— Хм, с дежурства, — уточнил я.
В своё время, Мишаня проходил срочную службу во флоте, и своеобразная морская терминология периодически проскакивала в его словах. Казалось бы, уже прошло много лет с момента демобилизации, но он до сих пор называл табурет — банкой, галстук — гюйсом, а на дождь вообще не обращал внимания, говоря о нём презрительно: «для матроса — это пыль!».
— Садись — покурим, — предложил Мишаня, двигаясь на край скамейки.
— Ну, давай, — ответил я, засунув руку в карман, чтобы достать пачку сигарет. Присаживаясь на скамейку, я машинально вытащил из кармана «Иглу», и хотел уже положить обратно, но удивлённый Мишанин голос предупредил моё действие:
— Это чё, портсигар такой?
— Нет, — улыбнулся я, и добавил: — подарок.
— А для чего эта штука?
— Хороший вопрос…
— Для чего?
— Не доставай, Мишаня! Сели покурить — давай курить, — ответил я, и добавил: — А что это за штука, я и сам пока точно ещё не разобрался.
— Украл, что ли? — хитро прищурился Мишаня.
— Да, я не по этим делам, дорогой! Если тебе это в порядке вещей, то это совсем не для меня!
— Ты чё, обиделся?! — удивился Мишаня.
— Что мне на тебя обижаться? Просто ты сказал глупость, и прошу — больше её не повторяй! — пряча в назад «Иглу», сказал я.
— Ладно, — пожал плечами Мишаня.
Я достал сигарету и закурил. Мишаня выбросил окурок «беломорины», и попросил у меня сигарету.
— Бери, конечно, — протянул я ему пачку «Бонда», и добавил: — А у тебя ни с какого места никотин не закапает?
— Фигня всё это, Юра! Я с десяти лет курю, и ничего! — ответил он, вытаскивая сигарету.
Я ещё раз чиркнул зажигалкой, и дал Мишане подкурить. Он, затянувшись дымом, и отдавая назад пачку сигарет, произнёс:
— Детские у тебя сигареты, слабенькие.
— Ну, так по сравнению с твоим тридцатипятилетним стажем курения, я совсем ещё дилетант.
Мишаня хмыкнул, и громко засмеялся, выставив на показ свои жёлтые обезьяноподобные зубы.
— Как говориться — курение медленная смерть, а мы никуда не торопимся! — продолжая усмехаться, проговорил он.
— И продолжи — пьянству не бой, а перемирие! — парировал я.
— Юра, надо жить в удовольствие. А если не пить и не курить, то жить зачем?
— Ну, блин, Мишаня, у тебя и философия! Можно, ведь и чем-то другим заняться в своё удовольствие.
— Это ты про баб, чё ли?
— Хм…, - я ухмыльнулся.
— Бабы водке не помеха! — загоготал Мишаня.
— Вообще то, я не об этом.
— А о чём?! — совершенно искренне удивился Мишаня.
— Ну, занялся бы, чем ни будь одновременно полезным и здоровью и карману.
— Ты чё?! — удивлённо уставился на меня Мишаня.
— Понял. Разговор на эту тему неуместен. Насколько я понял, твой принцип: «работа наш друг, а мы друзей не трогаем!»
— Ясен пень! — Мишаня опять загоготал.
— Ладно, надо пойти домой, и поспать, — сказал я, выбрасывая в урну окурок.
— Устал на вахте?
— Да, есть немного, — ответил я, вставая со скамейки.
— Ну, тогда «держи краба»! — протянул мне руку Мишаня.
— Счастливо! — ответил я, пожимая его руку.
Я зашёл в подъезд, поднялся на третий этаж, и открыл дверь квартиры. В прихожей меня встречала жена. Мы обнялись, она нежно поцеловала меня в щёку, и сказала:
— Юра, еда стоит в кухне на столе, но…, - она замялась на несколько секунд, а потом вполголоса проговорила: — А ты, случайно, хлеб не купил?
— Случайно — нет, а хлеб купил, — улыбнувшись, ответил я.
— Я знала! Ты ведь у меня молодец!