Километровые Грави-Вдаги проникли в космос. Даю и такой материал.
Косматое солнце на черном небе.
Острозубые скалы с черно-зелеными тенями.
Тени ползут, текут и прыгают со скалы на скалу. Астероид летит по своей орбите кувыркаясь. Сутки продолжаются полчаса.
Дальний космос неприветлив, негостеприимен. Жутковатое нагромождение голых утесов — вот что такое космос. И космическая легкость не радует — стометровые шаги. Страшно плыть над ощерившимся утесом, не доставая грунта вытянутыми ногами. Несет куда-то без спроса. То ли в пропасть угодишь, то ли в пустоту вынесет.
Но вот прыжки закорачиваются. Двадцатиметровый шаг, пятиметровый, метровый… И уже нормальным шагом, ставя всю ступню на камни, подходишь к стальной двери, на которой написано: «Романтике вход воспрещается».
Комната как комната: шкафы, столы, стулья. На стул можно сесть, на стол положить бумагу, ее не унесет дыханием.
— Удобно? — спрашивает меня хозяин.
Он крутолоб, кудряв, плечист. Похож на грузчика, напялившего на плечи тесный праздничный костюм. Но Ульд, величайший из волшебников современности, властелин тяжести и легкости, считает его самым многообещающим из своих учеников.
— Разочаровывающе удобно, — говорю я. — Как дома на Вдаге. Забываешь, что ты в глубоком космосе. Действительно, романтика осталась за дверью.
— Этого мы и добивались, — говорит ученик волшебника. — Романтика хороша по воскресеньям, хороша для юнцов, изнывающих за партой шесть дней в неделю, десять месяцев в году. Им необходимо для разрядки необыкновенное. Но шесть суток необыкновенного утомляют, а десять месяцев вредят. Космос открыт уже давно, мы осмотрели его, удивились всему удивительному, теперь пора работать в космосе. А для работы нужна рабочая обстановка: стол, стул, тепло, уют… нормальная тяжесть. Вот на нашем пятачке космос приведен к норме. Здесь мы научной работой занимаемся, думать можем, не думая о неудобствах ежесекундно.
Отмечаю, что в этой статье впервые в поле зрения газетчиков попал Здарг, а не Ульд. Гравитехника разрослась, разветвилась, и Ульд уже не мог представительствовать всюду. Произошло естественное разделение труда на гравитехнику наземную (на влажную) и космическую. И Ульд предпочел взять себе Вдаг — близкий, видный и наглядный, а способного ученика задвинул в дальний космос. В результате Ульд на глазах у изумленной публики творил зримые чудеса, а Здарг где-то вдалеке был занят бескрасочной деромантизацией. Но, захватывая выигрышный раздел, Ульд упускал из виду будущее.
В космосе легче было развивать гравитехнику. Там нужна была повышенная гравитация, дешевая, выгодная, связанная с выходом даровой энергии. На Вдаге же требовалось понижать гравитацию, для этого энергию затрачивать или же придумывать хитроумные конструкции с вышками, башнями, дирижаблями, оттягивающими гравитацию вверх. Сложность и дороговизна тормозили опыты…
И в результате деятельный Здарг вскоре обошел своего шефа. Ульд все еще комбинировал километровые Грави-Вдаги на стройках Вдага, а Здарг начал монтировать тридцатипятккилометровый Грави-Вдаг на астероиде 4432, чтобы снабдить нормальной гравитацией целое небесное тело.
Позже Здарг назвал этот астероид «Фтях», что означает «маленький Вдаг», «вдажек». Превращение звонких согласных в глухие в его родном языке имеет смысл уменьшительный.
Но «Фтях» для нашего уха звучит как-то неизящно. Поэтому я предлагаю условное имя Астрелла — звездочка.
Нагромождение круч, пропастей, стен, ребристых и шишковатых, утесов, остроконечных, шлемовидных, округлых, зубчатых, игольчатых, ступенчатых, — вот как выглядела Астрелла, когда Здарг привез туда первую партию оборудования. Работу начали с сооружения шахты. Прежде всего надо было поместить гравистанцию в центр астероида, просверлить колодец в тридцать пять километров глубиной. К счастью, на малых легковесных телах сооружать шахты легче, чем на Земле или на Вдаге. Тяжести почти нет, подземных вод нет, горное давление ничтожное, можно обходиться без крепления.
