-- Так не честно, капитан, вы Тирбишу подсказали!
До меня наконец доходит. Пенковая упаковка от сервиза, к счастью, не улетела далеко, так что я успеваю настучать ею всем троим прежде чем они осознают, что я вооружена и опасна. Азамат, стратегически занявший позицию за креслом, всё-таки уворачивается.
-- И сколько же ты поставил, дорогой? -- рычу я, понимая, что догнать и треснуть я его всё равно не смогу.
-- Ну что ты, Лиза, я не ставил! Это была даже не моя идея. Вот Эцаган с Алтонгирелом продули изрядно, особенно Алтонгирел!
-- На что он ставил, у меня вопросов нет. А остальные двое?
-- Тирбиш выиграл, -- охотно повествует Азамат, по-прежнему держась за креслом от меня. -- Он ставил на то, что ты разозлишься, но сдержишься.
-- А Эцаган?
-- А я вообще хорошо о вас думал! -- обиженно заявляет Эцаган. -- А вы меня бить! Я ставил на то, что вы ни с кем не поругаетесь и вернётесь в хорошем настроении!
Ах вот чего он так скис! Погодите...
-- Хочешь сказать, ты думал, что я стерплю, когда моего мужа обижают? Ничего себе хорошо ты обо мне думал! Да это я тебе ещё мало врезала!
К сожалению, догнать Эцагана тоже нереально. Приходится швырнуть в него пенкой и наплевать на всё это. Решив, что я снова смирная, мужики рассаживаются по местам.
-- Лизонька, -- проникновенно говорит Азамат, награждая меня муданжским уменьшительным, -- они не хотели обидеть ни тебя, ни меня. Просто женщинам обычно приятно слушать гадости о своих мужьях от подруг. Это такая женская солидарность. Они на самом деле не думают того, что говорят, они просто так друг друга поддерживают. Можно сказать "ты сегодня хорошо выглядишь", а можно "у тебя муж сволочь", и это будет значить одно и то же.
Вот и живи на этой планете.
Короче говоря, из клуба я не ушла. Хотя на следующий день, едва заявившись, высказала длинную, заранее выученную тираду о том, что у нас на Земле такое совсем не принято, что я это воспринимаю как оскорбление лично мне и что не надо, пожалуйста, плохо говорить о моём муже, потому что он очень хороший человек. Если бы ещё в муданжском языке различались слова "хороший" и "красивый", может быть, меня бы правильно поняли. А так просто решили, что я со странностями.
Так что в клуб я продолжаю ходить, и меня это не слишком радует. Про Азамата больше никто не заикается, но зато своих мужей они поносят так, что у меня уши вянут. Дольше часа в день я там просто сидеть не могу. А учителя по части кройки и шитья из них тоже не супер, потому что у каждой свои узоры и приёмы, передаваемые из поколения в поколение внутри семьи, и делиться ими с соседками ни одна не хочет. Шов, говорит, должен получиться вот такой. А как его делать -- сама догадывайся.
Вот и лежим мы с Азаматом в "Лесном демоне", грызём сурчиные лапки и треплемся обо всякой фигне. Хотя вообще-то говорить надо о насущном.
-- Азамат, солнышко, а ты не хочешь куда-нибудь съездить на несколько дней?
Он моргает на меня как-то обиженно.
-- Я тебе мешаю?
О господи, он неисправим.
-- Я имела в виду вместе съездить, естественно.
-- А... а куда ты хочешь? На Гарнет?
-- Да нет, зачем сразу на Гарнет? Просто, из города куда-нибудь. Развеяться. Погулять... У тебя, помнится, табуны какие-то несметные имеются. Да и вообще, я же вижу, как ты смотришь на дорогу из города. Тебе же хочется на природу...
-- Хочется, конечно, -- вздыхает. -- Я ведь по всему этому больше всего скучал. Таких лесов, как у нас, больше нигде нет...
-- Ну а чего ты тогда тут дурака валяешь? Давно бы уже выбрались.
-- Ну так дела...
-- Подождут твои дела. Пятнадцать лет как-то обходились, уж пару дней-то перебьются!
-- ...ну и потом, -- продолжает он, не особенно меня слушая, -- сезон сейчас не тот. Это тебе не парк на Гарнете. Там же снег лежит, холодно. Здесь, в столице климат мягкий. А уже даже на северной оконечности Дола, где мои табуны, там совсем неподходящие для тебя температуры.
-- Я тебе открою страшную тайну, -- говорю. -- В моём городе на Земле зима длится полгода, а где бабушка живёт -- там и все три четверти. И морозы до минус сорока по Цельсию. Так что не надо меня тут запугивать снегом, лучше купи две пары лыж и поедем смотреть на лошадок. И вообще, прежде чем отказывать себе в удовольствии из-за меня, можно хотя бы поставить меня в известность.
Он довольно улыбается мне через столик.
-- Лыжи, -- говорит, -- у меня есть. Но я ставлю тебя в известность, что ты вряд ли сможешь на них передвигаться.
Глава 2.
Летательный аппарат, который Азамат конструировал, себя оправдал, хотя я поначалу боялась в него садиться. Больше всего эта штука похожа на жука-оленя, только зелёная и переливается. В ней четыре места, как в машине, хотя и потеснее, чем в муданжских ящиках на колёсах. Взлетает такая штуковина при помощи искусственной антигравитации, то есть, не меняя положения, медленно всплывает метров на пятьдесят, а там уже жмёшь на газ, если так можно выразиться, и летишь рогами вперёд. Азамат объяснил, что это довольно обычный муданжский вид транспорта, удобный в условиях бездорожья. Детали стоят довольно дорого, но если у человека деньги есть, то и такая леталка, скорее всего, имеется. А называется она унгуц. Да-да, ты не ослышалась, наш дорогой Старейшина получил в качестве имени название летательного аппарата. Говорят, он потому только и согласился стать Старейшиной, что всю жизнь мучился, за что же боги ему такое имя дали.
Еды на двухдневный выезд мы набрали, как на неделю. Тут и всякое солёное-копчёное, и сладкое, и несколько термосов чая, кофе, горячего молока (Азамат его иногда пьёт просто так, бррр) и бульона, термопак с несколькими видами второго и ещё чёрт в ступе, не иначе. Вместе с горой тёплой одежды и дифжир, которую меня заставил-таки взять заботливый муж, получилось столько барахла, что пришлось часть свалить на заднее сиденье, в багажный отсек уже не помещалось.
-- Ну как же так, Азамат, -- говорю, подпихивая в салон внушительных размеров аптечку, -- неужели ты всегда столько всего с собой таскаешь, когда выбираешься в лес? Или паковаться разучился?
-- Если бы я один ехал, -- ухмыляется он, -- я бы взял соль, зажигалку и ружьё, а остальное можно на месте добыть. Но тебе нужен комфорт.
-- С чего ты это взял, интересно? -- ворчу я, хотя уже не так убедительно. Всё-таки спать на снегу без одеяла -- это не есть моё представление об отдыхе. Ладно уж... -- Где твои обещанные лыжи?
Лыжи прячутся в стенном шкафу в мастерской. Они не очень длинные, зато широченные, из потемневшего от времени дерева, а по нижней стороне подбиты пятнистым мехом.
-- Ого...