядом, говорили о том, что его душа черна так же, как и его одежда. Казалось, что от его пронзительного взгляда не укроется ни одна мелочь. Мужчина в черном внимательно осмотрел нашу группу, уделив особенное внимание мне и Масумото. После этого махнул мордоворотам рукой и те прекратили полосовать спину гнома. Коротышка с трудом поднял голову, и я увидел на его губах черную пену — во время пытки он грыз землю!
Я с трудом сглотнул слюну и отвел взгляд от страшной картины, но спустя несколько мгновений снова впал в шок… Быстро пробежав по многочисленным баракам, мой взгляд остановился на приземистом пузатом здании круглой формы. Сначала я не понял, в чем прикол. Ну, дом как дом. Двухэтажный, большой, с крыльцом и странным кругообразным знаком на крыше. Украшения на стенах какие-то. Потом картинка сфокусировалась и я разглядел стены. Они были сложены из отполированных черепов. Ни одного камня — только тысячи и тысячи пустых глазниц и проваленных носов. Но это еще не все. Окна обнимали скелеты, они же являлись главным элементом декора на крыльце и крыше. Судя по строению — это были останки гномов. И уж совсем пустяком на фоне всего этого выглядел висящий над входом герб, сложенный из берцовых костей.
— Костиница! — выдохнул Одноглазый — Храм из костей. Про него во всей Империи знают. Слышал, что пять тысяч гномов пошло на отделку здания.
— Тра-та-та — выматерился по-русски от души я.
— Молчать! — расслышал наш разговор начальник — Ты! — палец уткнулся в Килона. — Пять шагов вперед.
Атаман поиграл желваками и остался в строю. Разбойник решил пойти на принцип и тут же за это поплатился. К нему сразу подскочили охранники и вытащили вперед. Затем повалили на землю и принялись пороть плетьми.
— Хватит. — Миролюбиво произнес худощавый своим подчиненным — Я полагаю, одноглазый усвоил урок.
Мордовороты прекратили лупцевать Килона, оставив того валяться рядом с гномом. И тут я сделал глупость, о которой чуть не пришлось пожалеть. Набравшись наглости, я вышел из строя и протянул руку атаману. Тот ухватился за нее и поднялся на ноги. Приобняв ватажника, я помог ему вернуться в строй. На все это охранники смотрели с тупым удивлением, а мужчина в черном лишь покачал головой.
— Дисциплина! — начал он свою речь — Все, что от вас требуется в "Каменоломне мертвых гномов" — это беспрекословное подчинение. И я, Эрлик Вууданский, клянусь Единым, научу вас подчиняться. Вы все пришли сюда испорченными преступниками, закостенелыми в своих грехах, а вернетесь домой, если вернетесь, раскаявшимися, смиренными и добропорядочными подданными Императора. Мы тут не камень рубим, мы тут людей перевоспитываем! Вы, фактически родитесь заново. А это дорого стоит. Не каждому в жизни выпадает такой шанс.
— Это точно, — прошептал неугомонный Килон — не каждому выпадает шанс упокоиться в Костинице.
— Вам можно сказать повезло… — продолжал вещать начальник лагеря, но тут ему пришлось прерваться. К нашей компании присоединилось новое действующее лицо. Совершенно точно могу сказать, что это был маг. Я уже научился их различать по посохам и жезлам, которые они носили. Вот и этот молодой человек, обряженный в красную мантию и с жезлом в руках, оказался волшебником.
— Господин маг! — Обратился к нему Эрлик — Извольте полюбопытствовать! Новое пополнение.
— К Жнецу их. — брезгливо поморщился маг, чье рябое лицо мне показалось отмеченным всеми существующими пороками. — Пойдем лучше, в кости перекинемся. Я вчера крупно проигрался тебе, сегодня хочу взять реванш.
— Через один кэн, Эпон, я в твоем полном распоряжении, — явно с предвкушением улыбнулся Эрлик — только распределю это быдло по баракам. Ты, гном, — показался пальцем на Мусамото начальник — отправляйся в шестой отряд. Вон они стоят. А вы — махнул он нам рукой — в седьмой барак. Сразу за Костиницей.
Мусамото вышел из строя, спокойно подошел к лежащему без сознанию гному и, взвалив его на плечи, отправился по указанному адресу. Нам же ничего не оставалось, как в сопровождении охранников двинуться в направлении нашего нового жилья. Так началась наша подневольная, можно сказать рабская, жизнь.
Бумц, хрясь. Мы с Килоном продолжали долбить валуны. Только теперь я взялся за кувалду, а он, за молоток и зубило. Метод добычи камня в этом мире не отличался прогрессивностью. Никакого поиска жил, блоков, кранов или какой-нибудь подобной продвинутой технологии. С утра пораньше, съев свою порцию каши, на вкус напоминавшей мне перловку, и запив ее водой, мы парами взбирались на холм, по которому были разбросаны огромные валуны песчаника. Наша задача была отколоть он них камень поменьше. Дальше этот за этот кусок бралась бригада гномов. Они либо просто сталкивали его вниз, либо, впрягшись в деревянные салазки, тащили его под свист бичей надсмотрщиков к камнетесам.