Рай для шахтостроителей. Вся задача — пробить дыру в монолите. А дыру гравистанция проплавляла сама. Испаряла грунт под своей подошвой и постепенно погружалась в глубину.
Погружалась неторопливо и непрерывно, метра на четыре в час, примерно на сотню метров в сутки. Около года продолжалось все путешествие в центр астероида. Наконец станция прибыла на место назначения, улеглась в точке, куда все тела притягиваются, а притянувшись, не весят ничего. Наступил торжественный момент, когда Здарг нажатием кнопки мог подарить астероиду солидное тяготение.
Весомость Астреллы родилась в пыли беззвучных обвалов.
Чудом державшиеся прихоти природы — все эти каменные рога, консоли, навесы, иглы, арки — рухнули, обретя солидный вес, каменными лавинами покатились в долинки и ущелья. Астрелла осела под добавочной нагрузкой, как проседает подтаявший снег весной. И долго еще она вздрагивала от обвалов, как бы утрясаясь, стряхивая ненадежные выступы и излишние украшения.
Огрузнели скалы, огрузнели вещи, и жители стали грузными. Тяготение приклеило их к грунту, укоротило балетные па, отменило обезьяньи прыжки с руки на руку. Молодежь даже жаловалась, что скучно стало ходить, семеня куцыми стандартными шажками. Иные предлагали уменьшить гравитацию, ограничиться четвертью или десятой долей нормы. И все добрый месяц ходили с синяками. Глазомер-то не сразу вернулся прежний. Задумавшись, начинали прыжок через пропасть, а мускульной силы хватало на три метра.
Итак, нормальная тяжесть. Еще требуется нормальная атмосфера и вода. Для уроженцев Вдага особенно важна вода.
Кислород и водяные пары добывали из минералов, выжигая их небольшим компактным Грави-Солнцем. Правда, удержать воду и воздух Астрелла не смогла бы все равно. К сожалению, малому телу труднее удерживать газы, тут короче путь для ускользающих молекул. Пришлось монтировать искусственное небо из самозарастающей пленки, не Здаргом изобретенной. Такая пленка изготовлялась в изобилии для лунных и космических станций. Когда же небо было натянуто, можно было заполнять поднебесное пространство кислородом и паром. Пар накопился, осела роса на камнях, и тут же появилась плесень. Не привозили спор, не высевали, сама явилась. А там пошли лужицы, ручьи, речки, пруды с островками и укромными заливчиками. И стала Астрелла небесным раем.
Ибо, с точки зрения уроженцев Вдага, рай — это не тенистые сады, а тинистые пруды.
По мысли Вдага, оживленный астероид должен был стать небесным странником, скитальцем межпланетных морей, этаким летающим научным городком, временным спутником всех планет по очереди, причаливающим на круговую орбиту, отчаливающим по параболе. И таскать от планеты к планете этот астрономический дебаркадер должно было опять-таки искусственное тяготение.
У Астреллы был свой маленький спутничек, и его превратили в буксир, установив на нем Грави-Вдаг. Включая максимальное притяжение, спутник этот подтягивал к себе Астреллу, ускорял или доворачивал, изменяя ее орбиту. Отключая добавочное притяжение, подтягивался к Астрелле сам. То сходясь, то расходясь, эта небесная пара могла плыть по космическим морям в любом направлении.
Космический лайнер сооружал Здарг. Но соплеменники увидели другое. Стал пригодным для жизни голый астероид, летающая гора. Не оживут ли в дальнейшем и все другие летающие горы и острова в космосе: астероиды, луны или небольшие планеты, растерявшие атмосферу, похожие на наши Марс и Меркурий? Газеты соревновались, перечисляя будущие обитаемые планеты, и соревновались, восхваляя Здарга, величали его сверхволшебником, первым кандидатом в гении, светочем мысли… в обычном парадном стиле Вдага.
