«О пророк, правда ли, что ни один не войдет в рай, не имея на то милости Аллаха?» — спросила у него она.
«Нет, никто. Никто не войдет в рай, кроме как по милости Аллаха».
«А ты, о пророк? Ты войдешь в рай только по воле Аллаха?»
Пророк положил свою ладонь на голову и трижды торжественно произнес: «Я не войду туда, пока Аллах не удостоит меня этой милости!»
В другой раз он сказал: «Я всего лишь человек. Когда я отдаю вам распоряжения, касающиеся религии, примите это; и когда я отдаю вам распоряжения об устройстве этой жизни, то я всего лишь человек».
В Медине все опечалились, когда донеслась весть, что пророка больше нет. «Как мы позволили ему умереть — тому, кто сказал нам, как себя вести, и предупредил о будущем суде?» «Нет, нет, он не умер, — плакал силач Омар. — Он, как Муса [Моисей] только ушел побеседовать с Аллахом. Мы еще увидим его здесь, среди нас». Абу-Бекр поспешил в дом, где скорбели по пророку, положил ладонь на холодный лоб, потом — на умолкшее сердце, после чего вышел к толпе и с чисто восточным пылом произнес: «О мусульмане! Если вы любите Мухаммеда, знайте, что он умер. Если вы любите Аллаха, знайте, что он живет и не умрет никогда! Помните ли вы стих из Корана, который пророк дал вам в былое время? 'И Мухаммед — только посланник, до которого были посланники. Разве ж если он умрет или будет убит, вы обратитесь вспять? Или забыли вы эти слова?» (Сура 3)
Слова старца успокоили собравшихся и указали Омару, что он вел себя неправильно.
До того, как будет погребено тело, нужно было решить, кто должен стать преемником (халифом), к кому перейдет власть, которую смерть отняла у пророка. Претендентов было несколько, но все посчитали, что на Абу-Бекра выбор пророка пал достаточно недвусмысленно, и после небольшой дискуссии полномочия перешли к нему. Омар громко сказал: «Вытяни вперед свою руку!» и, крепко сжав ее, зычным голосом провозгласил, что признает его власть над собой, и поклялся ему в своей преданности.
На следующий день с утра Абу-Бекр как обычно появился в мечети, и Омар сказал народу: «Посланник Аллаха отнят от нас, но Коран остается; Аллах его пророку как руководство. Он продолжит вести нас правым путем! Сегодня Аллах поставил над нами лучшего среди нас. Это друг пророка, он был с ним в пещере. Подойдите же, возьмите Абу-Бекра за руку и поклянитесь ему в послушании и верности».
Вся масса людей поспешила прикоснуться к руке почтенного лидера, после чего Абу-Бекр заговорил: «На ваших глазах я приступаю к обязанностям управителя. Я не лучший среди вас; я нуждаюсь в вашем совете и вашей помощи; если я буду все делать правильно, — поддерживайте меня. Если я ошибусь, — подскажите мне. Говорить человеку, облаченному властью, всю правду — знак верности и преданности. Скрывать ее — измена. В моих глазах, сильные и слабые равны, и к тем, и к другим я хотел бы относиться справедливо. Как я подчиняюсь Аллаху и его пророку, так и вы подчиняйтесь мне; если я отступлюсь от законов Аллаха и пророка, я лишаюсь права на ваше послушание».
Преемник или халиф, как его назвали, благополучно завершил обряд посвящения, и теперь следующей заботой стали похороны пророка. Они заняли часть вторника и среды, после чего тело, которому были отданы последние почести, любовно поместили в гробницу, сделанную в доме Айши, любимой жены. Впоследствии она продолжала жить в остальной части дома, разделенного на два покоя — для живых, и для мертвых. В последнем и ее отец Абу-Бекр был похоронен после смерти.
