ЧТОБЫ ЗАКОНЧИТЬ ИГРУ, НАЖМИТЕ "А" ИЛИ "Б". ВАШИ ДЕЙСТВИЯ:
Пятидесятипроцентная вероятность. И никаких ключей к разгадке.
Билли Сэмпсон пронзительно закричал. Он кричал и кричал и никак не мог остановиться. Взгляд его был прикован к экрану, и он все кричал.
Отец Билли ворвался в комнату, схватил его за плечи, встряхнул:
— Сынок, что с тобой? Да что с тобой?!
Вопль не умолкал.
Отец бросил взгляд на экран компьютера.
— Ради всего святого! — вскрикнул он и нажал "А".
В гавани Каренаж, что в городе Сент-Джорджес, в Гренаде, островном государстве, оккупированном иностранной державой, забился в конвульсиях первый ребенок, девочка семи лет.
За последние десять лет в своих антологиях я написал уже столько предисловий к новым рассказам Тома Холта (родился в 1961 г.), писателя проверенного и надежного, что даже не могу придумать, что бы такого нового сказать. Впрочем, автор более 30 книг, начиная с "Лючии на войне" (1985) и заканчивая "Вашими снами", вряд ли нуждается в каких-либо предисловиях.
В порт я опаздываю на полчаса. Не понимаю, как на портовой стоянке вообще кто-либо может следить за временем, ведь здесь нет часов. По правде говоря, их нет во всем Ап'Эскатое, кроме разве что часов на башне — старой развалины с одной стрелкой, — а они встали лет эдак двадцать семь назад и с тех пор так и не шли. Однако то, как на меня смотрят, не хуже часов показывает, что я опоздал и что этот мой проступок замечен. — Вы опоздали, — констатирует босс. Он маленького роста, худощавый старик, у него из ушей растут волосы, и я ему не нравлюсь. Он нанял меня, потому что я годился для работы и дешево стоил, а у него в контракте с торговцами сельдью, в соответствии с уставом Гильдии, пункт 344/7с, говорится, что любая партия перед отправкой должна высматриваться квалифицированным магом на предмет скрытой порчи и сверхъестественной инвазии.
Да благословят небеса пункт 344/7с, потому что без него по городу слонялась бы целая толпа голодных магов-оборванцев. Вот говорят, что уставы и бюрократическая волокита убивают пашу торговлю, а по-моему, они являются вершиной достижений цивилизации. Устав Гильдии создаст рабочие места для тех, кто иначе остался бы без работы, то есть для таких, как я.
Босс меня не любит, но я не могу винить его за это. Он трезвомыслящий, расчетливый бизнесмен, и когда речь идет о сокращении издержек, то он мастер своего дела. От одного моет вида — вида издержки, которую сократить не получилось, — у него начинают чесаться руки. Он бы давным-давно меня уволил, но знает, что за такие деньги никто у него работать не будет.
— Извините. — Я усердно рассматриваю свои ботинки. Меня учили выигрывать в гляделки у василисков и мантикор, однако я не могу смотреть в глаза боссу. — Пробки. Лобовое столкновение двух подвод на Сыромятной. Пришлось идти в обход через рыбный рынок.
Кстати, это чистая правда. Мои отговорки всегда правдивы, и он это знает. Но отговорки — товар, которым он не интересуется.
— Ладно уж, дошли, — говорит он. — Пятнадцатый склад, спросите бригадира. Груз должен быть на борту "Единорога" к утреннему приливу, так что пошевеливайтесь.
Я киваю и сматываюсь. Пятнадцатый склад находится в самом конце седьмого причала. Я прекрасно его знаю: там темно, воняет рыбой, гнилыми овощами и сырым джутом. День сегодня будет длинный.
Похоже, что бригадир у грузчиков новый, раньше я этого типа не встречал. Неудивительно, ведь босс по какой-то причине долго их не держит. Этот экземпляр такой же, как и остальные: амбал-отморозок с блестящей лысиной и пучками желтых волос над ушами. В лучшем случае протянет тут месяца три.
— Ты, что ли, маг-то? — приветствует он меня. — Опаздываешь.
— Ну уж извини, — отвечаю.
Когда глаза привыкают к темноте, я различаю почерневшие дубовые бочки, выстроенные штабелями по пять вдоль и по четыре поперек, — и их тысячи! Груз разделен на четыре блока с тремя узкими проходами. Моя задача в том, чтобы проверить эти бочки, одну за другой, на предмет скрытой порчи и неспецифического зла.
— Который груз наш?
Он ухмыляется так, как умеют только бригадиры грузчиков:
— Весь.
— Чего?! — (Бригадир так и сияет: до чужой боли он явный гурман.) — По здесь же тысячи…
— Ну и начинай по-быстрому, — говорит он, и тут не поспоришь.
