Она старалась, чтобы брат получал надлежащее его возрасту образование и осваивал необходимые правителю умения. Искусству верховой езды, владению оружием, литературе и наукам его обучали лучшие мастера своего дела. Сестра лично следила за тем, чтобы во время публичных выступлений мальчик демонстрировал царственное величие как своим поведением, так и осанкой. Она учила его, как надо носить одежды, как сидеть, как двигаться, как сдерживать смешливость, как выглядеть то ласковым, то грозным, в зависимости от места и ситуации, а также обучала, как следует милостиво выслушивать просителей.
Но превыше всего Пульхерия заботилась о благочестии брата. Она приучала его регулярно молиться и часто посещать церкви, щедро одаривать их и украшать драгоценностями, учила уважать священнослужителей и всех честных людей, пенить тех, кто занимается философией в соответствии с правилами и принципами христианства».
Исповедуемые Пульхерией цели и методы воспитания были, в ее собственном понимании, наиблагороднейшими из всех возможных, но нам, когда мы читаем этот и подобные ему отчеты о такой опеке, трудно удержаться от тихого сочувственного вздоха: бедный маленький император, беззащитная жертва набожности и деспотизма собственной сестры…
Старания девушки увенчались полнейшим успехом. Феодосий в течение всей своей жизни отличался примерным благочестием. Это подтверждается множеством источников, и, пожалуй, самый красноречивый рассказ оставил нам современник императора, церковный историк Сократ Схоластик. Из его высказываний можно составить длинный список добродетелей молодого императора:
«Хотя и рожденный в пурпуре, Феодосий лишен каких-либо следов высокомерия. У каждого, кто с ним разговаривает, создается впечатление, что он прекрасно ориентируется в самых разных делах и областях. Он стойко переносит невзгоды, холод и жару. Как можно точнее старается придерживаться христианских заповедей, часто постится, особенно по средам и по пятницам. Поэтому дворец порой бывает больше похож на монастырь, особенно на рассвете, когда император и его сестры, едва поднявшись с постели, тут же приступают к пению псалмов. Сам Феодосий, властитель империи, способен на память прочесть целые страницы Святого Писания и, зная его наизусть, ведет богословские споры с епископами, как давно возведенный в сан священнослужитель, а в своей библиотеке он собирает списки священных книг и труды их комментаторов».
Далее Сократ восхищается тем, как император терпелив, как он доступен, как умеет сдерживать свои эмоции, не мстя даже тем, кто его обидел. Он милует преступников, заслуженно и справедливо приговоренных к смерти, в последнюю минуту отменяя исполнение приговора. Присутствуя на играх в цирке, он без колебаний противостоит толпе, жаждущей, чтобы гладиатор в одиночку сражался с кровожадным зверем. Он с огромным уважением относится к священнослужителям, в особенности к тем, кто известен своим благочестием. После смерти одного из епископов он надел на себя его плащ, сильно поношенный и испачканный, веря в то, что благодаря этому на него снизойдет хоть какая-то частичка заслуг покойного праведника. А когда случилось так, что страшная буря разразилась как раз во время гонок на колесницах, присутствовавший на стадионе император приказал прервать соревнования, призвал толпы зрителей вознести молитву и сам первый запел псалом во весь голос, а они за ним повторяли, и черные тучи мгновенно развеялись.
Так пишет Сократ. А как оценить фигуру императора Феодосия II с перспективы минувших веков? Несомненно, это был человек симпатичный — мягкий, доброжелательный по отношению ко всем окружающим. В эпоху прочного мира и расцвета государства эти черты могли бы придать ему блеска, сделать хорошим и популярным правителем. Но в те времена, в которые пришлось жить Феодосию, эти мягкость, милосердие, подверженность чужому влиянию были крайне опасны. К счастью для Восточной империи, основной удар в борьбе с захватчиками в эти годы пришлось принять на себя не ей. Очень уж сомнительно, что успешно отразить грозного противника смог бы этот император, пугавшийся даже при повышении голоса его собственной сестрой и целыми днями с благоговением копировавший красиво иллюстрированные книги, за что он и получил прозвище Каллиграфа.
