Уже после полудня советские войска, подтянутые из лагерей, занимают оборону километрах в шести за городом, начинают рыть окопы, устанавливать орудия. Примерно часов в шестнадцать по позициям немцев в Засанье открывает огонь полевая артиллерия. Ближе к вечеру и тяжелые орудия, выехавшие на позицию между Нижанковичами и Добромилем, поддерживают пограничников огнем.
Ведя жестокие уличные бои, первые уличные бои Великой Отечественной войны — предвестники будущих трудных схваток на улицах Одессы, Севастополя и Сталинграда, пограничники Перемышля к вечеру получили приказ отойти на перегруппировку в район городского кладбища. Связь со штабом к этому времени уже прервана, и защитники Перемышля еще не знали тогда, что по приказу, полученному из Львова, основные силы пограничников еще в 14 часов 30 минут отошли на юго-восток, в район Нижанковичей.
Остатки маневренной группы под командованием старшего лейтенанта Поливоды соединились возле кладбища с бойцами комендатуры, которых привел Тарасенков. Сюда пришли также одиночные бойцы и офицеры, остававшиеся в гарнизоне, и железнодорожники, и покинувший город одним из последних секретарь городского комитета партии Орленко. Были здесь и директор городского краеведческого музея, ставшая медицинской сестрой, и работники советских учреждений. В общей сложности у кладбища собралось около 230 человек, способных владеть оружием. Все они были включены в сводный пограничный батальон. Костяком этого батальона явилась городская пограничная застава Потарыкина.
К вечеру в батальоне был получен приказ: гитлеровцев из города выбить и восстановить границу по Сану. Командовать сводным пограничным батальоном приказывалось старшему лейтенанту Поливоде, комиссаром отряда назначался политрук Тарасенков. Батальону была придана пулеметная рота. Обещана поддержка огнем артиллерии. Гражданское население предстояло эвакуировать в тыл, в первую очередь женщин и детей. Материальные ценности, которые нельзя увезти, сжечь.
В ночь на 23 июня, когда основная масса бойцов готовилась нанести противнику решительный удар, несколько отважных пограничников были посланы на разведку в город.
Трижды в течение ночи пробирался в кварталы, занятые гитлеровцами, писарь и переводчик комендатуры Богданов. Он хорошо говорил по-немецки и имел много знакомых и друзей среди местного населения. Ему удалось проникнуть в штаб гитлеровской части. Богданов убил двух штабных офицеров, захватил их форму, документы, карты и все это доставил Поливоде. Во время вылазок в город Богданов установил расположение подразделений противника, занявших Перемышль, и места, где они устанавливали огневые точки.
Храбрый разведчик, один из первых разведчиков Великой Отечественной войны, Богданов под утро ушел в четвертый поиск, но наскочил на засаду. Отстреливаясь от наседавших фашистов, он стал отходить, но погиб в этой уличной схватке от осколков гранаты, брошенной на него с крыши.
Политрук Виктор Королев вместе с пограничником Морозовым, переодевшись в гражданское платье, проникли в город со стороны бойни. Их глазам представилось страшное зрелище. «Победители» грабили магазины, частные квартиры, тут же на улицах расстреливали евреев.
В 9 часов утра, располагая сведениями о противнике, добытыми Богдановым, Королевым и другими разведчиками, пограничный батальон приступил к выполнению поставленной ему боевой задачи.
Занявшая Перемышль 101-я немецкая дивизия приводила в порядок свои части и подразделения, сильно потрепанные при переправе через Сан. На главных магистралях города — по улицам Словацкого и Мицкевича — немцы установили орудия и пулеметы. Из них можно было простреливать все подступы к Средместью.
Очень сильно был укреплен центр Средместья — район Пяти Углов. На каждом из углов было по два пулеметных расчета.
В центре, на площади, стоял тяжелый танк, а все подвалы прилегающих к площади домов были превращены за ночь в доты.
Старший лейтенант Поливода правильно распределил свои силы: часть батальона стала охватывать город с северо-востока, от села Водче, там, где Сан образует большую излучину, а другая часть — с юго-запада, спускаясь в Средместье по склонам Замковой горы через тенистый парк. Обе группы должны были соединиться в самом центре города.
Всю ночь гремел военный оркестр в том самом летнем ресторане, где накануне бойцы старшего лейтенанта Бакаева уничтожили диверсионную группу. Денщики подтерли кровь, доставили туда запасы спиртных напитков и закусок, и пир шел горой. Как раз в те минуты, когда утомленные и пьяные музыканты выдували томное танго «Айн таг фюр ди либе» («Один день для любви»), неожиданный взрыв гранаты оборвал затянувшийся кутеж.
Ресторанчики и магазины, рынок возле городской ратуши, старинные дома площади На Браме также были переполнены веселящимися гитлеровцами. Подобно карающей молнии бойцы батальона Поливоды врывались туда и били ошалелых фашистов из автоматов, штыками.
Одвовременно советские артиллеристы усилили обстрел Засанья. Они взяли в вилку казармы двух полков немецкого гарнизона, под Винной горой и повели беглый огонь по всему расположению военного городка.
