— Да, но сроки, отпущенные нам на разведку планеты, будут сорваны. Тут нужно кардинальное решение.
— Насколько я понимаю, вы за то, чтобы продолжать работы с нормальным графиком? — уточнил Лонг.
Координатор поморщился.
— Сначала я хотел бы услышать ваше мнение или хотя бы предположение, гипотезу о характере происшествия, о том, кто это мог сделать.
— А почему вы убеждены, что это чья-то злая воля? Скорее всего автоматы попали под неизвестное нам излучение природного происхождения. Например, мощный гамма-поток мог сместить внутренние структуры кондов и ослабить молекулярные связи. Достаточно было небольшого толчка в виде нейтринного излучения нашего микроскопа, чтобы они разрушились.
— Это, пожалуй, кое-что объясняет. — Координатор удовлетворенно качнул головой, а Глеб иронически усмехнулся.
— Скажите, — спросил он Лонга как мог спокойнее, — сколько именно энергии нужно для такого изменения кристаллокондов, иными словами, какова была мощность этого «природного» потока?
Он сразу же увидел, что попал в точку, в самое слабое место лонговской гипотезы.
— Мне трудно ответить на ваш вопрос. Нужны специальные исследования.
— Однако горячие зоны наших реакторов, в которых работает не один десяток автоматов, дают что-нибудь порядка двух тысяч рентген на квадратный миллиметр. И я не слышал, чтобы хоть один конд вышел из строя. Вы знаете природное излучение, которое может дать большую мощность?
— Такие изменения могут накапливаться постепенно, в течение нескольких лет, и потом резко, скачком проявить себя.
Казалось, координатор не слушает объяснений Лонга. Нахмурившись, он что-то чертил кончиком визофона на столе.
— Ты пойми меня правильно, Глеб. Нам надо дело делать. Я не могу позволить увлечь себя в дебри научных дискуссий. Планета отнесена к третьему классу. У тебя есть объективные данные, чтобы эту оценку изменить?
У него не было таких данных. У него не было ничего, кроме зловещего предчувствия, что на этот раз они поплатятся за свою беспечность, за свою древнюю привычку все делать по заранее расписанным листочкам бумаги, даже в тех случаях, когда обстоятельства не укладываются в рамки предписаний.
Каждое новое утро на Элане похоже на предыдущее. Отсутствие атмосферы лишает их разнообразия. В шесть часов раскаленный гладкий шар солнца появляется на безликом от черноты небосклоне. Мириады звезд, не притушенные атмосферой, торчат на небе весь день, и, наверное от этого, планета кажется гигантской рубкой космического корабля.
Запакованный в герметические скафандры отряд геологов из двенадцати человек едва разместился в трех карах. Кары бесшумно плыли над поверхностью планеты. Странное чувство, словно он исполняет чужую надоевшую роль, не покидало Глеба с того самого момента, когда Совет поддержал решение координатора. Пятый день работы шли по нормальному графику, и до сих пор все как будто говорило о том, что его опасения безосновательны, а происшествие с киберами всего лишь нелепая случайность.
В первый день он дважды осмотрел карьер, в котором последний раз велись работы. Никто не мог точно сказать, где именно кибы перестали выполнять свою основную программу. Ничего удивительного. Автоматы работали на приличном расстоянии друг от друга, и людям трудно было контролировать весь участок. Осмотр ничего не дал. Базальт. Редкие выходы пегматитовых жил с крупными кристаллами слюды и золотистых пиритов. Отсутствие ветра и водной эрозии делали изломы скал неестественно свежими, сверкающими всеми гранями, как образцы в геологическом музее.
Еще двадцать дней. Потом работы будут закончены, и, если ничего не случится, они улетят домой. На базе никто и не вспомнит об этом незначительном происшествии.
Кары остановились у черного разлома скал. Обычный рабочий день вступил в свои права и часа на полтора занял все внимание Глеба. Он плохо разбирался в геологии и попросился в группу Кленова только из-за этого проклятого разлома, от которого сбежали роботы. Вот он перед ним. Всегда одинаковый, с черными оспинами обсидиана, с шероховатыми плоскостями гранита. От резких теней все здесь казалось чуть мрачноватым. Много тысячелетий назад подземный толчок выдавил на поверхность эти скалы, раздробил камень причудливыми сколами. Обломками завалил глубокие трещины. Все так и осталось нетронутым на тысячи лет.