Я испускаю вздох и медленно и неуклюже вылезаю из плаща. Этот упырь все еще лыбится. Ну и пожалуйста. Через три месяца его здесь не будет, а я-то останусь благодаря моему ангелу-хранителю, пункту 344/7с.
Суп, нашего ремесла заключается к способности видеть. Представьте, что вы — это не вы, — так еще в первый учебный день сказали нам в семинарии. Представьте, что всю жизнь вы были слепы, но внезапно научились видеть. Представьте, что живете в пресловутой стране слепых, где зрение является понятием столь умозрительным, что большинство людей не верит в само его существование. Представьте также, что вы принадлежите к людям — таких в год появляется всего пара десятков на два миллиона населения, — просыпающимся в одно прекрасное весеннее утро в мире, набитом такими чудесами и ужасами, о которых всего несколько часов назад они и помыслить не могли. Это дар, принадлежащий лишь немногим. Только нам, везунчикам.
Так вот, вы поступаете в семинарию, прямо как я, и сидите у йог существ, внешне похожих на обычных мужчин и женщин, но обладающих познаниями и силой, полностью переопределяющими их суть. В течение нескольких первых семестров вы смотрите на них и думаете: "Однажды и я стану таким же"; вы выполняете задания, читаете книги из списка, посещаете занятия — и приходите к пониманию двух вещей. Номер один: единственным достойным занятием и единственной стезей, которая способна наделить смыслом трагикомедию, называемую жизнью, являются магические исследования. Стать стипендиатом семинарии — это словно родиться на дне морском, но подняться на горную вершину. Стипендиаты — люди, которые разрубают оковы человеческого разума, которым наградой служат добытые знания и которым приходится постоянно оборонять бастионы, в то время как зло яростно атакует. И номер два, по крайней мере в моем случае: у вас просто нет необходимых качеств, для того чтобы стать одним из них. Учитесь хоть до конца своей жизни, заучите наизусть хоть все книги и хоть тысячу раз прослушайте объяснения, но через эту планку вам не перепрыгнуть: слишком уж высоко. Ну не рождены вы для магической науки, ничего не поделать.
Те из нас. кто заканчивает семинарию, но кого не берут учиться дальше, всегда могут податься в коммерцию. В общем, справедливо. Это, конечно, не алхимия и не борьба со злом, но все-таки полезная и честная работа, и кому-то все равно пришлось бы ее делать. Вы можете высматривать полезные ископаемые для добывающего синдиката, или накладывать чары прочности на мосты и башни, чтобы те не разваливались, или выращивать саламандр в каком-нибудь крупном питомнике. Вы можете знахарствовать (это работа, которая никогда не перестанет внушать людям уважение), а можете вступить в арбитражный корпус, чтобы зарабатывать на жизнь чтением мыслей судящихся сторон. Вы даже можете, не приведи бог, стать учителем.
А можете приземлиться в торговом порту, как я, пялясь в бочонки по двенадцать часов на дню согласно пункту 344/7с. Чтобы найти именно такую работу, вы должны оказаться неудачником абсолютно во всем остальном. Это, конечно, невероятно сложно, но все-таки реально. Взять меня, например. Мне это удалось. Высматривать — это первое, чему вас учат в семинарии. В принципе это означает всего лишь умение пристально смотреть на что-либо. Сначала вы видите сам объект. На первой ступени, в первый день первого семестра, вам дают два яйца. Вы начинаете на них смотреть и в конечном итоге, если вы не полный бездарь, сквозь скорлупу видите белок и желток и можете сказать, которое яйцо свежее, а которое протухло. Высматривать можно яйца, и дома, и горные склоны, в которых могут быть или не быть пласты ценных руд, и даже людей. При наличии способностей сквозь любое количество слоев вы сможете разглядеть сущность вещи. И уж конечно, вам не составит труда проделать это с бочонками маринованных селедок. В плане сложности работа ерундовая, интеллектуальных затрат требуется минимум, и результаты интерпретируются однозначно. Однако чертовски трудно в другом плане: через некоторое время у вас начинает болеть и кружиться голова и вы даже можете отключиться. Это, в общем, и объясняет, почему квалифицированные маги, если им предоставляется выбор, предпочитают зарабатывать иными способами.
То, что предпочитают квалифицированные маги, преподается на второй ступени учебной программы: устранение обнаруженной проблемы. Сюда может относиться превращение одного объекта в другой, перемещение объектов одной лишь силой мысли или изменение взаимодействия конфликтующих сил для достижения требуемого результата. Однако я никогда не проявлял особых способностей к какому-либо из этих предметов. Я, конечно, кое-как все это делал и даже продрался сквозь выпускные экзамены, но почти все другие ученики нашего курса успевали гораздо лучше меня. Поэтому я и нахожусь сейчас на пятнадцатом складе в компании селедок.