Снаряды попали в нефтехранилище, уничтожили большие запасы немецкого горючего. Все Засанье заволокло густым дымом пожара.
Несколькими снарядами был разрушен гестаповский застенок, находившийся рядом с магистратом. В этом застенке находился чех с Волыни Богумил Капка, боец Интернациональной бригады, сражавшейся с фашистами в Испании. Через территорию, занятую гитлеровцами, он пытался пробраться к себе на родину, в Волынскую область, на советскую сторону, но был захвачен гестаповцами. Теперь, под гул артиллерийской канонады, воспользовавшись паникой, Капка вместе с другими узниками вырвался из застенка и, переплыв Сан, очутился на советской стороне, в самой гуще боя.
Сильно укрепленный немцами район Пяти Углов сковывал продвижение пограничников к Сапу. Взять его штурмом было очень трудно.
В отряде пограничников оказался руководитель общеобразовательной подготовки офицер Лымарь. Учитель по профессии, в мирное время он казался тихим, неспособным к строевой службе, человеком. Теперь же Лымарь первым вызвался разрушить главный опорный пункт обороны противника вблизи Пяти Углов. Он захватил с собой четверых бойцов, много гранат и с тыла забрался на крышу четырехэтажного дома, что выходил фасадом на площадь Средместья. Сопровождавшие его бойцы перебрались на соседние крыши. По условленному знаку сверху, с крыш, на пулеметные расчеты врага полетели связки гранат. Пулеметы врага замолкли. Начался штурм опорного пункта Пяти Углов. Тяжелый танк с подбитой гусеницей стал разворачиваться на месте. Из него, выбрасывая в стороны гранаты, выскакивали гитлеровцы. Одну из гранат сумел схватить на лету политрук Виктор Королев и швырнул ее обратно в танкистов.
Немецкий корректировщик; засевший на чердаке костела близ набережной, попытался было направлять огонь немецких батарей в места скопления пограничников. Его заметили советские артиллеристы и прямым попаданием в костел заставили замолчать.
За ночь гитлеровцы установили пулеметы на островерхих башнях гарнизонного костела и теперь вели оттуда сверху прицельный огонь по рынку и Кафедральной улице. Виктору Королеву приказали снять гитлеровцев, забравшихся на крышу храма. Вместе с четырьмя пограничниками, прижимаясь к стенам домов, используя мертвое пространство, он подобрался к дверям костела. Окованные железом и закрытые наглухо, они не поддавались. Пулеметные очереди, доносившиеся с высоты, заглушали удары прикладов, которыми пограничники безуспешно пытались разбить старинные двери костела. И лишь когда Королев дал из автомата очередь по дверям епископской резиденции, из окна выглянула перепуганная бледнолицая монашка в белой шляпе с растопыренными полями и сказала, что в здании никого нет.
— Открывайте, посмотрим! — приказал Королев.
В подвале здания пограничники обнаружили седого епископа греко-католической церкви Иосафата Коцыловского. Он сидел в мягком кресле под неоштукатуренными кирпичными сводами подвала, видимо желая переждать здесь обстрел. Когда Королев потребовал от епископа ключи от гарнизонного костела, Коцыловский заявил, что это уже не его парафин, что гарнизонный костел и соседняя латинская кафедра подчинены римско-католическому епископату, а он — глава греко-католической украинской церкви в Перемышле.
Разгоряченные уличными боями Королев и его товарищи не очень-то разбирались в тонкостях религии. Не знали они еще тогда, что Иосафат Коцыловский, в прошлом австрийский офицер и бывалый разведчик, первым в Перемышле, как только гитлеровцы переправились через Сан после полудня 22 июня, вывесил с балкона своего дома гитлеровское знамя со свастикой и желто-голубой флаг украинских националистов с «трезубом». Однако вид столов в подвале, покрытых белоснежными скатертями, уставленных винами и закусками, прямо говорил, для кого все это предназначено. И Королев, вытирая пот со лба, зло бросил, указывая на столы:
— А это ваша парафия, пане епископ? Для гитлеровцев закусочку приготовили? И выпивок? Не поторопились ли случайно? Время летнее. Могут протухнуть ваши запасы.
Тяжело дыша, епископ молчал. Да и что мог сказать он советским воинам, этот прожженный иезуит, уже полностью разоблаченный гитлеровским флагом, что трепетал над его балконом?
С улицы доносились пулеметные очереди. Пришлось оставить епископа с его яствами и продолжать выполнять боевое задание.
Вскоре пулеметы на костеле замолчали. Казалось, путь к набережной уже открыт. Но после нескольких перебежек обнаружилось, что и за улицей Рея из одноэтажного особняка около крепости немцы ведут огонь из двух пулеметов. Пограничники Королева подползли со стороны парка к дому незамеченными. В окна полетели гранаты. Пулеметы замолчали.
Ближе к вечеру гитлеровцы начали вброд переправляться через Сан обратно.
И тут вдруг ожила огневая точка заставы Нечаева — в уступе скалистого берега Сана, правее железнодорожного моста.