Первое дело, которое совершил халиф на своем посту, оказалось пророческим, так как оно определило будущее ислама. Халиф послал Осаму в поход во имя мести и захвата, и тот вернулся через 20 дней с триумфом, огнем и мечом отомстив за гибель своего отца при Муте. Он выжег деревни и поля, умертвив всех, кто осмелился оказать сопротивление, и, взяв в плен всех, кто остался дома, и оставив после себя пепелища и потоки крови. Абу-Бекр вместе с согражданами встретил его на подступах к городу громкими возгласами одобрения, после чего все вместе направились к мечети под развевающимся белым знаменем пророка, где принесли горячую благодарность за свою кровавую победу.
Новый правитель, преемник Пророка Аллаха, как его скромно величали, был человек примерно одного возраста с Мухаммедом. Основным доводом в пользу избрания его на должность было то, что он скрывался с основателем ислама в пещере, по причине чего за ним закрепилось прозвище «Второй из Двоих», которым он необычайно гордился. Мухаммед называл его «Аль-Седдик», по причине его правдивости, и этот титул также закрепился за ним на всю жизнь. Все окружающие и сам пророк неизменно относились к Абу-Бекру с огромным доверием.
Телосложение Абу-Бекра было худощавое, и он сутулился. Лицо у него было тонкое, и выражение его выдавало человека решительного и мудрого, но при этом оно оставалось кротким, как и его истинный нрав, хотя вследствие твердости своей веры он стал одним из самых стойких и непоколебимых учеников пророка. Овал лица был чистый, черты красивые, волосы и редкая бородка уже успели побелеть в силу естественных причин, хотя согласно восточному обычаю он их красил в красный цвет.
Хотя имелись все причины признать, что Абу-Бекра назначил своим преемником Мухаммед, не меньше оснований утверждать, что Али тоже вполне мог бы занять этот пост. Он не просто был зятем пророка, но следовало помнить, согласно устоявшемуся преданию, был первым, кто бросился поддержать миссию пророка, как только тот объявил о ней. Именно в тот критический момент он получил титул «халифа» вместе с обещанием, что его распоряжениям будут всегда подчиняться.
Был и еще один достойный кандидат — доблестный Омар, перешедший в ислам в самом начале деятельности пророка, что произвело впечатление чуда. С того самого момента он оставался правой рукой основателя ислама, а большинство военных побед было обеспечено благодаря воинским талантам последнего. С незабываемым великодушием он отказался от своих притязаний в пользу Абу-Бекра.
Усман мог с таким же успехом претендовать на признание: он был женат на двух дочерях пророка, и ему доводилось слышать от него такие слова, которые тот не склонен был рассыпать направо и налево: «Все на свете имеет свою пару, и у каждого человека есть друг. Моим спутником в раю будет Усман». Пророк питал особую склонность к этому человеку со времени Клятвы под Деревом, когда Усмана не было среди присутствующих, и пророк поклялся за него, ударив себя ладонью по ладони, в знак скрепления союза.
Из всех перечисленных Али имел больше всех прав стать преемником (если слово «права» здесь уместно), и разочарование его приверженцев было настолько сильным, что последствия сказываются и поныне. В Персии приверженцы ислама придерживаются в интерпретациях Корана его взглядов, считая Абу-Бекра узурпатором. Существуют две важные секты, возникшие в связи с непризнанием Али. Это уже упомянутое направление в Персии, известное как алиды, фатимиты или шииты, то есть «приверженцы»; и сунниты или традиционисты, ортодоксальные последователи Абу-Бекра и тех халифов, пришедших ему на смену и правивших до Али. Создается впечатление, что ислам был готов развалиться на секты, как только узы, соединявшие пророка и его последователей, будут разорваны.
Если при жизни пророка, особенно при первых признаках его немощности, уже проявлялись недовольства новой религией из-за налагаемых ею ограничений, то теперь, как только по всей Аравии разлетелась весть об его кончине, они многократно усилились. Многие говорили: «Если он и вправду пророк Аллаха, то не должен был умирать». А были и такие, как вождь Таифа, который встал и сказал: «Чада мои! Вы были последними, кого обратили в ислам. Не будете ли вы первыми, кто отречется от него?» И многие с готовностью воскликнули: «Мы продолжим молиться, но мы не будем больше данниками Медины!» Все, кого связывала одна корысть, ослабили узы сотрудничества. Те же, кто был обращен при помощи меча, уповали также на меч, чтобы эти узы разрушить. Все, кому тягостно было бремя ритуалов и обрядов ислама, подумали, что пришла пора послаблений. От Персидского залива до Красного моря слышался единый вопль: «Можно ли избавиться от ислама?» И тот же самый вопрос звучал от Индийского океана до песков Сирийской пустыни.
