Первый взрослый человек, который будет нас слушаться, — да еще сумасшедший! Нетрудно понять наше нетерпение.
Марино сумасшествие приняло со вчерашнего утра сверхъестественные размеры. Она не только все время поет, кричит и танцует (это ведь часто можно встретить и у не-сумасшедших), но, когда говорит, брызжет пеной, когда трясет волосами — мечет искры; из ноздрей ее, как у дикой разъяренной лошади, клубами вылетает пар; руки с длинными когтями, глаза как у кошки, облитой одеколоном, ноги с копытами…
В последнем, впрочем, Женя усомнился. (Рассказывал я.)
— Если она с копытами — она черт! — заявил он.
— Какой ты смешной. Разве лошадь — черт?
— Как же она будет ходить по паркету?
— Научится, — в цирке лошади даже танцуют.
— Она все вещи перебьет.
— Нужно будет все прятать.
— У нее все время пена на губах?
— Конечно.
— А вдруг она с нами полезет целоваться?
— Потом вымоешься, а может быть, тоже сделаешься сумасшедшим.
— Я не хочу.
— Так не целуйся, — скажи, что у тебя насморк.
— Очень она испугается! Я скажу: скарлатина, дифтерит…
— Чума, — предложил я.
— Да, да' — обрадовался Женя.
Время за этим разговором летело быстро. Прошло уже около часа с Лениного отъезда.
Взволнованные предстоящей встречей и собственными догадками, мы так и прилипли к стеклу. Напрасно звала нас Люся пить молоко, напрасно со двора доносились звуки шарманки, — мы не двигались с места.
И вот наконец, когда к Мариным когтям и копытам прибавился еще хвост, раздался звонок. Коротко и резко — так звонила только Лена.
— Как же мы не видели санок?
— Мы смотрели слева, а она приехала справа.
— Пойдем отворять?
— Еще вцепится, пусть лучше Дуня откроет. Мы остановились у рояля.
Вот Дуня отодвигает засов; запела дверь. В передней Ленин голос:
— Раздевайся скорей, ты, наверное, совсем замерзла.
— Совсем не замерзла, мне всегда жарко!
Она! — Сумасшедшим всегда жарко.
Мы беремся за руки. Я, как старший, делаю шаг вперед. Вытягиваем головы. Вот кусочек Лениной шубы, вот что-то темное на полу. Сумасшедшая приехала и начала беситься!
Голос Мары:
— Такое маленькое, лиловенькое — я без него жить не могу! Голос Лены:
— Не беспокойся, сейчас найдем. С цепочкой?
— Да, с серенькой, то есть с серебряной. Оно у меня с одиннадцати лет! Господи, Господи!
— Ты только сейчас заметила, что его нет?
— Да, на извозчике я его еще щупала.
— Надо позвать мальчиков, — они всегда все находят. Мы так и застыли. Сумасшедшая потеряла свою цепь, и мы теперь должны ее найти.
— Кира! Женя! Идите скорей!
Глядим друг другу в глаза; я дергаю Женю за руку. Секунда молчания.
— Сейчас!
Мы в передней. Лица Мары не видно, она ползает по полу спиной к нам. Лена в шубе стоит на корточках и шарит руками под вешалкой.
— Мара сейчас уронила свое сердечко; поищите хорошенько.
Сердечко? Бедная Лена!
— Что же вы стоите?