Когда во второй половине дня 22 июня фашисты стали просачиваться в город, сюда, захватив с собой пулемет, спрыгнули пограничники Ткаченко, Ржевцев и Водопьянов. Они решили беречь патроны и открывать огонь лишь в случае крайней необходимости, Теперь же, услышав радостную музыку контрудара, они поняли, что этот час наступил.
Просматривая почти все течение Сана в районе Перемышля и особенно вражеский его берег, освещенный закатным солнцем, пограничники, не жалея последних патронов, разили кинжальным огнем удиравших в Засанье гитлеровцев.
Под покровом ночи отряды красноармейцев бесшумно достигли немецких постов и начали атаку. Враги, как об этом дальше пишет Ян Рожанский, были застигнуты врасплох. Большинство гитлеровцев были пьяны. Население города, разбуженное выстрелами, помогало красноармейцам информацией о расположении врагов. Таким же образом ворвались атакующие через входные ворота из улицы Снегорского (ныне Дзержинского) на Францишканскую (Тысячелетия) улицу, где их взору предстала невиданная картина: семеро «победителей» восседали в витрине продовольственного магазина и распивали водку и вино, закусывая сладостями, взятыми прямо с витрины. Потребовалась всего одна граната, чтобы ликвидировать «веселую компанию». Так же был уничтожен немецкий пост около лестницы, ведущей с улицы Гродской к Рынку.
Опомнившись от неожиданного нападения советских бойцов, гитлеровцы заняли позиции в каменных домах площади На Браме, улицах Словацкого и Мицкевича, а также у железнодорожного моста. После короткого боя 3-й батальон занял Рынок и отрезал здесь гитлеровцам доступ к Сану.
Наибольшего успеха добилась группа красноармейцев, атаковавшая врага с востока. Немцы спасались бегством вплавь через Сан в районе Бушковичей и через понтонный мост в Гуречке.
Молва о ночном бое в Средместье вызвала у фашистов панику и страх. Не зная сил и намерений неприятеля, гитлеровцы в суматохе отступили из Засанья, опасаясь уличных боев.
Преследуя убегавших врагов, небольшой отряд советских бойцов пересек реку в районе скотобойни. С изумлением смотрели жители одного дома по улице Боролевского на троих воинов с красными звездами на шлемах. Уставшие советские бойцы, попросив напиться, сердечно поблагодарили хозяев и пошли дальше, В ату ночь многие жители левобережной части города встречались с советским патрулем, который, обойдя улицы Рогозинского, Боролевского, 3 Мая, Святого Яна (Мархлевского), Грюнвальдскую, без потерь повернул обратно за Сан.
С наступлением нового дня борьба обострилась: шли бои за каждую улицу, велись сражения в каменных домах и их дворах. А на железнодорожной станции не раз доходило до штыковых атак. В каменных домах по улице Рокитнянской шли жестокие бои за овладение каждым этажом. Неприятель любой ценой не хотел уступать занятых позиций, надеясь на помощь из Засанья. Но неоднократные попытки гитлеровских подкреплений пересечь Сан парализовались огнем из советского блиндажа, находившегося в районе скотобойни, личный состав которого за все время пребывания гитлеровцев в городе не покинул своей боевой крепости и до наступления контратаки не обнаруживал своего присутствия. Тогда перемышльское гестапо выволокло из близлежащих жилых домов восьмерых поляков и приказало им плыть на лодках через реку и доставить на левый берег немецких солдат. Если же они не выполнят задания, гестаповцы грозили расстрелять их семьи. Наблюдавшие за этой сценой советские бойцы прекратили огонь…
К вечеру 23 июня почти все гитлеровцы были выбиты из центральной части Перемышля. Лишь кое-где раздавались их одиночные выстрелы с чердаков. Навстречу запыленным воинам в зеленых фуражках выбегали местные жители. Со слезами на глазах бросались они к своим освободителям, звали к себе в квартиры. Благодаря помощи местного населения было организовано питание бойцов и командиров сводного отряда. Всех раненых тоже разместили по частным квартирам. Заботливые перемышлянки вместе с врачами города много сделали для того, чтобы поскорее возвратить в строй всех тех, кто был ранен в уличных боях.
В сводном батальоне, изгонявшем гитлеровцев из города, вместе с пограничниками были партийные и советские работники. Среди них можно было видеть секретаря городского комитета партии П. В. Орленко. Коммунисты городской партийной организации были в первых рядах. Они шли в атаки на дома, в которых засели немцы, а когда захватчики были отброшены за Сан, принялись налаживать нормальную жизнь в городе.
Большинство пограничников по приказу старшего лейтенанта Поливоды вновь заняли позиции на Сане. Бойцы рыли дополнительные окопы, восстанавливали порванные вражескими снарядами проволочные заграждения.
Штаб Поливоды расположился в здании районной милиции, но уже утром 24 июня артиллерия гитлеровцев нащупала его, и пришлось перекочевать в здание типографии, метровые стены которой могли выдержать даже прямые попадания снарядов.
Тем временем пограничная застава, которой командовал лейтенант Потарыкин, разместилась в конторе городского жилищного управления, напротив школы Мицкевича.