Позднее Андрей не раз спрашивал себя, как могло случиться, что дни, проведенные им с Цветаной, растянулись до бесконечности, почему он без труда может вспомнить до слова их разговоры, а каждый жест, улыбка намертво отложились в памяти? И почему те же дни сжались в бесконечно малые, промелькнувшие мгновения и сама Земля показалась необычно маленькой? Предки говорили в таких случаях: «Судьба!»
Планета, обращавшаяся вокруг ярко-оранжевого светила, оказалась безжизненной и малопривлекательной на вид. Темно-багровые каменные пустыни, раздирающие серое небо острые позвонки скал… Ночами недобро светились жерла вулканов, огненные языки лавы нащупывали проходы среди хаоса циклоскопических глыб. Отличное место для размещения легендарного ада. Правда, от Земли далековато — душам грешников, если они не овладели секретом нуль-перехода, долгонько пришлось бы добираться до узилища. Впрочем, богу — богово, а человеку…
Человеку прежде всего необходимо выполнять то, что от него ждут другие очень далекие и стоящие рядом на чуть подрагивающей от подземного гула каменной плите.
Андрей еще раз осмотрелся вокруг и шагнул вниз по склону. Двое молча последовали за десантником. Шестой разведвыход. Пять предыдущих принесли удовлетворение разве что геологу Карпову. На этой планете для него рай. Недаром электронный мозг занят, в основном, обработкой геологических трофеев. Десантникам, впрочем, пока тоже грех жаловаться. Происшествий нет, имеются в виду неприятные происшествия. А это для десантников главное. А вот Варга недоволен. Скучно здесь биологу. Нет жизни. Ни в каком проявлении. Правда, многочисленные гейзеры выбрасывают вместе с какой-то сложной неорганической дрянью небольшое количество водяных паров. Но до той поры, пока в них заведется какая-никакая живность, нужно ждать и ждать долго — несколько миллионов лет. Варгу такая перспектива не устраивает. Но и без биолога выходить нельзя — космос уже подбрасывал загадки. В том числе — и на таких неблагоустроенных планетах…
Андрей внимательно осмотрел ровную площадку, на которую падала тень от острого камня, торчащего, словно обломанный клык, метрах в десяти от него. Пора отдохнуть, а потом и возвращаться к кораблю. Маршрут мы, конечно, изменим — два раза проходить одним и тем же путем непозволительная роскошь. Сначала доберемся до тех неприветливых каменных грибов, потом на юг — где-то там, километрах в трех, какое-то непонятное озерцо, наполненное невесть чем — его вчера обнаружила группа Лемье, — а там — посмотрим…
Десантник еще раз осмотрел облюбованное место, тяжело опустился на жесткий камень.
— Отдых. Сорок минут. Я подежурю, — коротко пояснил он подошедшим спутникам. Карпов и Варга устроились рядом.
— Экая все-таки неласковая планета, — услышал Андрей голос биолога, — даже скафандры усиленной защиты не до конца помогают. Кровь пульсирует в висках. Словно невидимые часы тикают.
Так же звучали их с Цветаной шаги в тот, последний вечер. Андрей отвез ее в Прагу — хотя до начала занятий оставалось около месяца, Цветана решила вернуться в Университет. Они шли темными переходами Старого Города, и шаги гулко отдавались в сплетении улочек. Утром перед расставанием Андрей защелкнул на ее запястье браслет с ярко мерцающим бирюзовым огоньком. Объяснять ничего не стал — отшутился: «Пока хочешь помнить — носи…»
Он помнил все. В день знакомства они поднялись далеко вверх по течению Москва-реки. Лодка легко преодолевала слабое сопротивление реки, и Андрей развернул ее, лишь когда они добрались до границ природоохранной зоны и над левым берегом повисла искусственная радуга поливального агрегата. Оттягивая время возвращения, он чуть пошевеливал веслом, предоставив реке возможность самой нести яркую посудинку. Когда успела испортиться погода, ни Андрей, ни Цветана не заметили. Свежий ветер напористо подул навстречу, погнал с низовьев зыбкую волну. Пришлось приналечь на весла. Упругая стена ветра упорно сопротивлялась, лодка еле двигалась. Андрей с тревогой поглядывал на темную тучу, закрывавшую уже полнеба, и ругал себя за то, что не удосужился уточнить прогноз погоды. А Цветана смеялась. Ветер отбрасывал на спину светлые пряди ее волос, относил в сторону слова, но Андрей угадывал их по движению губ:
— Как хорошо! Люблю ветер! И чтобы не в спину, не попутный, а вот такой, как сейчас — в лицо. Он настоящий, честный, уносит все ненужное, злое! Да здравствует встречный ветер! Ты понимаешь меня, Андрей?!