Первейшей задачей Абу-Бекра (проводимой в жизнь мягко, но настойчиво) стало успокоить эти несвоевременные эмоции до того, как оппозиция исламу наберет такую силу, что станет неодолимой. Он бросил боевой клич и «спустил псов войны», поручив Осаме добиться на северных границах мертвой тишины и решил и впредь применять не менее суровые меры, устраняя все существующие источники угрозы. Всю Аравию он поделил на 11 отдельных территорий, после чего подготовил 11 отдельных экспедиций с поручением — подчинить каждую провинцию или разорить, чему был посвящен недавно изданный указ.
Характер будущего управления хорошо иллюстрирует случай с несколькими гражданами Неджда, которые пришли с предложением соблюдать всем племенем мир, если им позволят молиться, но освободят от уплаты дани. Представительный совет обсудил вопрос, возможен ли компромисс, правильно ли объявить войну народу, который признавал единство с Аллахом и произносил все молитвы, предписанные пророком. Абу-Бекр разрешил эту дилемму раз и навсегда, объявив ислам единым и неделимым, так что те, кто отрекается от части требований, являются отступниками, с кем Коран не позволяет никаких договоров. И сколько бы их ни было, он будет действовать против них, как это делал Мухаммед, которому было безразлично число противников. Даже силач Омар был удивлен твердостью халифа. Сам он сначала готов был уступить, но теперь воскликнул: «У Абу-Бекра одного веры больше, чем у нас все, вместе взятых!»
К кому должен обратиться новый халиф в поисках поддержки в выполнении тяжких обязанностей, которые накладывает на него его положение? Несомненно, на этот вопрос любой бы — ответил — к воинам, которым доверял пророк. Но нет, он держал этих крепких мужчин в родном городе, говоря, что они нужны ему для совета. Они были его соперниками при выборе кандидата на пост, и, возможно, он не считал нужным ставить их во главе больших армий и посылать туда, где они могли легко найти сторонников в деле свержения его. Таким образом, и Омар, и Усман, и Али были оставлены дома, тогда как величайшее доверие оказывалось Халиду, который незадолго до смерти пророка завоевал прозвище Меч Аллаха. Именно его храбрости, дерзости и решимости, его хладнокровию перед лицом опасности, ислам был обязан своим необыкновенным успехам. Ему же предстояло вновь подчинить исламу размежевавшиеся племена по всему полуострову. Ха- лид начал с походов на север и восток от Медины, неся террор и разрушение, с гордостью видя, что перед ним трепещут. До Абу-Бекра доходили жалобы, что Халид чересчур жесток, но халиф прощал военачальника, полагая, что некоторые его распоряжения были поняты неправильно, и добавлял, когда Омар требовал его низложения: «Я не уберу в ножны меч, поднятый Аллахом против неверных!» В ходе своих кампаний Халид встретил последнего из оставшихся лжепророков, Муселиму, «маленького мусульманина», кочевавшего в провинции Йемана, на восток от Мекки (633 г.).
При помощи фокусов некромантии этот авантюрист ввел в обман множество племен, живших в этом районе, и, претендуя на чудотворчество, вынудил их принять ущербную имитацию ислама. Халид встретил его на песчаной равнине Акраба, и противники сошлись в беспощадном бою. У лжепророка то была ярость отчаяния, у воинов Халида — исступленный фанатизм. Копье мусульманина повергло вождя бедуинов во прах, и победа досталась Халиду. Эта стычка настолько выделяется среди множества других кровавых битв Аравии, что осталась в истории под названием «Сад Смерти».
