— Тогда, пожалуйста, принесите ее мне, — попросил инспектор, закрыв дверь, и теперь они снова очутились в темном коридоре. Дью впервые осознал, что в этом деле, возможно, не все так ясно.
Они постояли минуту, затем Хоули оторвал взгляд от ковра и посмотрел инспектору в лицо.
— Мне кажется, — медленно произнес он, — лучше сказать вам правду.
— Да, доктор, — ответил тот, и у него по спине пробежала дрожь удивления. — Мне тоже так кажется.
— Видите ли, вы меня подловили на лжи.
— Может, нам лучше вернуться в комнату? — предложил Дью: теперь его интерес несколько подогрелся. Неужели она действительно попала в беду и он сейчас услышит неожиданное, внезапное признание?
Они вернулись в гостиную и уселись. Хоули никогда не продумывал свою легенду до этого момента, но как только сел, в голову пришла одна идея, и он стал лихорадочно перебирать в уме объяснения, проверяя, есть ли в них какая-то логика. Инспектор же Дью наблюдал за ним с некоторым сочувствием. Хотя они общались очень недолго, инспектор уже мысленно дал доктору оценку. Он казался безобидным, вежливым и кротким человеком — слишком далеким от тех выродков, с которыми Дью приходилось иметь дело ежедневно. Он сомневался, что этот мужчина способен на преступление, в котором его подозревали миссис Луиза Смитсон и миссис Маргарет Нэш.
— Моя жена, — начал Хоули, глубоко вздохнув, а затем продолжил: — Понимаете, инспектор, моя жена вовсе не умерла.
Дью поднял брови и вновь вынул из кармана блокнот.
— Не умерла, — повторил он монотонно.
— Нет. На самом деле она жива и здорова.
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, доктор Криппен, — сказал Дью. — Разве не вы сказали ее подругам, что она умерла?
— Совершенно верно.
— Тогда, возможно, вы объяснитесь?
— Кора и впрямь уехала в Америку, — сказал Хоули. — Хотя в Калифорнии она или где-нибудь еще, я не знаю. Если бы я занимался прогнозами, то склонился бы в пользу Флориды, но это не более чем догадки.
— Флорида? Но почему Флорида?
— Потому что он сам оттуда, понимаете.
— Он?
Хоули закусил губу и отвел взгляд, печально покачав головой.
— Это так стыдно, инспектор, — сказал он. — Поэтому я и не хотел никому говорить.
— Прошу вас, доктор, если вы просто скажете мне правду, это значительно все упростит.
— Она ушла к другому, понимаете. Как я уже вам говорил, моя жена была певицей мюзик-холла и познакомилась с этим человеком однажды вечером на представлении. Он был богатым американцем и путешествовал по свету. Англия — его последняя остановка перед возвращением на родину. Короче говоря, она изменила мне с ним и забеременела.
— Понятно.
— А потом сказала мне, что любит этого человека и он заберет ее с собой в Америку. Естественно, меня это убило. Я очень любил свою жену, инспектор. Правда. Хотя мне кажется, мой образ жизни казался ей неинтересным, и она стремилась к чему-то другому. Часто обвиняла меня, что я ее сдерживаю. Полагаю, этот другой мужчина предложил ей нечто большее. Деньги, роскошь, новую жизнь в Америке. Я сказал, что прошу ее и воспитаю ребенка как своего собственного, но это на нее не подействовало. Вечером она была еще здесь, инспектор, а наутро упаковала чемоданы и навсегда уехала из Лондона. Я не знал, что мне делать. Если бы об этом стало известно, разразился бы скандал. Я — врач, и чтобы зарабатывать на жизнь, мне нужны пациенты. Если б они узнали, моя практика лопнула бы в одночасье. И… — В этом месте Хоули утер слезу — вид у него был потерянный. — Если уж говорить начистоту, я должен признаться, что был в панике. Понимал, что буду выглядеть не мужчиной, а тряпкой. Я не мог этого вынести, инспектор. Мне наставил рога земляк! Это было выше моих сил.
Инспектор Дью протянул руку и похлопал Хоули по плечу: меньше всего ему хотелось выступать в роли жилетки, но он видел, как страдает этот человек, и не мог остаться глухим к страданиям ближнего.
— Извините, доктор Криппен, — сказал он. — Я вижу, как вам больно.
— Нет, это я должен извиниться, — возразил тот, быстро покачав головой. — Мне с самого начала не нужно было выдумывать такую запутанную историю. Это моя ошибка. Мне кажется, в глубине души я желал: лучше б ты не бросила меня, а подохла. Ужасная мысль, правда?
