— Поэтому мы должны внимательно изучить вопрос о Лю Сюэ-вэне и решить, причастен он к этому делу или нет.
— Если это не Лю Сюэ-вэнь, то каким образом его квитанция очутилась в комнате? Ведь, кроме начальника секретного отдела, туда никто не входил. Нет ли здесь противоречия?
— Есть, конечно.— Ли Цзянь потушил в пепельнице сигарету.— Но разве враг после хитрости с «самоубийством» Е Чэи-луна не мог придумать чего-нибудь другого?
В воскресенье выдалась особенно ясная погода. По уединенной аллее парка легким шагом шел молодой человек лет тридцати с завитыми волосами. Белки глаз у него были покрыты сетью красных жилок; беспрестанно поднося руку ко рту, он зевал. Большим усилием воли он старался придать лицу веселое выражение.
Хотя время было раннее, в парке было довольно много гуляющих, особенно пионеров, которые с красными флажками, переговариваясь и смеясь, направлялись на гору.
Впереди вокруг большого фонтана собралось много людей, в воздух били серебряные струи и с легким плеском падали обратно. Фонтан как-будто привлек внимание молодого человека, он обошел вокруг фонтана, но ничего особенного не обнаружил: все люди казались ему унылыми, к фонтану он тоже потерял интерес, принял равнодушный вид и, тихонько насвистывая, направился к горе. Бросая взгляды направо и налево, он заметил, что по одной из тропинок справа не торопясь идет старик. Небольшого роста, с тщательно причесанными седеющими волосами, он был одет в белую шелковую рубашку, светлые брюки европейского покроя, поддерживаемые подтяжками. С одного взгляда можно было определить, что это очень аккуратный человек. Он часто останавливался, прислушиваясь к пению птиц, белой тростью отстукивал ритм, и лицо его заливала всепонимающая улыбка. Завитой юноша и старик обменялись взглядом и продолжали медленно идти вперед.
Народу в парке становилось все больше и больше.
По каменным ступеням юноша поднялся на самый верх горы, облокотился на перила и смотрел вниз.
Затем он спустился с горы по другой тропинке, которая вела к небольшому каменному мосту; неподалеку он увидел старика. Тот сидел на скамейке, около него лежал пакет с арбузными семечками; грызя семечки, он листал медицинский журнал.
Завитой юноша оглянулся по сторонам, подошел и с чувством сказал:
— Учитель Фан, вы тоже забрели в парк?
Маленький старичок медленно поднял голову, взглянул на подошедшего и безразлично сказал:
— А, это ты! Садись.
Юноша почтительно поклонился и сел возле старика. Взяв несколько арбузных семечек и грызя их, он сказал тихонько:
— Хозяин велел передать вам привет.
— Желаю ему крепкого здоровья,— отвечал старичок.
— Он очень доволен вашими успехами, хочет ходатайствовать перед высшим начальством о награде для вас и о повышении вашего жалованья.
— Не в награде дело,— с равнодушным видом сказал старичок,— раз обо мне помнят — с меня и хватит.— И, неожиданно меняя разговор, спросил: — На дороге все благополучно?
— Можно считать, благополучно.— Юноша горько улыбнулся.
— Не беги так быстро! Осторожно, не упади! — донесся издалека женский голос.
Юноша и старик, словно по команде, повернули головы в ту сторону, откуда доносился голос. Переваливаясь из стороны в сторону, бежала девочка, которой, наверно, не было и трех лет, за ней спешила седая женщина. Юноша с одного взгляда узнал ее — это была Ян Да-ма!
— Проклятье! Какая нелегкая занесла в парк эту бабу! — тихонько выругался юноша. Улизнуть было некуда. Быстрым движением он выхватил из рук старика медицинский журнал, откинулся на спинку скамейки и попытался закрыть лицо журналом.
Лицо старичка, выражало полный покой; грызя семечки, он смотрел ва водную гладь.
Ян Да-ма, пробежав несколько шагов, обернулась, посмотрела на сидевших. В том из них, который старался закрыть лицо, она узнала Шн Сю-чжу, сына старика Ши, жившего в одном с ней доме. Этот шпион гоминьдановской жандармерии скрылся, когда шла борьба против контрреволюционных элементов. Теперь, вернувшись, какую подлость он задумал? Притворившись, что она его не заметила, женщина удалилась с девочкой.