Объясню некоторые профессиональные термины. Скрытая порча — это когда испортилось содержимое бочонка, например селедка. Естественно, что покупатель не хочет, сняв крышку, задохнуться от вони тухлятины, а в селедочном бизнесе скрытая порча совсем не редкость. Сверхъестественная инвазия, также известная как неспецифическое зло, — это, ко всеобщей великой радости, гораздо более редкий феномен. В наше время на полуострове Армат мы сталкиваемся с ним где-то один раз в пятнадцать лет. Тем не менее замечательный пункт 344/7с предписывает проверять на этот предмет все экспортируемые грузы, поскольку даже один случай за пятнадцать лет — это так же скверно, как если бы раз в пятнадцать лет происходило катастрофической силы землетрясение, сопровождающееся извержением вулкана и тройной силы цунами. В том и в другом случае цивилизация оказалась бы стертой с лица земли.
Сверхъестественная инвазия — это когда один из Них едет зайцем в каком-нибудь на вид безобидном контейнере. А Они умны (приходится, когда у вас на хвосте постоянно сидят все эти заумные очкарики-исследователи). Они хитры, и еще у Них здорово получается делать свое дело.
Приведу один пример. Как-то в детстве родители повезли меня в гости к тете и дяде, проживавшим на острове Олафа. На пути туда паром огибает мыс Удачи, и это долгая и нудная дорога, поскольку смотреть на мысе не на что, кроме голых черных скал и каких-то развалин. Но сорок лет назад Ап'Ишун, на мысе Удачи, был вдвое больше Ап'Эскатоя, до того как один из Них не проник в город, спрятавшись в ящике с гвоздями, и не нашел достаточное количество корма для того, чтобы окуклиться и вылупиться. Практически сразу после уничтожения Ап'Ишуна Гильдия добавила к уставу пункт 344/7с, и давно было пора.
Итак, я на месте. Бригадир ушел поорать на рабочих. У меня есть лампа — хотя не то чтобы она мне очень нужна — и штабеля из бочонков, в которые приходится пялиться. Это моя жизнь. Мне тридцать два года, я живу в комнатушке в задней части дома, расположенного в задрипанном квартале и принадлежащего колесному мастеру, питаюсь в столовой для скотозагонщиков под арками акведука, и к концу месяца у меня остается достаточно денег, чтобы заплатить за не очень дешевое красное вино и нажраться до беспамятства. Я учился четыре года, чтобы достичь всего этого. Я — маг.
Сложно описать чувство, которое возникает, когда высматриваешь дубовый бочонок. Сначала как будто прошибаешь кулаком ледяную стенку или будто достаешь что-то из зарослей ежевики, а когда уже проникнешь взглядом внутрь, то словно поднимаешь одной рукой здоровенный мешок с зерном и на вытянутой руке удерживаешь его целую минуту. К этим ощущениям можно привыкнуть. Хотя нет, бесстыдное вранье. Привыкнуть нельзя, хотя можно через некоторое время понять, как не концентрироваться на этом занятии. Самое лучшее — думать о приятном: о еде, сексе, хорошей музыке, собачьих бегах… Я в основном размышляю о бытии профессиональных магов, о превращениях элементов и борьбе со злом. Воистину я жалок.
Сегодня, пока разглядываю миллиарды селедок, я пытаюсь решить девятый парадокс Эцеля. Это пока еще никому не удалось, кроме разве что самого Эцеля, да только вот он умер, не успев обнародовать доказательство. Хотя, возможно, его вдова нашла доказательство, когда рылась в каком-нибудь старом сундуке, отломила край пергамента, где он написал: "Не работает, к чертям собачьим", — и затем вручила пергамент ученым мужам семинарии. Девятый Эцеля — это стальная роза, прорастающая сквозь трещину в леднике, в то время как с небес идет кровавый дождь. Без сомнения, головоломка хороша, и, если вы думаете, что это белиберда, вам стоило бы взглянуть на восьмой парадокс Эцеля. А за восьмой, кстати, Эцель получил премию.