Наконец наступил момент, когда пора было подумать о выборе супруги для взрослеющего молодого человека. И эту обязанность также возложила на себя Пульхерия.
Еще столетия спустя в странах византийской культуры пересказывали историю о том, каким образом была найдена подходящая невеста для молодого императора. Рассказ этот, конечно же, постепенно приукрашивался и обрастал всяческими выдуманными подробностями, но все же основная его канва вполне исторична и достоверна.
Случилось так, что в Константинополь приехала девушка-гречанка поразительной красоты, да к тому же еще и хорошо образованная, что в те времена было весьма необычным. Звали ее Афинаидой, а ее отец Леонтий (в некоторых изложениях его называют Гераклитом), коренной афинянин, в течение многих лет был в родном городе профессором университета — преподавал софистику. После его смерти Афинаида и двое ее братьев не смогли договориться о справедливом разделе унаследованного имущества. Афинаиде пришлось покинуть отцовский дом в Афинах, и вместе с теткой (сестрой матери) она отправилась в столицу, где жила другая ее тетка — сестра отца. Та близко к сердцу приняла возникшую у племянницы проблему и активно занялась ее решением. Втроем женщины отправились на аудиенцию к благочестивой госпоже Пульхерии и изложили ей свое дело, причем Афинаида восхитила всех красноречием, которым она владела в совершенстве — сказались полученные от отца уроки.
В одной из византийских хроник продолжение этого рассказа изложено следующим образом: Пульхерия, увидев девушку столь дивной красоты, да еще и незаурядного ума, сначала предусмотрительно поинтересовалась, сохранила ли она свою девственность, и получила ответ, что отец тщательно оберегал дочь от соблазнов, зато часто вел с ней философские споры и таким образом дал прекрасное образование. Тогда Пульхерия поспешила к своему брату и сказала так:
— Я нашла девушку, молодую и невинную, красиво одетую, прекрасно сложенную, с безукоризненным носиком и белой как снег кожей. У нее большие глаза, густые белокурые волосы, грациозная поступь и море обаяния. Родом она гречанка, хорошо образованна, и к тому же девица.
Феодосий послал за своим лучшим другом и доверенным лицом Павлином, а сестру попросил, чтобы та под каким-нибудь предлогом привела Афинаиду в свои покои, где оба они смогут рассмотреть девушку, укрывшись за занавесью. И как только он ее увидел, то сразу же и влюбился.
Однако существовало одно препятствие. И дело было вовсе не в том, что девушка была дочерью скромного профессора — все упиралось в религию. Леонтий, как и многие интеллектуалы того времени, был язычником, почитателем старых богов, и воспитал дочь в своей вере. Об этом свидетельствовало и имя, которое дал ей отец, выразив в нем одновременно и привязанность к родному городу, и поклонение богине Афине, покровительнице искусств и всяческого мастерства.
Поэтому, чтобы выйти за Феодосия, Афинаида сначала должна была отказаться от религии отца и предать его богов, и она сделала это, приняв крещение от епископа Константинопольского и сменив при этом языческое имя Афинаида на христианское Евдокия. Свадьба состоялась 7 июня 421 года. По случаю бракосочетания были устроены театральные представления и игры в цирке. Можно себе представить, какой фурор произвела во всей Восточной империи головокружительная карьера дочери обычного профессора — из бедного дома да на царский трон! Прямо как в сказке…
Рассказывали, что, став женой императора, Афинаида-Евдокия обошлась со своими братьями более чем великодушно. Она приказала призвать обоих к себе во дворец (они пытались бежать, прекрасно понимая, что были к сестре несправедливы) и, осыпав дорогими подарками, сказала им:
— Если бы вы со мной не поступили так дурно, я бы никогда не отправилась в Константинополь, а значит, никогда бы не стала императрицей. Так что именно вам я обязана свершением того, что было предсказано моим гороскопом и о чем думал отец, так мало оставив мне в наследство. Это моя счастливая судьба, а не ваша злая воля заставила вас поступить со мной так жестоко.
