Из кабриолета легко, как птичка, выскакивает девушка лет двадцати, белокурая, стройная, с васильковыми глазами, изящная, как переодетая принцесса.
За нею спокойно сходит её старшая спутница, ездившая встречать ее на горийский вокзал, девушка с энергичным смуглым лицом кавказского типа, с характерными сросшимися бровями, с тесно сжатым ртом, обличающим недюжинную волю, с глазами, властными, решительными, смелыми и чуть печальными в одно и то же время.
Первая из спутниц — одна из питомиц «Джаваховского Гнезда» Даня, иди Надежда Ларина, только что окончившая петроградскую консерваторию, курс игры на арфе, и теперь, после почти пятилетнего отсутствия, возвращавшаяся домой.
Вторая, на вид не более двадцати трех лет особа, известная не только в Гори, Мцхете и Тифлисе, но и в далеких Дагестанских лезгинских аулах, названная, по имени её приемного отца, Нина Арсеньевна Бек-Израил, княжна Джаваха.
— Привет вновь прибывшей!
— Даня, милая, наконец-то ты снова дома!
— Входи с благословением Аллаха!
— Данечка! Даня! Здравствуй!
— Честь имею приветствовать вновь вскормленный нашей родиной великий талант!
О, этот Валь! Он не может без шуток.
Дождь алых, пурпуровых, белых и палевых роз падает на Даню… Под ногами её целый ковер прелестных, дурманящих ароматом, цветов. Вокруг — сияющие, родные, милые лица. О, какие милые, какие родные!
— Гема, Гемочка, тетя Люда, Валь, Сандро, Селим, Маруся, Селтонет и Глаша. Общая любимица Глаша!..
Васильковые глаза Дани влажны, точеное личико, обычно бледное, пылает теперь от волнения и счастья.
Целый год, с прошлых летних каникул, она не видела друзей. Теперь она снова с ними.
И Даня порывисто целует подруг, жмет руки мальчикам — так все еще по старой привычке называют юных питомцев гнезда — и буквально душит в объятиях тетю Люду.
— Селим, голубчик, как хорошо пристал к тебе казачий кафтан! — не может не заметить Даня.
Лицо юного татарина вспыхивает, как зарево. Он смущенно опускает глаза.
— Князь Андро особенно доволен его службой, — не без гордости замечает тетя Люда.
— Скоро и наш Сандро наденет казачий бешмет, — звучит характерный кавказский говор княжны Нины, успевшей подметить грустное выражение в лице своего любимца Сандро.
— Да, с твоего позволения, друг… — и черные глаза юноши обдают начальницу питомника безгранично преданным взглядом.
— Однако, господа, соловья баснями не кормят. А мой желудок — лучшие часы; он точнее всех вас знает время обеда. Вашу лапку, великий российский талант. — И с самым галантным видом, свернув руку калачиком, Валь подскакивает к Дане.
— Если разрешишь, сегодня весь день я буду твоим пажом.
— Разрешаю, — с видом владетельной королевы говорит, смеясь, Даня, протягивает руку названному брату и важно выступает вперед.
Глаша бежит сбоку, все время заглядывая ей в глаза. За ними по чинаровой аллее спешат остальные.
Даня смотрит в дальний конец аллеи и не может оторвать глаз. Не так уж много времени прошло с тех пор, как была она здесь, а кажется, что эта чинаровая аллея, как и весь джаваховский сад, стали еще краше, еще тенистее, еще волшебней. Вон как разрослась зеленая виноградная беседка! А эти кусты роз будто стали гораздо шире. Какое дивное благоухающее пристанище представляют они для голосистых соловьев Гори!
— Мы будем нынче обедать в саду, под чинарами, Павле и Маро уже накрыли там стол, — говорит тетя Люда. — Сегодня, Даня, в честь твоего возвращения заказан твой любимый обед.