Я углубляюсь в раздумья о стальной розе. У меня есть приятель-кузнец, и от него я узнал, что один из экзаменов, которые они сдают перед тем, как их выпустят в мир молотить по подковам, — это изготовить стальную розу с тонкими завитками стальных лепестков, прикованными к стальному прутику стебля… и не могу так сразу вспомнить, как они делают шипы. Друг показывал мне розу, сделанную им самим: очень изящная вещица и чертовски сложная работа, потому что, когда разные части приковывают друг к другу, температура должна быть, что называется, в самый раз, а иначе изделие расплавится и превратится в уродливый, бесформенный ком. Так вот, спрашиваю я себя, может ли это быть ключом к разгадке пресловутой задачки Эцеля? Если бы речь шла о морковке из стали или там о шпорнике из меди, то да, здесь появилась бы двусмысленность, но стальная роза вряд ли простое совпадение. Значит, если стальная роза — это разделительная линия между стремлением к мастерству и самим мастерством (давайте назовем это мудростью, полемики ради), то что означает ледник и какого ляда с небес идет кровавый дождь? Хотя если принять за икс тот момент, когда лепестки сплавляются в единое целое, то…
Стоп. Я что-то высмотрел. Вот невезуха, ведь бочонок, в котором я что-то засек, находится в третьем ряду, если считать снизу вверх, и во втором ряду, если считать вглубь. Я должен с помощью красного мела помечать порченые бочонки большим крестом, и меня совершенно не радует перспектива влезать на штабель и тянуться к бочонку, чтобы сделать отметину.
Я возвращаюсь и снова смотрю. Никак не могу точно определить, что же я видел. Нечто. Наглядевшись на такое количество сельди, на которое насмотрелся я, вы безошибочно сможете сказать, мол, с бочонком что-то неладно, даже если сразу не поймете, в чем именно проблема. Вроде не похоже ни на какую из форм скрытой порчи. Это не склизкая черная гниль, и не пушистая серая плесень, и не прогоркшее масло, и не дохлая крыса в рассоле или что-нибудь в таком духе. Но что-то все-таки есть. Надо сделать паузу, собраться с мыслями и попытаться подумать — в первый раз за уже не помню сколько времени. В бочонке с сельдью можно обнаружить целую уйму всякой всячины, которая не попадает под действие пункта 344/7с. Например, уплотнительное сияние — это если маг (какой-ни-будь жалкий изгой вроде меня), накладывавший заклинание печати, чтобы содержимое бочонка сохранялось свежим, оказался чуток неуклюжим и не рассчитал силу. Сияние не причиняет никакого вреда, только верхний дюйм рассола слегка светится, а иногда в нем плавают искрящиеся частички. Номер 344/7с не касается уплотняющего сияния, и речь не о нем. Еще есть попутчики — маленькие безобидные сверхъестественные существа, например водные или песчаные духи, которые путешествуют, прячась в бочонках. Присутствие попутчиков — это не так уж и плохо, оно имеет благоприятный консервирующий эффект, а некоторые полагают, что оно даже придает сельди легкий копченый привкус. Есть еще заклинания для увеличения веса и наговоры для увеличения объема создающие иллюзию того, что бочонок целиком наполнен; и те и другие нарушают этику и закон, но в пункт 344/7с их не вписали, и они меня не интересуют.
Итак, методом исключения я вычеркнул скрытую порчу, а сверхъестественная инвазия невероятно редка, и мне не верится, что это может быть она. Человек разумный, которого ждут еще несколько тысяч непроверенных бочонков, сказал бы: "Да пошло оно все" — и продолжил бы работу. Но разумный человек не грезит о борьбе со злом, и, вероятно, ему никогда не приходилось огибать на пароме мыс Удачи. Поэтому я возвращаюсь и снова смотрю.
Ничего из вышеперечисленного. Нет ни сияния, ни светящегося синего пара в рассоле, ни аномальных отклонений в весе или объеме. В общем, если я примусь перечислять все, чем оно могло бы быть, то проторчу на складе всю ночь. Лучше попробовать выяснить, не является ли оно той единственной опасностью, которую я должен обнаружить, и если нет, то двигаться дальше, к следующему бочонку. Сложность в том, что обнаружение неспецифического зла едва ли точная наука. У него нет никаких характерных симптомов, или индивидуальных особенностей, или… Оно вторгается в мою голову как удар молотком. Раньше я никогда не встречал ничего подобного, но узнаю его сразу. Оно хочет быть замеченным. Прячутся оба, и жертва и хищник, но только про хищника говорят, что он сидит в засаде.
Довольно долго оно держит меня, будто в тисках. Единственное, в чем на Их счет соглашаются тесные авторитеты: когда вы Их видите, Они завораживают. Вы ощущаете вовсе не ужас, страх, отвращение или злость. Первая неконтролируемо сильная реакция — изумление: я никогда прежде не видел ничего подобного. Даже форма этой штуковины не похожа ни на какую другую, известную нам; цвет особенный и удивительный; оно слегка жужжит и потрескивает, излучая какую-то поразительную энергию; зрелище невероятно красивое. Ничего нет на свете более прекрасного на вид, чем Они. Вы четко понимаете, с чем столкнулись, но почему-то все, что вы о Них знаете, перестает иметь значение. В книгах пишут, что некоторые люди по неосторожности поклонялись Им, как богам, — хотя в принципе не очень долго.