Андрей скрипнул зубами. Неужели воспоминания об этом мгновении, да и о самой Цветане могут быть легко и просто стерты из его памяти? Стереть одно, другое, что же тогда у него останется?! Проклятый прибор! Но вдруг перед глазами снова встали скорбные глаза Ольги Эдберг — жены, нет — вдовы погибшего на Дионе Удо. Если пережить такое доведется и Цветане?! Это еще страшнее, пусть уж лучше забудет…
Запищал будильник. Прошло сорок минут. Подъем, ребята, впереди еще долгий путь. И хватит лирики. Смотри в оба, десантник, ведь именно тебе доверили жизнь товарищей.
Оранжевое светило наткнулось на горную гряду и, помедлив мгновение, стало заваливаться на острые вершины. Люди так и не придумали для него имени. Конечно, в Звездном Атласе светило как-то называлось. Но запомнить эту невообразимую мешанину букв и цифр способны только астрономы, да и то…
Додумать Андрей не успел, потому что камни провалились под ногами идущего впереди Карпова. Глухо вскрикнул Варга. Андрей рванулся вперед и каким-то чудом успел дотянуться до геолога. Из воронки пахнуло жаром, обжигающим даже через термостойкую ткань скафандра. Десантник сумел задержать падение, и изо всех сил подтолкнул оказавшегося почему-то сверху Карпова к краю воронки — откуда тянул руку Варга. Рубчатые подошвы ботинок геолога мелькнули над головой, и через мгновение Карпов лежал рядом с Варгой, и оба пытались дотянуться до неуклонно съезжавшего в какую-то бездну Андрея.
«Худо дело» — успел подумать десантник, и в этот момент опора ушла у него из-под ног…
Андрей открыл глаза. Над ним склонилось знакомое безбровое лицо. Глаза часто-часто помаргивали.
«Флорес, — узнал десантник. — Похоже, что-то со мной стряслось. И достаточно серьезное. Уж очень наш Айболит встревожен…»
— Очнулся? — не скрывая облегчения, заговорил врач. — Ну, брат!.. И перепугал же ты меня…
Андрей вспомнил расширившиеся глаза Карпова, гримасу боли на лице Варги…
— Все в порядке, — словно угадал его мысли Флорес. — Ребята в порядке, корабль в порядке. Одного тебя помяло. Задал ты мне задачку! Семьдесят восемь часов клинической смерти, почти четыре месяца беспамятства в анабиозе! Я уж думал, до самой Земли не очнешься.
Привстав на локтях, Андрей испуганно посмотрел на врача, потом медленно поднес к глазам левое запястье. Бирюзовый огонек браслета не светился.
Над космодромом имени Ивана Ефремова всегда дует ветер. Он первым встречает людей, вернувшихся из космического полета, и прикосновение его сухой ладони кажется истосковавшимся по Земле космонавтам нетерпеливой лаской родной планеты…
Андрей последним спустился по трапу. Разведчиков давно не встречают официальные комиссии. Командир отряда, бригада механиков и, конечно, родные и близкие люди. Его не будет встречать никто. Андрей шел чуть в стороне от оживленных товарищей, сбивая ногами засыхающие шарики соцветий полыни. Что ж, Мыслин может быть доволен. Эксперимент удался на славу… И винить в этом некого…
Андрей поднял голову. Неподалеку, напряженно глядя ему в лицо, стояла Цветана. Ее волосы пахли полынью и ветром, а он все прижимался к ним губами, боясь оторваться, и в голове неотступно билась одна и та же мысль: «Как же так? Как?»
…Олег Петрович стоял у окна, постукивая длинными пальцами по прозрачному стеклу.
Андрей закончил свой рассказ-отчет и, помолчав немного, спросил:
— Выходит, подвел ваш прибор? Не удался эксперимент? И, простите, если мои слова прозвучат жестоко, но меня эта неудача только радует.