Жители Йем были побеждены ценой великих потерь, ибо огромное количество мусульман пало от реки врага. Среди тех, кто пал на поле битвы, было много тех, кто принадлежал к важному классу, известному как Читатели, — то были люди, сохранявшие Коран в своей памяти. Их полегло так много, что возник вполне обоснованный страх потерять драгоценную книгу со смертью всех тех, кто ее знал. В результате был сформирован план, согласно которому текст был собран (так как до того момента еще не существовало единого экземпляра), причем те части, которые соратники Мухаммеда и Читатели не сохранили в памяти, были написаны на обрывках кож и пальмовых листьях, на костях и шкурах животных. Священный долг собирания этих фрагментов был поручен комиссии, состоявшей из наиболее способных представителей двух вышеупомянутых групп людей, — и официальный текст был подготовлен. Для сохранности его передали Хафзе, одной из вдов пророка, дочери Омара. Сборник выполнен в стиле, который нам следует назвать «случайным». Когда мы читаем его сегодня в переводах Sale, Lane и др., он кажется бессвязным, затемненным и даже непоследовательным. Ни о какой обработке не может идти и речи, кроме принципа помещения самых длинных сур в начало, хотя и этого принципа систематически не придерживались.
Халид продолжал свою кровавую страду, возвращая непокорные племена под знамя ислама, пока наконец они не притихли. Вразумлять при помощи меча пришлось прибрежные районы вдоль Персидского залива, Оман и Махру, затем — Йемен и Хадрамавт были приведены в чувство, хотя не обошлось без нескольких «чудес», что чрезвычайно помогло правоверным. Так минул первый год халифата. Он принес успех в деле вразумления отступников, хотя бы и за счет громадных потерь, нищеты и крови. Теперь трудно было сказать, насколько надежно связаны старой верой разбросанные по пустыне безответственные странники пустыни, не привыкшие ни к чему, кроме опыта собственного племени.
В 633 году умерла Фатима, а Али присоединился к «Соратникам Пророка», находясь при дворе халифа и отказавшись от проявлений досады оттого, что не был избран. Он, похоже, пришел к выводу, что лучше плыть по течению, хотя бы делать вид, чем сражаться за общественное мнение, хотя он никогда не забывал, что сам пророк назвал его халифом.
Племена, кочевавшие в пустыне, и арабы, населявшие города и небольшие крепости, стали понимать, что избавиться от ислама не удастся.
Обыкновенно деспоты считают необходимым время от времени вовлекать своих подданных в военную распрю с каким-нибудь государством, чтобы отвлечь их от горьких дум о цепях, которыми они скованы, и даже не дать им услышать лязг этих цепей. Именно так поступил халиф, подчинив своему правлению все племена Аравии: он не нашел лучшего средства удержать их от бунтарства, чем натравить на соседей. Зная вспыльчивый нрав своих подданных, он и не смог бы вообразить ничего более действенного. Вопрос о направлении даже не возникал. Не имело смысла идти на юг или в любой другой конец полуострова. Фактически оставался только район Тигра и Евфрата и земли Сирии.
От Персидского залива до Мертвого моря простирается целая вереница безлюдных пустынь, которые, чем ближе к северу, постепенно уступают место плодородным равнинам юга Малой Азии. Халдея и Вавилония находятся в богатом, омываемом водами Евфрата, краю, расположенном южнее реки Тигр. Этот край был известен как арабский Ирак, в отличие от Ирака персидского, что приблизительно совпадало с нынешним королевством Персией (NB. — Прим. переводчика). На северо-запад от Ирака лежала Месопотамия, буквально — «междуречье», еще именуемая иногда Островом, — богатый край, родина Авраама. Арабский Ирак в то время находился под юрисдикцией Персии, и арабы-кочевники, передвигавшиеся по обширной пустыне, были данниками Персии, если раскидывали свои шатры на восточном берегу реки. Если же они перебирались на противоположный берег, то оказывались во владениях Византии, хотя на самом деле никогда не были ничьими верными союзниками или подданными.
Эта часть Ирака сохранила множество свидетельств былой цивилизации — там, где находился Древний Вавилон, сохранились курганы, безошибочно указующие на место, где он стоял.
