Снова прижал ухо к двери. Голоса чуть громче, но все равно ничего не разобрать. Прошел дальше по коридору, повернул за угол. Предположил, что передо мной черный ход, толкнул дверь — и мысленно обругал себя за потерю времени на пожарной лестнице. Вошел, закрыл дверь, бесшумно прокрался в темную кухню.
Подумал о своем правовом статусе. Как я буду оправдываться, если кто-то вдруг появится? Какого дьявола ищу в чужой квартире? Прикрывшись фиговым листком желания защитить бедную вдову, я двинулся вперед, к двери в комнату, которую видел с пожарной лестницы.
Дверь в гостиную представляла собой чахлое декоративное сооружение из картона. Сквозь нее я услышал слабый приглушенный крик, как будто из прикрытого ладонью рта, затем падение какой-то мебели. Там явно дрались, стараясь не поднимать шума.
Времени на раздумья не оставалось. Рука сама распахнула дверь.
Миссис Хили с широко раскрытыми глазами стояла у стены, прижавшись к ней спиной и подняв руку ко рту. Возле занимавшего центр комнаты стола катались по полу двое. Когда я вошел, одному из них удалось вырваться и подняться на ноги. Рейнз! Он ринулся к лежащему на полу сверкавшему никелем пистолету. Его противник, поднявшись на колени, тоже бросился к оружию. Гард. Он бы опередил Рейнза, но тот пнул пистолет, отбросив его из-под руки Гарда. Гард дернул Рейнза за ногу — и вот они снова катаются по полу, сопя и мутузя друг друга. Я сделал два шага в комнату, подобрал пистолет. Нагнувшись над кучей-малой из двух извивающихся тел, я выделил рыжую шевелюру Рейнза, перехватил пистолет за ствол. Изловчившись, приложился рукоятью к голове Рейнза, как раз за ухом. Он мгновенно затих.
Гард медленно поднялся. Он провел рукой по голове, передернул плечами, оправляясь, и ухмыльнулся с видом, прямо скажем, дурацким.
— Какая встреча, Гард, — ухмыльнулся и я, поворачиваясь к миссис Хили. Она все еще стояла у стены, в ужасе прикрыв рот рукой.
Тут мне на голову почему-то обрушился потолок комнаты, и все погрузилось во мрак.
Когда я открыл глаза, вокруг по-прежнему было темно, но контуры окна я все же различил. Слух тоже функционировал, воспринимая чье-то дыхание. Черт его знает, сколько я валялся в этой проклятой комнате. Дернулся было встать, но в голове что-то взорвалось, и я счел за благо вернуться в исходное положение. Через некоторое время я снова попытался подняться. На этот раз получилось лучше. Ползком продвинувшись до стены, я полез по ней вверх, дотянулся до выключателя.
Рейнз лежал на том же месте, где я до него добрался. Но теперь его украшала обмотанная вокруг рук и ног бельевая веревка, а изо рта торчал самодельный кляп из носового платка. В его взгляде угадывался сарказм и самоирония.
Гард валялся ничком возле двери в столовую. Его дыхание я слышал во тьме. Кляпом его не удостоили, поскольку он был без сознания.
Я вытащил платок изо рта Рейнза и опустился рядом с ним. В голове громыхала тропическая гроза. Рейнз тут же воспользовался обретенным даром речи.
— А ты, оказывается, на редкость умный парень! — просипел он.
Я не понимал, что он имеет в виду. Тогда я вообще был неспособен что-либо понимать.
Но Рейнз своим противным писклявым голоском продолжал восхищаться моими интеллектуальными и иными способностями, а затем перешел к просветительской беседе, и до меня кое-что начало доходить сквозь всполохи молний и удары грома бушевавшей в голове грозы.
Получалось, что он и МакКей загнали Хили в бутылку. Козырным тузом в их раздаче оказалось то, что Хили ненароком забыл о своем законном браке и женился на мисс МакКей. Были у них и еще козыри, включая совращение несовершеннолетних и нанесение увечья. Когда Хили провернул свою махинацию в Квебеке, они приперли его к стенке в Чикаго.
Хили удрал от них, и они пустились в погоню через Солт-Лейк-Сити, догнали его в Кальенте. Вечером в понедельник МакКей «отметилась» у Хили в отеле.
Рейнз не светился рядом с нею. Они решили на всякий случай не афишировать свою близость, но запасной выход гостиницы ему был хорошо известен, и Хили они подогрели до нужной, как им казалось, кондиции.
Когда Хили побежал спасаться ко мне, Рейнз вышел и занял позицию через улицу, чтобы отрезать объекту путь к отходу. Чуть ли не сразу он увидел, что к гостинице подкатил голубой «Крайслер». Миссис Хили он узнал сразу, так как видел ее однажды в кабаке в Чикаго, где она угостила мисс МакКей пивом — пиво было в бутылке, и бутылкою этой она огрела соперницу по голове. Тихая такая, смирная девушка. «Крайслер» замер у фасада, из него вышел мужчина и направился в отель — очевидно, купить сигару и заглянуть в регистрационный журнал. Когда он вернулся, поговорил чуток с миссис Хили и отправился искать черный ход. Нашел, снова вернулся, доложил.
Тут я сообразил, что, говоря о сопровождавшем миссис Хили мужчине, Рейнз все время употребляет словосочетание «этот парень». Открыв глаза, я засек направление его взгляда. Он смотрел на Гарда.
Миссис Хили направилась к черному ходу, в то время как Гард забрался в машину. Посидел за рулем, потом занервничал, вылез, принялся шнырять по местности, осматриваться. Именно тогда я и подошел к машинам. Он затаился в сторонке и наблюдал за моими действиями, пока не началась пальба и я не припустил в отель.