Сверху сорвался небольшой камень. Глеб вздрогнул и резко обернулся. Над ним, в просвете между каменными обломками, появилась башенка охранного кибера. Координатор расщедрился и выделил на каждую рабочую группу по два киба. Это была еще одна причина, почему Танаев оказался в группе Кленова. Слишком хорошо он знал потенциальные возможности этих боевых машин. Ему не давала покоя одна простенькая мыслишка: «Что будет, если вдруг у них тоже самопроизвольно изменится основная программа?… Почему не может повториться то, что уже случилось здесь однажды?» Но Рент в ответ на его опасения лишь пожал плечами.
— Тогда нам вообще нечего делать в космосе. Без автоматов мы здесь шагу не ступим.
Глеб поднялся наверх и стал рядом с трехметровым стальным гигантом. Решетчатая башенка локатора на его макушке непрерывно вращалась, Глеб попросил вызвать центральный автомат корабля.
Но еще до того, как пришел ответ, в шлемофоне раздался голос Кленова:
— Глеб, ты не мог бы спуститься в третий сектор?
— А что случилось?
— Отказал нитридный взрыватель. Нам нужно было убрать небольшую стенку, взрыватель отказал, и я не могу понять причины. Спустись посмотри.
— Хорошо. Я сейчас.
— Вызов центрального автомата отменить? — спросил робот.
— Нет. Наоборот, соедини меня с ним.
Через секунду хрипловатый знакомый голос сообщил о том, что один из каналов центрального автомата переключен на его рацию. Глеб запросил информаторий и через несколько секунд уже знал ответ, который предвидел с самого начала.
Спуск требовал внимания. Широкие подошвы скафандра, упруго пружиня под ногой, вдавливали свои многочисленные мелкие шипы в неровности скал. Один неверный шаг на такой крутизне мог ему дорого обойтись. Зачем, собственно, понадобилось ему лезть наверх, к кибу? Ведь он мог вызвать его снизу, со дна разлома. Нелепость? Ну да, всего лишь нелепость… Некие незапрограммированные действия, как у тех автоматов… Он почувствовал легкое головокружение, незнакомую раньше боль… Если его догадка верна, то все так и должно быть, теперь очередь за людьми.
Внизу двое наладчиков уже разбирали нейтринную горную мину. Механизм выглядел безупречно. А боек почему-то не доходил до капсулы, словно что-то в системе спускового механизма изменилось, исчезла какая-то важная деталь, нарушился заданный людьми порядок, и вот механизм не сработал…
Глеб долго вертел в руках металлическую коробку. Боль ушла и больше не возвращалась. Но он был уверен, что это не единственный случай такого вот необъяснимого кратковременного недомогания, что не он первый и этими мелочами дело не кончится…
Ему понадобятся самые подробные данные обо всех незначительных поломках, разладках и мелких неисправностях механизмов во всех квадратах, где велись работы. Он знал, что поломки, которые не выбивают из графика основные работы, не заносят в журналы и нигде не фиксируют. Значит, придется поговорить со всеми кибернетиками и наладчиками. Потом ему предстоит обработать эти данные на машине. Он не сомневался в результате, но для предстоящего разговора с координатором нужна была серьезная подготовка. Этот человек верил только фактам.
На сбор исходных данных у Танаева ушел целый день. После этого часа четыре он обрабатывал данные на малом расчетчике и наконец поздно вечером, закончив работу, подошел к столу с лавсановой пленкой графического анализа в руках. Это и был результат. Весь лист разделяла на квадраты бледная сетка координат. Более четко выделялись жирные линии абсцисс. Они обозначали одинаковое количество отказов, взятых в определенном временном масштабе. Абсциссы не везде смыкались. В этой части планеты работы велись неравномерно, и ему не хватало данных, но общая картина все равно получалась достаточно ясной: количество поломок, отказов, легких недомоганий людей, ведущих работы снаружи, — все это совершенно явно нарастало вокруг одного определенного участка на карте планеты.