Мыслин оторвался от окна и повернулся к десантнику. С удивлением Андрей увидел улыбку на его лице.
— Меня тоже радует, Андрей Васильевич. Тем более, что вы не правы. Эксперимент удался. Удался на все сто процентов и даже больше. Вот вы сегодня упомянули встречный ветер. А мне подумалось, что время, река времени — ведь это тоже встречный ветер для человечества. Оно очищает от скверны, уносит все лишнее, наносное, оставляет лишь те качества, что и позволяют называться нам Человеком. Человеком с большой буквы. Прибор прекрасно сработал. Но, оказывается, чтобы что-либо стерлось из памяти, нужно, чтобы сам человек хотел или был готов об этом забыть. Понимаете — сам хотел! Все, что нам дорого, — навсегда останется с нами. И любой ветер здесь бессилен.
Риц стоял в бытовом отсеке корабля между двумя большими параллельными зеркалами и придирчиво изучал свое новое тело, покрытое густыми рыжими волосами. Тело было точь-в-точь как на фотографиях: здоровое, сильное, увитое узловатыми мышцами. Никаких чувств, кроме восхищения, оно не вызывало, да и не могло вызвать.
Зато теперешнее лицо нравилось Рицу гораздо меньше. Короткая жесткая шерсть, толстые губы, лба практически нет, туповатый взгляд узких глазок… Не лицо, а отвратная обезьянья морда без малейшего проблеска интеллекта. Клетка плачет по такой внешности.
Утешало одно — до прибытия в пункт назначения никто этой мерзкой физиономии не узрит. Кроме Рица, на борту звездолета не было ни души. Рейс был секретным по-настоящему.
— Тебе только что вручили диплом, — сказал Главный Разведчик на аудиенции неделю назад. — Уйми дрожь и внимательно слушай. Или послушно внимай — на выбор. Буду откровенен: мои болваны ни к чему не пригодны. Руководство Школы рекомендовало тебя.
Здесь Риц согласно уставу опустил глаза к голубому стеклу стола и изобразил приличествующее смущение. Главный Разведчик продолжал:
— Не стану скрывать, ситуация препаршивая. Атмосфера Галактики отравлена конкуренцией. Развелось жуткое количество сверхцивилизаций и этих, как их там…
— Надкультур, — подсказал Риц.
— Вот-вот, — кивнул Главный Разведчик. — Они вылезают неизвестно откуда, как грибы после дождя, но не в этом суть. С Великой Тайной их происхождения мы еще поработаем, но попозже. Чем они занимаются, эти вконец обнаглевшие галактические сообщества? Они, видите ли, осваивают Вселенную! Они, не испрашивая ни у кого позволения, понаделали себе звездолетов и теперь вставляют нам палки в колеса. Окружают планеты кислородными оборочками, сажают леса, разводят животных, закладывают города, роют метро, строят зоопарки и детские ясли! Словом, безобразничают вовсю. Особенно усердствуют в этом так называемые земляне.
— Мы проходили землян, — вспомнил Рид. — Они на редкость вредные и хитроумные типы.
— Терпеть больше нет сил! — взорвался Главный Разведчик. — Это катастрофа! — Он обрушил кулак на голубое стекло и, успокаиваясь, добавил: — Мы обязаны протянуть кому-нибудь руку помощи, иначе нас обгонят!.. — И вопросительно посмотрел на Рида.
— А если нас обгонят, мы окажемся сзади, — сделал логическое заключение Риц.
— Верно, — кивнул Главный Разведчик. — То есть наоборот: мы этого не позволим. Открою один секрет. Во все концы бесконечной Вселенной уходят наши славные корабли. Задача у них возвышенная: найти планету, которую можно взять на буксир. Энергии на это дело идет уйма. По идее в обмен мы должны получать информацию. Но ты никогда не догадаешься, что привозят мне эти болваны из-за рубежей нашей системы.
— Отчего же, — возразил Риц. — Они привозят известия о сверхцивилизациях и надкультурах, которые окружают планеты кислородными оболочками, сажают леса, строят зоопарки и детские ясли…
— Откуда ты знаешь? — насторожился Главный Разведчик. — Вот до чего, значит, дошло! Вместо того, чтобы добывать информацию, они ее разбазаривают… Мерзавцы! Ты помнишь, чем человек отличается от портрета?