По словам Рейнза, миссис Хили сунулась в номер к благоверному, дождалась его и дала ему зайти к МакКей. Сама она подслушивала под дверью. Когда Хили открыл дверь, чтобы выйти, она впихнула его обратно и влетела туда за ним. По мнению Рейнза, она сказала ему пару ласковых слов и освободила его карманы от груза ценных бумаг, компенсировав потерю несколькими кусочками свинца. Намерение убить мужа до того, как он успеет с нею развестись, очевидно, давно созрело в милой головке этой достойной молодой женщины. От несшегося к двери Рейнза она ускользнула и вскочила в машину. Гард тут же рванул с места — и только Рейнз их обоих и видел! После чего он вернулся в отель уже с шерифом и сопровождающей его толпой. Тогда я его и заметил впервые.
Потом он отправился ночным поездом в Лос-Анджелес, нашел миссис Хили и вступил с нею и с Гардом в оживленную дискуссию, которую я и прервал своим нежданным появлением.
Рейнз остановился перевести дух, и внезапно очнувшийся Гард использовал паузу, чтобы поведать, как обеспокоенная леди убедила его отправиться в Кальенте. Он сказал, что очень удивился, услышав выстрелы, но вовсе не удивился, увидев несущуюся к нему миссис Хили. Она пересказала Гарду версию, в которую ничтоже сумняшеся уверовал шериф, то есть, что МакКей нафаршировала пулями Хили; добавила, что юная преступница стреляла и в нее, что она страсть как напугана и хочет поскорее оказаться подальше от этого страшного места. Когда Рейнз добрался до миссис Хили, Гард несколько по-иному понял события, но решил соединить свою судьбу с судьбою достойной миссис Хили. Потому он и выступил на ее защиту сначала от Рейнза, а затем и от меня. Оглушив меня увесистым томом, он с помощью миссис Хили связал Рейнза и был готов сопровождать ее хоть на край света. Например, в Новую Зеландию или в иной тихий уголок. Она, однако, решила обойтись без сопровождающих. Очень милая леди.
Мы переглянулись. Помолчали, Гард покосился на меня и прохрипел:
— Умный у тебя вид был, когда я тебя умной книгой огрел.
— Ты, кстати, тоже профессором смотрелся, — отреагировал Рейнз. — Когда твоя подруга благословила тебя по маковке.
Гард криво ухмыльнулся, простонал, повел носом в сторону кухни и побрел к раковине освежиться. Вернулся он не свежее, чем удалился, зато держал в руке початую бутылку виски. Я принял у него ношу, затем передал несколько облегченную бутылку Рейнзу.
Чарующий образ миссис Хили почему-то перестал привлекать Гарда. Не знаю, как насчет Рейнза, но меня к ней тоже как-то не тянуло.
Бутылка быстро опустела. Рейнз тоже захотел освежиться, вышел, пошарил по кухонным сусекам, погремел дверцами и выудил откуда-то еще одну «Белую лошадь» — на этот раз непочатую. Приговорили и эту.
На следующее утро оказалось, что ваш покорный слуга схлопотал сотрясение мозга. В больнице провалялся две недели плюс два дня по двадцать баксов за денек. Счет эти шарлатаны выписали на 250. Придется подождать, ребята.
Все это дельце с Хили, как с ним, так и с ней, вскочил мне где-то в тыщу баксов. Череп еще и сейчас косит. Что ж, будем считать, что я развлекся.
Больше не хочу.
Когда речь заходит об Эрле Стэнли Гарднере, поражают числа.
Опубликовав 1 марта 1933 года «Дело о бархатных когтях», он создал самого знаменитого защитника по уголовным делам Перри Мэйсона. Об этом адвокате появилось 80 книг общим тиражом более 300 млн экземпляров. Повести строились по общей схеме: чтобы доказать невиновность подзащитного, адвокат выступал в роли детектива и разоблачал виновного, который признавался под давлением неопровержимых доказательств хитроумного героя. В течение девяти лет, с 21 сентября 1957 по 22 мая 1966 года, на телеэкране регулярно появлялись фильмы с Рэймондом Бером в главной роли; они неоднократно демонстрировались и позже.
Но еще до Перри Мэйсона, в ноябре 1932 года на страницах «Черной маски» дебютировал Кен Корнинг, столь же неподкупный и неустрашимый адвокат. Если бы его звали Перри Мэйсон, а его секретаршу — Делла Стрит, а не Хелен Вейл, пожалуй, невозможно было бы обнаружить различий между этими двумя персонажами. «Честные деньги» — первый рассказ в серии с Кеном Корнингом.
Гарднер (1889–1970) начал свою биографию как «макулатурный» автор в «Бризи сториз» в 1921 году, сочинив за годы бурной писательской деятельности сотни рассказов, бесчисленное множество статей, более ста «толстых» художественных и огромное количество научно-популярных книг о путешествиях, о законодательстве, о состоянии окружающей среды. К концу жизни он стал одним из самых покупаемых авторов в мире.
Часы на мэрии били девять утра, когда Кен Корнинг открыл дверь своей конторы. На матовом стекле двери красовалась надпись: «Кеннет Д. Корнинг, адвокат. Вход».
Кен Корнинг неспешно перечитал свеженькую, блестящую золотом вывеску. Месяц назад художник получил за нее деньги, все до копейки и сразу же, как только закончил работу.
Спрос на молодых адвокатов в Йорк-сити оставлял желать лучшего. Особенно это относилось к тем из них, которые не имели «лапы» в администрации.
Хелен Вейл протирала свой рабочий стол. Она улыбнулась Кену, и он запустил руку во внутренний карман.
— День зарплаты, — сказал он.
В ее глазах мелькнула искра материнской заботы и участия.
— Слушай, Кен, я могу подождать, пока ты раскрутишься.