Закрыв за собой дверь личной каюты, координатор Рент почувствовал, как он устал.
Бывают планеты, на которых неприятные случайности собираются словно в фокусе, но Элана побила все рекорды. Хуже всего с энергией. Без конца обнаруживались непредвиденные утечки, и повышенный расход сопутствовал каждому выходу наружу. Словно у него на складе неограниченные запасы актана! Все аккумуляторы вдвое увеличили саморазряд даже на холостом ходу. Научная группа объясняет это повышенным фоном гамма-излучений, хотя, похоже, Лонг в это не очень верит. С чего бы вдруг все внутренние аккумуляторы и накопители отреагировали на этот фон! Им не раз приходилось сталкиваться с гораздо более сильными излучениями, и ничего подобного не было! Придется сокращать и так уже урезанный график работ. Слишком дорого обходятся исследования на этой планете. Ему нелегко будет отчитаться перед базой. Еще одна авария с генератором, как та, что случилась при подходе к Элане, и они не дотянут до Земли… Израсходовано шестьдесят процентов резервного топлива. Генераторы корабля работали на любой материи, и запасы инертных материалов, использовавшихся в качестве горючего, они уже полностью возобновили на Элане, но это топливо годилось только для ходовых генераторов. Все планетные работы, посадки и взлеты на малой тяге производились на актане. Только он годился для мощных автономных аккумуляторов, приводивших в действие основные системы корабля и всех кибов. Без актана они станут совершенно беспомощны. Взлет придется делать на главных двигателях, заразив радиацией немалую площадь планеты, несмотря на строжайший запрет…
Если бы только это! Участились болезни среди членов экипажа. Это было бы понятно на планете с биосферой, но как объяснить вспышки гриппа и различных инфекционных недомоганий, когда каждый выход наружу сопровождается полным комплексом дезинфекционных облучений, а в защитных скафандрах люди вообще не контактируют с планетой?! А эта история с роботами?
Танаев наверняка при возвращении напишет рапорт в комиссию и будет по-своему прав. Получится, что Рент не уделил должного внимания такому невероятному событию, как выход из строя пары роботов. Черт бы их побрал вместе с Танаевым!
Тревожные мысли наплывали одна на другую, мешали расслабиться, не давали отдохнуть. Рент потянулся к изголовью и включил мент. Первые раскаты похожей на морской прибой мелодии затопили сознание, перед глазами встали рыжие скалы, и песчаные дюны легли вокруг, словно застывшие волны океана. Но видение тут же исчезло. Резкий звук зуммера — срочного вызова — разрушил иллюзию.
Рент сидел за столом подтянутый, в застегнутой до самого горла куртке, с прямой, как палка, спиной. Ничто в его облике не выдавало недавней усталости. Глеб молча развернул на столе лист лавсана. И только-когда координатор вопросительно уставился на него, сделал самые необходимые пояснения и снова надолго замолчал, ожидая, пока Рент усвоит новую информацию и примет решение. А Рент не спешил, и где-то в уголках его глаз чуть заметно дрожал огонек обиды.
Ну почему, почему они приходят к нему, славно он часть центрального автомата корабля? Почему в трудных ситуациях от него ждут однозначного безапелляционного решения, в принятии которого никто не хочет помочь ему, словно они не знают, что никогда не бывает однозначных безапелляционных решений, не несущих в себе зародыша будущих неприятностей…
Вдруг Рент внутренне содрогнулся. До него только теперь дошел весь грозный смысл открытия, сделанного Танаевым. На планете существовала некая зона, площадью примерно в двести квадратных километров, в которой все неприятности, преследовавшие их с момента посадки, словно бы сгущались. В это было трудно поверить, но цифры, подсчитанные вычислителем, казались безупречными. Случайное совпадение почти исключалось. Слишком обширный материал собрал и обработал Глеб. Что же там такое? Неизвестные излучения? Нет таких излучений, которые оставили бы без внимания корабельные индикаторы. В конце концов возят же они с собой пятнадцать человек не самых худших ученых! Один Лонг стоит десятерых. Пусть думает тоже. Рент набрал на селекторе код вызова.
Лонг поднес график к самому лицу, ощупал его и даже посмотрел на просвет.