Нежное, кроткое лицо тети Люды озаряется своей обычно доброй, заботливой улыбкой, так хорошо знакомой Дане.
Каким очаровательным кажется нынче Дане сочный горячий шашлык! Как удивительно приятны на вкус домашний лоби и эти чуреки, хрустящие в зубах, и этот персиковый пирог! А красное легкое карталинское вино — оно само так и льется в горло. Его пьют, как квас. Не пьют только Селтонет с Селимом. Им, как мусульманам, вино запрещено — кораном. Но белая шипучая буза заменяет молодым татарам вино.
Валь смеется:
— Не налегай на бузу, кабарда, много бузы выпьешь, под стол свалишься, — шутит он по адресу Селима. — А под стол свалишься, буянить начнешь, а буянить начнешь, в полицию сведем.
— Довольно, Валь, довольно! — заливается Маруся Хоменко, хохотушка, готовая всегда смеяться до слез.
— В полицию сведем… — вторит ей Глаша, тоже радующаяся всякому случаю похохотать.
— По адату Нижней Кабарды нельзя злоупотреблять бузою. Сам пророк проповедует воздержание. И каждый кабардинец должен быть скромен в питье и пище, — серьезно отвечает названному брату Селим.
— Прекрасный ответ, юноша! — слышится позади обедающих чей-то негромкий голос, и из-за ствола старой вековой чинары выступает пожилой сотник с умным загорелым и мужественным лицом, со шрамом во всю правую щеку, от виска до угла рта.
— Князь Андро! Дядя Андро! Добро пожаловать! — кричит молодежь, и с шумом повскакав с своих мест, бросается навстречу сотнику.
Князь Андро Кашидзе — давнишний друг джаваховского дома. С княжною Ниною они закадычные приятели, несмотря на разницу лет. Князь Андро помогал Нине и тете Люде воспитывать детей питомника, обучая их и научным предметам и стрельбе, и джигитовке. Тут все они — его ученики и воспитанники. Сандро, Валь, Селим, даже девочки прошли его школу верховой езды и стрельбы в цель из ружья и револьвера.
По мнению княжны Нины, на Кавказе женщины, как и мужчины, должны быть готовы ко всяким случайностям и встречам в горах, должны уметь владеть оружием, чтобы в случае необходимости постоять за себя.
Князя Андро задержали по службе в полку, и он успел прискакать на своем лихом карабахе только к концу обеда.
— Даня, разреши поздравить тебя, — говорит лихой сотник, наполнив свою кружку до краев алым карталинским вином, и поднимается из-за стола.
Золотые лучи майского солнца играют красивыми бликами на его седеющих волосах и огненными точками загораются в его печальных глазах, глазах прирожденного грузина. Когда он поднимает свой бокал в честь Дани, все стихает и ждет его первых слов.
— Я счастлив за тебя, деточка, — звучит гортанный голос князя, — счастлив, как и все присутствующие здесь за столом, видеть тебя довольной, удовлетворенной. Долгий и трудный курс ученья пройден. Консерватория кончена, все трудности игры на арфе преодолены тобою, ты теперь свободная художница и можешь вступить на поприще артистической деятельности. Теперь ни княжна Нина, ни тетя Люда — твои лучшие верные друзья — не станут препятствовать твоей славе, твоим успехам. Бесстрашно и смело пускай в путь свою ладью, дитя мое, и да поможет тебе Бог достичь желанной цели. Бог в помощь, Даня, и да охранит тебя святая Нина на избранном тобою пути! Да поддержит она твою веру в себя, в свои силы, в свой талант!
— Уррра! — вдруг разражается Валь, осушив залпом свой стакан и вдребезги разбивает его о ствол каштана к немалому ужасу Маруси, взявшей на себя обязанности хозяйки обеда.
— Тетя Люда, уймите его, он так у нас всю посуду перебьет…
Тра-а-ах! — разбивается следом за первым второй стакан.