Дальше на юг можно увидеть развалины, считающиеся останками небезызвестной Вавилонской башни, а севернее, во времена, о которых идет речь, стоял город Мадайн, «двойной» город (название связано с тем, что на его месте в древности стояло два города).
«Здесь рассыпались в прах два города — неужели это их останки перед нами? Селюсия и Ктезифон! Их ли мы видим? Они славили Грецию, ими гордились парфянские цари. Высоко воспарила тогда их слава! Здесь жил сам Хос- ров, утонченный повелитель Персии, насладившийся всеми радостями, какие только могут дать власть и богатство. Здесь некогда сиял трон, весь из золота и жемчуга, сверкавший, словно закатное облако, когда по нему мчится колесница бога Митры… Здесь душа забывала, на каком она свете, ибо земля блистала, будто усыпанное звездами небо!»
На некотором расстоянии на юг от Бирс-Нимруд, по ошибке принимаемой за место, где стояла Вавилонская башня, и только в трех милях от места, где будет построен в будущем город Куфа, был город Хира, процветающая столица провинции того же названия. Как раз сюда Абу- Бекр решил для начала послать свои войска. Он направил Халида, еще не остывшего после побед, о которых мы уже вкратце сообщили, для наступления с юга, тогда как еще одна армия продвигалась с севера, и было это весной 633 года.
Халид подошел к месту назначения раньше, и в истинно арабской манере он послал неприятелю высокомерное письмо, которое гласило: «Прими исламскую веру, и ты останешься цел; в противном случае плати дань, ты и твои люди; а если откажешься, то сам пеняй на себя, ибо из-за тебя твой народ будет молить о смерти так же, как ты хочешь жить». Персы сочли, что арабов будет легко разбить, и поспешили навстречу неприятельскому войску. Во время стоянки у источника с питьевой водой на них наткнулся Халид, и произошло отчаянное сражение за обладание им. Рассказывают, что персы были связаны веревками или скованы цепями в знак того, что они готовы вместе погибнуть или победить. Халид набросился на них со своей обычной яростью, и после кровавой бойни одержал верх. Эта стычка, произошедшая весной 633 года, оставила свой след в истории.
Все новые и новые победы одерживал Халид над персами, и, продвигаясь вперед, он пел своим солдатам: «Воззритесь на богатства этих мест: здесь тропы источают тук, здесь пищи столько, сколь в Аравии камней! Нам стоило прийти сюда сражаться, и даже просто за земные блага, а победить в войне священной — сколько славы! С вот этих пашен — сразу в рай!» Он продвигался к Гире, разоряя по пути город за городом, и остановился только раз — собрать сливки богатейшей добычи для халифа, дабы поддержать в нем вкус к грабежу. Дойдя до Гиры, он не слишком мешкал, так как командующий сбежал, а население охотно согласилось связать себя договором, согласно которому обязывалось платить ежегодную дань халифу.
Те, кто жил по соседству, последовали их примеру, и таким образом, успех кампании был предрешен. Теперь пять раз в день муэдзин поднимался на башню в персидской столице, как это делалось в Мекке и Медине, и созывал правоверных на молитву. Помимо этого Халид отметил свою победу праздничным богослужением.
Мы можем опустить описание многих битв, происходивших до и после взятия Гиры. Битва у реки Крови (май 633 г.) и т. п. не имеют для нас ни малейшей привлекательности, и мы их опускаем. Достаточно того, что после целого ряда побед и поражений Халид выиграл значительную битву at Firdah, на восточном берегу Евфрата, в том месте, где Месопотамия, Ирак и Сирия, можно сказать, сходятся, если на тот момент (21 января 634 г.) о территориальной делении этой области можно сказать что-либо определенное. Сражение было долгим и страшным, и там положили головы не менее тысячи человек. Халид поостерегся атаковать Мадайн, как бы ему того ни хотелось. И, поскольку вновь наступил священный месяц, он вознамерился очистить свою душу паломничеством в Мекку. Неузнанный, без свиты, он пошел нехоженой дорогой через лежавшую от края до края пустыню и сумел вернуться в лагерь прежде, чем его отсутствие было замечено. Так выдающийся военачальник сумел совместить кровопролитие с благочестием.