Один из братьев Афинаиды-Евдокии, Гесий, стал префектом претория в Иллирии, а второй, Валерий, служил на высоких должностях в казначействе, а впоследствии получил консульство и стал распорядителем дворцовых должностей.
В 422 году императрица родила девочку, которую в честь матери Феодосия назвали Евдоксией. К сожалению, имена Евдоксия и Евдокия слишком похожи, поэтому писатели и летописцы их часто путали, и даже у современников нередко встречались ошибки, когда дочери приписывали черты характера и повороты судьбы матери и наоборот.
Императрица, как бы в награду за рождение ребенка, получила титул августы. Затем она родила еще двоих детей, сына и дочь, которые, однако, вскоре умерли. Таким образом, единственной надеждой семьи на будущее осталась Евдоксия. Мать поклялась, что как только увидит ее замужней дамой, тут же совершит паломничество в Иерусалим.
Так получилось, что Евдокия стала ревностной христианкой, однако она не отказалась от некоторых любимых занятий, вкус к которым привил ей отец. К примеру, она не только любила поэзию, но и сама занималась стихосложением. Уже в 422 году она написала поэму по случаю победы над персами (как раз в это время на армянской границе дело дошло до конфликта с ними, но его, к счастью, удалось быстро уладить).
Влиянию Афинаиды — женщины, воспитанной в атмосфере афинского университета, — некоторые приписывают и открытие университета в Константинополе. Распоряжение об этом было подписано Феодосием II в феврале 425 года. В университете три ритора и десять грамматиков должны были преподавать латинскую литературу, а пять риторов и десять грамматиков — греческую литературу. Обратите особое внимание на двуязычие — и это в столице империи, которая официально продолжала именовать себя Римской! Предусматривалось также приглашение профессора философии и двух профессоров права.
В марте все того же 425 года отдельным распоряжением императора профессорам, безупречно проработавшим двадцать лет, гарантировалось присвоение титула комита первого ранга — но без вознаграждения, причитавшегося его обладателям. Иначе говоря, с одной стороны — уважение к ученым, с другой — полнейшее равнодушие к их материальному положению. Шли столетия, но в этом плане ничего не менялось — подобная ситуация снова и снова повторяется в самых разных странах.
Открытие константинопольского университета — важнейшее событие в истории не только Византии, но и всей европейской культуры, ведь именно благодаря этому университету, который всегда оставался светским учебным заведением, были спасены и сохранены сокровища античной литературы и науки.
Позднее, когда Евдокия уже жила в Палестине, она развернула там бурную литературную деятельность, в том числе стихами излагала Библию и жития святых. Из множества написанных ею трудов до нас дошла лишь небольшая часть, но и по ней вполне можно сделать вывод, что писательский талант императрицы был посредственным, зато ее литературная плодовитость достойна восхищения. Ее многочисленные ошибки в области классического стихосложения явно свидетельствуют об упадке искусства поэзии и изменениях, происходивших в самом греческом языке.
Об Афинаиде-Евдокии за прошедшие века было написано множество произведений, она стала любимой героиней интеллектуалов самых разных эпох — видимо, потому что в ней слились воедино черты двух сосуществовавших в то время миров — античности и христианства. Хотя в действительности ее «античность» заключалась лишь в знакомстве с принципами риторики того времени и в беглом употреблении рифм. В зрелые годы Евдокия по духу была исключительно христианкой. Она была намного более образованна, чем обычная женщина своей эпохи, но обладала весьма средними способностями и небезупречным характером, что особенно ярко проявилось в более поздние годы ее жизни.
В начале V века, когда Западной империей правил Гонорий, а Восточной — Феодосий II, на равнине, где теперь расположена Венгрия, сформировался центр огромной империи гуннов, под властью которой находились многие народы Центральной Европы. Около 430 года между Константинополем и правителем гуннов Руасом был заключен договор, по которому Византия обязывалась ежегодно выплачивать ему немалую сумму золотом. И между двумя державами не возникало никаких конфликтов, хотя время от времени и случались споры по поводу выдачи тех, кто осмелился бежать из-под власти гуннов.