Камнетесами работали более квалифицированные коротышки, которые с помощью специальных инструментов придавали обломкам нужные формы — будь то булыжники для мостовой, плиты или еще что-то. Обработанные камни, грузили на подводы и везли, как я слышал, на пристань и дальше сплавляли по основной имперской транспортной магистрали — реке Бурунгеи.
Воспользовавшись случаем, я внимательно разглядел гномов. Первое, что обращало на себя внимание — в бригадах коротышек не было молодежи. Только зрелые особи, а то и пожилые. Все сплошь бородатые, с выпуклым шарообразным телом, где высота была почти равна длине и круглым мясистым носом. Кстати, любопытно было бы посмотреть на гномов женского пола. Но увы, в лагере женщин вообще не было. Вторая особенность, которая меня удивила — это способ укладки бороды. Карлики расчесывали ее на две части, заплетали их в две косы и завязывали узлом на затылке или шее. Одеты все стандартно — в серые спадающие до колен хитоны, подвязанные веревкой на поясе. На ногах деревянные башмаки. И последнее. "Пунчей" оказалась синяя жирная наколка в виде ряда цифр типа: сто семьдесят три дробь шестнадцать дробь два. Тату были выбиты на лбах гномов! Я когда первый раз увидел это, чуть не упал от изумления. Сначала Костиница, потом "пунча" — фашисты с Бухенвальдом и Освенцимом отдыхают. В этом мире твориться самый настоящий геноцид живого, разумного вида. Надо что-то делать!
— Слушай, Килон — спросил я атамана, разбивая очередной валун — А пристань далеко?
— По слухам полдня пути.
— А…
Вжик! Надсмотрщик незаметно подобрался к нам и хлестнул меня плеткой:
— Работайте, отродье Жнеца, или отведаете у меня солнышка.
Вот сволочь, солнышком грозит. Это пытка такая. Привязывают на весь день на солнце без капли воды. Ладно, придет время, я с вами со всеми посчитаюсь.
Я отвернулся, размахнулся молотом и вдруг услышал, как кто-то громко напевает:
О! А вот и галлюцинации на жаре проявились. Звуковые. Слышу Интернационал по-русски. Не точно, крыша едет. Я даже оглядываться не стал, чтобы найти певца. И тут:
Я в полном изумлении от разнообразия моей подсознательной жизни обернулся и увидел, как чернявый, невысокий парень, махая кувалдой, напевает вслух слова знаменитой песни, посвященной героическому бою крейсера Варяг с 14-ю кораблями японской эскадры.
— Ни хрена себе глюк! — тоже по-русски говорю я чернявому парню и тот очумело смотрит на меня. И так мы пялились друг на друга с полминуты.
— Сима?!
— Леха?!
Что было дальше — словами не передать. Кинулись в объятья, хлопали по плечам — благо длина кандалов позволяла, а надсмотрщиков рядом не оказалось, и говорили, говорили, говорили. По-русски, конечно.
— Ты как?!! Тут??? Заснул? В Стонухендже? Проснулся в лесу? А ты??!! Я тоже? А Димка с Ленкой?! Не знаешь? А ты? Я тоже не знаю! А Вика? Масумото тоже здесь, представляешь! Он теперь гном. Да ты что!
И так до тех пор, пока не прибежали двое охранников и не разогнали нас плетьми. Но стоило им отвлечься, как мы вновь оказались рядом друг с другом — на сей раз выбрали два соседних камня для работы.
История Симы оказалась несколько проще и незатейливее, чем моя и Масумото. Очнулся когда бой колдунов подходил к концу, быстро сообразил, что можно попасть под каток и ползком, ползком в лес. Язык сначала давался совсем плохо, через день вышел к пограничному гарнизону. Местные власти сочли его одержимым — а вы что бы подумали, встретив человека, голого, плохо говорящего на местном языке, да еще серьезно утверждающего, что он из другого мира?! Вот Сима и оказался в местном храме. Святой водной его, тут конечно, не кропили, но благовониями окуривали. Бронштейн еще легко отделался — могли и на костер командировать. Так сказать, в целях профилактики психических заболеваний. Не найдя криминала, местные жрецы церкви Единого Бога отправили Симу обратно властям. Военные думали показать его полковому магу, но тот, как на зло, был в отлучке, — отправился в поход, наверное, — подумал я, вспоминая, что говорил Нон Эвдиклит, которого мы так и не дождались в Тар-Агросе. А на руках у местных властей уже был столичный циркуляр об убыли рабов на западных каменоломнях. Вот и отправился наш еврей по этапу.
Я еще раз осмотрел Бронштейна и остался доволен. Сейчас он казался большим евреем, чем был на Земле — невысокий, волосы черные, сам сильно загорелый, нос крючком. Никаких голубых глаз, светлых волос. Одет в подобие полотняной рубашки, штаны и сандалии. На вид крепкий, зубы на месте. Это, между прочим, важно — стоматологии в этой реальности наверняка нет. Максимум — выдерут зуб ржавыми щипцами. Похоже, что сын банкира попал в тело тирийца.
— Так что случилось с тем седым колдуном? — поинтересовался я у Симы, после того, как первые восторги унялись.
— Как только ты долбанул по алтарю, по камню пошли трещины и через минуту он просто развалился на куски. Этот в мантии, как увидел, что плите трындец — сразу сдулся. Для проформы еще пооборонялся, а потом вызвал радугу и укатил.
— Не понял. Что сделал?