Кампания в Сирии против Византии была доверена менее удачливому полководцу. Но в его войске насчитывалось больше опытных бойцов, участников войн пророка, которые предвкушали те же победы, что и раньше. После первой неудачной попытки армии пришлось отступить, и Абу-Бекр выслал подкрепление и напутствовал его лично, подобрав такие слова, чтобы участники похода были готовы к крайнему напряжению сил ради достижения цели. Но даже этого оказалось недостаточно, и тогда из Ирака был вызван Халида для оказания мощной поддержки.
Гераклий в свою очередь готов был на любые издержки, чтобы отразить нападение. Памятуя о своих победах над персами, он спрашивал себя, может ли он позволить шайке арабов мешать его политической карьере и вмешиваться в его дела.
Абу-Бекр сосредоточил все свои силы на берегах реки Ермук, восточнее моря Галилея, между Дамаском и Вострой, куда Гераклий привел свою армию, насчитывавшую 90 тысяч человек. Несколько недель подряд два войска стояли лицом к лицу, только время от времени ввязываясь в мелкие потасовки, не переходя, однако, к решающим действиям. Таково было положение дел, когда Халид был категорично и против его воли отозван из Ирака и должен был перебросить свою армию на Ермук, но он был несгибаем. Через несколько дней он внезапно напал на Тадмор (Пальмира) и захватил город. Некоторые источники сообщают, что он также захватил Бостру, ставшую первым важным городом в Сирии, который достался мусульманам.
Судя по описаниям, долина Вакуза, в которой стояли армии, представляет собой окруженный с трех сторон глубокими пропастями участок, и расщелиной с четвертой стороны, где оставалось лишь немного места для военной тропы. Византийцы заняли равнину, а мусульмане контролировали вход на нее. Византийская армия была усилена за счет подкрепления и грозила уничтожить сарацин. Но когда в сентябре 634 года все-таки разразился бой, солдаты Халида сражались с их обычным остервенением, а византийцы начали отступать, пока наконец многие из них не упали в глубокую пропасть — тысячи погибли столь унизительным образом. К утру Халид завладел палаткой византийского командующего, огромная добыча была поделена, тысячи погибших мусульман — похоронены в поле. Сирия была побеждена, но одновременно пришла весть о том, что халифа не стало, а вслед за этим известием — указ, обязывавший Халида сдать свои полномочия.
Пока разворачивались все эти заметные события, жизнь престарелого Абу-Бекра неуклонно близилась к концу. В течение лета он слабел на глазах от чувства тревоги, ввиду того, как тяжело происходили военные действия, хотя у него было еще достаточно сил, чтобы исполнять свои непосредственные обязанности. Он поручил Омару повседневные моления, подобно тому, как Мухаммед возложил эту обязанность в свое время на него самого, и в конце концов издал указ, назначив халифа на свое место.
На смертном одре он предупредил, чтобы тот усмирял свою природную жестокость. Первым своим распоряжением новый халиф послал к Халиду, чтобы лишить его звания командующего. Подобный поступок показывал, что новое правление не обещает быть великодушным, но в основе его лежало долго лелеемое желание, сформировавшееся еще с тех пор, как Абу-Бекр отказался низложить Халида, обвиненного в жестокости.
Семена, брошенные в землю пророком, теперь давали всходы и приносили плоды. Только то не были плоды, что даются постами, молитвами и упованием на Аллаха. Сокровенная суть учения Корана обычно не принималась в расчет. На него ссылались лишь для обоснования своих действий, чтобы их оправдать, и это оказывало громадное воздействие на правоверных. Когда, к примеру, пророк писал об ограничениях в браке и внебрачном сожительстве, он имел в виду просто уже сложившуюся вокруг повсеместную практику. Он не заглядывал в будущее так далеко, чтобы предвидеть политику военного захвата, принятую на вооружение мусульманами.