Им овладела непреоборимая усталость.
И он, перестав сопротивляться, погрузился в сон, как камень на дно…
Сквозь толщу сна начал доходить голос, настойчиво повторявший:
— Пирволяйнен! Пирволяйнен!..
Он с трудом открыл глаза. Кто это — Пирволяйнен? А, это он Пирволяйнен!
Подле его койки стоял Гейнц:
— Лодка всплыла. Вставайте!
Обуваясь, Шубин почувствовал, что снаружи через открытый люк поступает свежий воздух.
Он прошел через центральный пост и поднялся в боевую рубку. Выждал, пока каблуки шедшего впереди Гейнца отделятся от него на метр, потом, схватившись за ступеньки вертикального трапа, одним махом поднял свое стосковавшееся по движению тело на верхнюю палубу.
Недавней апатии как не бывало. Он дышал и не мог надышаться. Воздух! Простор! Соленый морской ветер!
Небо было блекло-серым. Самое начало рассвета. До восхода солнца еще далеко.
Подводная лодка покачивалась на неторопливых, пологих волнах.
Шубин с удивлением огляделся.
Он ожидал увидеть несколько островков и гряду оголяющихся камней, которые, согласно лоции, прикрывают подходы к Хамине. Ведь командир говорил вчера, что доставит его в шхеры, в район Хамины. Но это не были шхеры.
Как ни напрягал Шубин зрение, как ни всматривался в горизонт, не мог различить вдали ничего похожего на полоску берега.
Море. Только море, куда ни глянь. Пустынное. Спокойное. В предутренней жемчужно-серой дымке…
Значит, подводная лодка не приблизилась к опушке шхер?
В ограждении боевой рубки, кроме Шубина и Гейнца, находились еще четыре матроса и сам командир. Но незаметно никаких приготовлений к спуску шлюпки на воду. Три матроса, сидя на корточках, с жадностью курят. Четвертый матрос вкруговую осматривает небо в визир. То же, время от времени, делает в бинокль и командир, проявляющий признаки беспокойства.
— Ничего не понимаю. Где шхеры? — Шубин наклонился к Гейнцу.
— О! Шхер вам еще долго ждать!
Доктор пояснил, что всплытие это вынужденное. Пролилась кислота из аккумуляторных батарей — вероятно, еще во время глубинного бомбометания. Начал выделяться водород. Концентрация его в воздухе стала опасной. И командир принял решение всплыть, чтобы провентилировать отсеки.
Преследователей он как будто уже «стряхнул с хвоста». Но наверху начинало светать — это было опасно. И все же он рискнул.
Закончив перекур, матросы быстро юркнули в люк. На смену им вылезли другие.
— Да, опасная концентрация, — продолжал доктор, прикуривая от окурка новую папиросу. — И тогда я вспомнил о своем пациенте. Вы стонали во сне. Пришлось доложить об этом командиру, чтобы он разрешил вам прогулку. У меня, видите ли, есть профессиональное самолюбие: я хочу доставить вас на берег живым.
Шубин рассеянно поблагодарил и отвернулся.
Он старался украдкой осмотреть подводную лодку, чтобы запомнить ее внешний вид, ее особые приметы.
Это был, несомненно, рейдер, то есть подводная лодка, предназначенная для океанского плавания, водоизмещением не менее двух тысяч тонн. Носовая часть была резко сужена по сравнению с остальной частью корпуса, что, надо думать, улучшало управляемость в подводном положении. Впереди торчали пилы для разрезания противолодочных сетей. Настил был деревянный, возможно в расчете на пребывание в экваториальных широтах.
Но наиболее важными в силуэте «Летучего голландца» были три особые приметы.
Во-первых, на палубе отсутствовало артиллерийское вооружение — торчали только два спаренных пулемета. Во-вторых, необычно высокой была заваливающаяся штыревая антенна. А самым удивительным на палубе «Летучего голландца» показалось Шубину ограждение боевой рубки. Оно совершенно вертикально возвышалось над палубой, как прямая труба или, лучше сказать, башня, на глаз достигая пяти или шести метров.
Все это Шубин охватил почти мгновенно — цепким взглядом моряка.
— Еще пять минут, больше не могу, — ни к кому не обращаясь, сказал командир. — Эти русские имеют привычку совершать свои разведывательные полеты по утрам.
Сказал — и будто накликал!
Не ушами — всем встрепенувшимся сердцем услышал Шубин ровный рокот, струившийся сверху. Над морем показался самолет.
Он развернулся, двинулся прямо на подводную лодку.
Заметил!.. Атакует!
Командир, пряча хронометр в карман кожаных брюк, шагнул к люку:
— Срочное погружение! Все вниз!
Матросы гурьбой кинулись за ним. На срочное погружение полагается сорок секунд.
«Вот оно, мое спасение!» — подумал Шубин.
Он сделал вид, что замешкался. Кто-то с силой оттолкнул его. Кто-то наступил ему на ногу. У люка образовалась давка. Люди беспорядочно сваливались вниз, камнем падали в спасительные недра лодки, съезжали по трапу на плечах друг друга.
— Вниз! Вниз! — крикнули над ухом, как глухому.
Шубин оттолкнул доктора.
Уже сползая в люк, тот ухватил мнимого Пирволяйнена за штанину и потащил за собой. Но, падая навзничь, Шубин успел ударить его ногой по руке.
— Пирволяйнен!..