После 435 года Руас, по всей вероятности, умер, и власть перешла к сыновьям его брата, Бледу и Аттиле. Феодосий II возобновил мирный договор и с ними, но на значительно менее выгодных для себя условиях. С этих пор он обязан был возвращать не только беглых гуннов, но и тех римлян, которым удалось сбежать из гуннского плена, кроме того, он больше не мог принимать к себе на службу гуннских подданных. К тому же Феодосию пришлось пойти на уступки, удвоив размер ежегодных выплат и предоставив гуннам определенные торговые привилегии. Все это ярко свидетельствует о том, какой страшной силой стали к тому времени кочевники, совсем недавно, казалось бы, прибывшие из Азии, и как важно было для империи ничем не вызывать их недовольства.
Итак, Константинополю удалось сохранить относительное спокойствие на своих северных границах, а тем временем на братскую Западную империю обрушивался удар за ударом. Самым страшным из них оказалось переселение в 429 году вандалов в Африку, где они одну за другой захватывали римские провинции, жившие до того в богатстве и спокойствии. В этой ситуации двор в Равенне вынужден был сохранять как можно более дружественные отношения с Константинополем, поскольку лишь оттуда могла прийти помощь. И тогда при дворе решили, что наилучшим образом укрепить политический союз между двумя империями помогут семейные связи.
Переговоры шли долго. На них подробно рассматривались все детали союза, который был так важен для обоих государств — где, когда, как и на каких условиях будет заключен брак молодого Валентиниана III и единственной дочери Феодосия II, Евдоксии. Наконец равеннский двор великодушно сложил свои амбиции на алтарь объединения, и Валентиниан отправился в Константинополь.
Торжественный въезд Валентиниана в столицу на берегах Босфора состоялся 21 октября 437 года, а уже 29 числа того же месяца этот восемнадцатилетний юноша женился на Евдоксии, которой в тот момент было всего пятнадцать (в те времена для девушки это был обычный брачный возраст).
В память об этом событии была выпущена специальная монета. На одной ее стороне изображен бюст Феодосия И, а на другой — три фигуры: стоящий в центре Феодосий соединяет руку дочери с рукой Валентиниана. Надпись на монете гласит: Feliciter nuptiis — «Счастья новобрачным».
Нам неизвестно, что давалось в приданое за юной невестой, однако мы знаем, чем заплатил за свой брак жених: в пользу Восточной империи он уступил значительную часть балканских провинций, включая город Сирмий на Саве и Далмацию. В Риме виновницей этих уступок считали Галлу Плацидию — там утверждали, что цена, заплаченная за сближение с Константинополем, была слишком уж высока.
Но можно на все это взглянуть иначе, а именно так наверняка смотрела и Галла. Евдоксия была единственным оставшимся в живых ребенком Феодосия II, и все отцовское наследство в свое время должно было перейти к ней и ее мужу, а затем и к их будущему потомству. Империя в этом случае объединилась бы снова, так что не имело никакого значения, где проходила временная граница между двумя государствами.
Как раз во время пребывания Валентиниана в Константинополе (наверняка это было сделано специально, пользуясь случаем) важным государственным актом было торжественно подтверждено единство империи, и этот акт впоследствии имел огромное значение не только для самой империи, но косвенным образом и для всей Западной Европы.
В следующем году, по возвращении в Рим, префект претория Запада так представил сенаторам сущность этого акта и процесс его оглашения:
«Благословенная милость наших императоров расцветает столь пышно, что ныне она украшает цветами мира народы, которые в случае войны защищает. В прошлом году я со всей преданностью стал свидетелем брачного союза, самого благословенного из всех возможных. А когда брак был благополучно заключен, святейший император и господин наш Феодосий пожелал осчастливить мир, которым владеет, и такой милостью: повелел он собрать воедино все законы, чтобы весь мир им подчинялся. И книги эти он соизволил облагодетельствовать именем своим, а вечный император и господин наш Валентиниан одобрил это, продемонстрировав преданность коллеги и сыновнюю привязанность. Призвав затем меня и благородного мужа, исполнявшего должность префекта Востока, своей божественной рукой он вручил нам по одному экземпляру этого кодекса, чтобы мы распространяли этот труд по всему миру».