— По-моему, это вполне можно понять, — произнес Дью.
— Нет, это непростительно. Наверное, она была со мной несчастна.
— Вы не вправе себя винить.
— И все же я себя виню, инспектор. Посмотрите, сколько я причинил хлопот. Меня допрашивает полицейский из Скотланд-Ярда, и теперь правда обязательно раскроется. Все ее узнают. Меня будут жалеть и в то же время презирать. А во всем виноват лишь я сам.
— Боюсь, что правда раскрывается всегда, доктор, — признался Дью. — В любом случае одна из подруг вашей жены не поверила вашей истории до конца. Возможно, будет лучше, если вы сами им расскажете? Не забывайте — вы здесь не жертва, а пострадавшая сторона. Быть может, вам посочувствуют. — Инспектор не верил собственным словам, но решил, что произнести их необходимо. Он взглянул на свой хронометр. Почти час. — Прежде чем вернуться в контору, я собирался слегка перекусить, — сказал он. — Не хотите составить мне компанию?
— Вы серьезно? — спросил Хоули, удивленный дружелюбием инспектора. — Не шутите?
— Ни в коей мере. Честно говоря, не люблю я вести подобные дела. Выпытывать чужие семейные тайны. Мне от этого не по себе.
Хоули задумался. Если б у него был выбор, он предпочел бы, чтобы инспектор Дью немедленно покинул Хиллдроп-креснт и больше никогда не возвращался, но, похоже, на это надеяться не приходилось. Видимо, единственный способ выйти из передряги — довести мистификацию до конца.
— Да мне бы и не хотелось оставлять вас в таком состоянии, — сказал Дью, и в его голосе прозвучала истинная озабоченность.
— Хорошо, инспектор, — наконец произнес Хоули. — Спасибо, я охотно пойду с вами. Вот только накину пальто.
Он вышел из комнаты, а Дью встал у окна и посмотрел на улицу. Дети уже скрылись, хромая собачонка — тоже, и инспектор задумался: может, нужно было вмешаться в эту садистскую игру? Вероятно, бедное создание уже издохло. В животе немного заурчало, и Дью оглянулся: не возвратился ли хозяин. «Бедняга, — подумал инспектор. — Пришлось все выложить совсем незнакомому человеку». Вспомнив о миссис Луизе Смитсон и миссис Маргарет Нэш, он испытал к ним некоторое презрение: не совали б они свой нос в дела доктора Криппена, подумал Дью, этому невиновному человеку не пришлось бы делиться глубоко личным сведениями. Это подло. На мгновение ему даже захотелось обвинить их в том, что напрасно отняли время у полиции, но он знал, что это невозможно.
— Вы готовы, инспектор? — спросил Хоули, открывая входную дверь.
— Готов, — ответил тот и вышел вслед за ним на улицу Хиллдроп-креснт, а мрак и тишина остались на страже тайн, которые скрывал этот дом.
Они пообедали в небольшом ресторане недалеко от жилища Хоули в Камдене и вскоре выяснили, что у них масса общего. Во-первых, инспектор Дью, который был лишь на год старше доктора Криппена, точно так же стремился поступить на службу в полицию, как Хоули жаждал стать врачом.
— У меня были проблемы с родителями, — рассказывал ему Дью, весело поглощая полусырой бифштекс с грибами и жареной картошкой: все это он сгребал в кучу ломтем хлеба, оставляя на тарелке белые просветы. — В частности, с матерью. Она была убеждена, что эта работа не подходит для приличного молодого человека. Хотела, чтобы я стал юристом или священником, но меня не привлекало ни то, ни другое. Понимаете, не нравилась мне эта форменная одежда. У одних — парики, у других — сутаны. Я мыслил иначе. Поэтому настоял на своем и по-прежнему держу палец на курке. Инспектор Скотланд-Ярда Дью — прошу любить и жаловать. Впрочем, она так до конца с этим и не смирилась. Даже когда я начал продвигаться по службе, мать все равно была во мне разочарована.
— Моя была точной такая же, — признался Хоули. — Но она считала профессию врача богохульной. Думала, что каждый, кто пытается вылечить болезнь, восстает против господней воли, которую называла «прекрасной Божьей работой». Сама никогда не принимала лекарств и даже отказывалась перевязать рану, чтобы остановить кровь. Знаете, сожгла даже мои экземпляры «Американского ученого».
— Боже правый. Но она, наверно, стала гордиться вами, когда вы закончили университет. Ведь не каждому человеку хватает мозгов стать врачом.