Когда женщина отошла достаточно далеко, старичок спросил:
— Ты знаешь ее?
— Знаю. Она жила в одном дворе с отцом. Очень вредная баба.
— Тогда нам следует скорее расстаться! — старичок поднялся и веско добавил: — Завтра в десять часов утра будь у «третьего номера», получишь то, что надо.
...Через полчаса Ян Да-ма в сопровождении работника бюро общественной безопасности пришла к каменному мосту, но Ши Сю-чжу и старичок исчезли.
На зеленой скамейке лежал лишь кусок оберточной бумаги и кучка шелухи.
Дул свежий приятный ветерок. Здесь, на границе, была глубокая ночь. Молодой пограничник,, находившийся в наряде, услышал подозрительный шум; он насторожился и стал внимательно вглядываться в заросли кустарника, метрах в пятидесяти справа. Вдруг он заметил, что один куст двигается. Прячась за кустами, используя неровности почвы, он стал пробираться к движущемуся предмету. Приблизившись к нему шагов на десять, он вскочил и крикнул:
— Стой! Руки вверх!
Нарушитель поднял руки вверх. Когда пограничник приблизился, нарушитель вдруг сделал прыжок; перед глазами бойца блеснул кинжал, и пограничник упал, но, падая, все же успел выстрелить в воздух.
Командир роты Цзян, услышав выстрел, захватил собаку и в сопровождении нескольких бойцов бросился к месту происшествия. Он приказал перенести раненого бойца на заставу, а сам последовал за собакой, напавшей на след нарушителя.
Собака увлекла за собой командира роты Цзяна и бойцов в ущелье. Пробежав метров пятьсот — шестьсот, они увидели впереди мелькнувшую тень.
— Не стрелять, взять живым! — приказал командир роты.
Нарушитель бросился в заросли, надеясь скрыться.
Командир роты и бойцы стремительно шли по следу. В это время заместитель командира роты с группой бойцов, появившись из-за горы, вышел на перехват нарушителя. Спрятавшись за одно из деревьев, тот выстрелил. Командир роты Цзян приказал открыть огонь, и нарушитель, раненный, упал.
Пограничники подбежали к нему. Командир роты Цзян при свете луны разглядел, что у нарушителя были волнистые, завитые волосы.
Пока раненого несли на заставу, он умер. Кроме сорока пяти юаней банкнотами Народного банка, найденных у нарушителя, в каблуке была обнаружена фотопленка.
По решению командования эта пленка, имевшая отношение к новому виду продукции военного завода, находящегося в городе Н., была отправлена с нарочным в бюро государственной безопасности города Н.
Через два дня Ли Цзянь уже имел в своем распоряжении материал, пленку и фотографию нарушителя, присланные с границы. Фотография была сделана с трупа. Ли Цзянь достал из измятого пакетика пленку и сразу увидел, что это снимок с чертежа № 407, пропавшего на 359-м заводе. Он энергично поднялся, повторяя: «Очень хорошо, очень хорошо». Он действительно был очень рад, ибо военная тайна, имеющая государственное значение, не получила огласки; надо быстро покончить с этим делом, пока есть время, чтобы вернуть оригинал чертежа. Жаль только, что нарушитель умер раньше времени, у него ничего не удалось узнать. Разглядывая фотографию нарушителя, он заметил, что волосы у него словно завиты, и сразу же вспомнил о шпионе Ши Сю-чжу, которого гражданка Ян Да-ма случайно видела в парке. Он решил послать Ма Юй-мина разобраться в этом.
Ли Цзянь сел и снова вынул пакетик, в который была завернута пленка, и стал его внимательно разглядывать. Это был старый измятый бумажный пакетик, но все же можно было узнать в нем пакетик для лекарств, так как довольно ясно был виден штамп: «Заводская больница».
— Заводская больница? Неужели нарушитель имел какое-то отношение к заводской больнице? Если нет, то каким образом к нему попал этот пакетик?