«Кодекс Феодосия» представляет собой труд воистину внушительный. Работа над ним продолжалась девять лет, и проделала эту работу комиссия, составленная из почти двух десятков лучших юристов и государственных деятелей высочайшего ранга. Они собрали из архивов и просмотрели все законы, изданные всеми законно правившими императорами начиная с Константина Великого (с 313 года) до современного им периода — то есть за сто двадцать лет.
Из этих законов были сделаны выдержки — все, что казалось менее существенным, отбрасывалось. Затем весь собранный материал был поделен на 16 книг, а каждая из книг — на так называемые «титулы» по тематическому принципу. Так, к примеру, первая книга посвящена компетенции государственных учреждений, вторая — судам, третья — купле-продаже, четвертая — имуществу, и так далее. Внутри каждого «титула» все включенные в него законы представлены в хронологическом порядке, и поэтому для сегодняшнего историка этот труд — просто бесценное сокровище, поскольку он позволяет проследить, как развивалась внутренняя ситуация в государстве.
Необходимость упорядочения законов была в высшей степени актуальна, поскольку уже давно суды и административные органы просто тонули под завалами бумаг — законов, распоряжений и рескриптов, которые в огромном количестве плодила императорская канцелярия и беспрерывно рассылала в нижестоящие инстанции. Хуже того, при переписывании законодательных актов часто случались ошибки, а порой и сами чиновники самовольно что-то дописывали или просто фальсифицировали присланные им тексты. В условиях тогдашней жизни выяснить, что же в действительности было написано в оригинале, было крайне сложно, а практически — почти невозможно. Ведь для этого надо было ехать в столицу, оплачивать работу архивариусов и переписчиков, нотариально заверять переписанные копии. Некоторые правоведы и раньше уже пытались хоть как-то справиться с этой проблемой, самостоятельно составляя сборники законов, но подобные частные кодексы, хотя они высоко ценились и ими успешно пользовались, не могли иметь необходимой юридической силы.
«Кодекс Феодосия» был опубликован и торжественно представлен в Константинополе в феврале 438 года. В Риме Кодекс был принят и утвержден сенатом в ноябре того же года, с тем что в силу он вступил лишь с 1 января 439 года. В Восточной империи он являлся основой судопроизводства на протяжении почти девяноста лет, то есть до вступления в силу нового Кодекса, созданного Юстинианом, который был более полным и тщательно разработанным сводом законов. На Западе жизнь Кодекса Феодосия оказалась значительно более долгой — именно он послужил фундаментом для создания законодательства германских государств, выросших на развалинах империи в Галлии, Испании, Италии. Так статьи Кодекса вошли в последующие своды законов, продолжая жить столетия спустя после его создания.
Таким образом, имя Феодосия, одного из наименее значительных императоров, оказалось навеки связанным с монументальным юридическим трудом, имеющим непреходящее значение, в том числе и для историков — без него нам мало что было бы известно о различных областях жизни общества в IV и V веках и о самом функционировании административной машины империи.
Однако прозаические проблемы, связанные с введением в жизнь свода законов, вряд ли особенно интересовали супругу Феодосия, красивую и ученую Евдокию. Ее мысли в то время были заняты прежде всего осуществлением ее давних планов и, в полном соответствии с данным ей некогда обетом, сразу же после окончания торжеств, связанных со свадьбой дочери, Евдокия в самом начале 438 года покинула Константинополь, чтобы совершить паломничество в Святую Землю.
По дороге она сделала остановку в сирийской Антиохии, где с искусством профессионального ритора произнесла блестящую речь перед жителями этого огромного в то время города, процитировав в ней строки из поэмы Гомера: «Горжусь, что я вашего рода и что во мне ваша кровь!» Конечно же, она имела в виду принадлежность свою и слушателей к античной эллинской культуре. Восхищенные антиохийцы постановили установить в ее честь две статуи, в том числе одну позолоченную.