И этого Ульд не мог стерпеть. Он сухо посоветовал «сверхволшебнику» не поощрять шумиху. Здарг не возражал. Излишней скромностью он не отличался, но уважал математическую точность. Для создания нормальной гравитации на Их-Луне нужно было бы увеличить мощность гравистанций в десятки тысяч раз. Здарг отлично понимал, как далека техника от таких скачков. И охотно написал охлаждающее опровержение против необоснованных надежд. Ульд же одернул ретивых газетчиков с помощью своих военных покровителей. Бедняги восторгмейстеры! Они так старались превзойти друг друга, столько придумывали упоенных слов. И вдруг наказание за усердие. И кто их губит? Ульд — предмет постоянного поклонения. Такая неблагодарность, такая перемена!
Да, Ульд изменился за эти годы. Заметно постарел, осел как-то сразу, даже одряхлел. Целые дни проводил у окна в кресле-качалке. Если не дремал, то рассуждал с секретарем о былых временах. Как многие, в старости он стал проще, линейнее, ему как бы сил не хватало на многосторонность.
Главная черта характера стала единственной. Ульд утратил работоспособность, утратил универсальную эрудицию, ясность ума, острую иронию, размах. Из прежних качеств сохранил только славолюбие, ненасытное, ненасыщенное.
Ульд понимал, что он уходит из жизни, с уходом примирился, но не соглашался примириться с забвением. Ему хотелось остаться в памяти однопланетцев навеки, считаться величайшим гением всех времен и народов. Но что могло напоминать о нем? Ульдатрон — это громоздкое сооружение на Их-Луне? Увы, лунный ульдатрон уже не действовал, само слово исчезало из обихода, его вытесняли понятные Грави-Вдаги, Грави-Солнца. Надеяться на переиздания «Калитки в сказку»? Ульд знал, что его книга насыщена преувеличенными обещаниями, нередко дутыми. Возможно, в умах потомков автор «Калитки» станет «Тем, Кто Ошибался», «Тем, Кто Не Предвидел». И не затмит ли его Здарг, преобразователь космоса? Хуже того, не станет ли Здарг положительной антитезой отрицательного Ульда? Ведь Ульд отлично знал, что арсеналы Южной Федерации переполнены ульда-бомбами — взрывчатыми Грави-Солнцами. А воинственные генералы-южане не любят, чтобы оружие пылилось на полках, им захочется испытать его не только на полигоне. Не останется ли в памяти народной, в противовес благодетелю Здаргу, Ульд-преступник, Ульд-убийца, изобретатель ульда-мин и ульда-бомб? «Один из этих ученых-безумцев, которые невесть что выдумывают на нашу голову!» Срочно-срочно нужно было изобрести что-то очень важное и очень доброе, всем понятное и приятное.
Ульд предложил гравиорошение.
Напоминаем, в начале повествования говорилось уже, что на океанической планете Вдаг водой было покрыто 94 % площади, вся поверхность, за исключением горных хребтов (4,5 %) и конусов выноса — речных дельт у подножия хребтов (1,5 %). Подняв воду метров на десять — двадцать, можно было бы эти конусы оросить и получить добавочную акваторию для вододелия — сотни миллионов гектаров, очень важных для перенаселенного Вдага.
Правда, для сотен миллионов гектаров требовались тысячи гравинасосных станций. Но Ульд на тысячи и не рассчитывал.
Он хотел построить хотя бы одну эталонную, образец для будущих оросительных систем и всему делу дать свое имя. Ульда-орошение! Ульд — Великий Ороситель Вдага!
Масштабами первая станция не могла потрясти. Она предназначалась для орошения тридцати тысяч гектаров; Вдаг знал системы и покрупнее, притом с обычными электрическими насосами. Ульд решил произвести впечатление не мощностью, а новизной, соорудив вокруг водовспрыга увеселительный парк с гравитационными забавами. Ведь гравинасосу полагалось стоять на плавучей башне; на потолке ее тяжесть получалась удвоенная, под ней — антипритяжение, там посетители ходили бы вниз головой. И где-то, словно мухи, шагали бы по вертикальным стенкам и где-то по косым — с наклоном, видели бы косую гладь океана, вертикальный океан, океан над головой.
И где-то была бы нейтральная зона невесомости — ни верха, ни низа. Ульд придумал множество аттракционов: купание в вертикальных струях, головокружительные мостики над водовспрыгами, бассейны для плавания в воздухе, стадион невесомого футбола, театр космических феерий. Он не сомневался, что каждая страна, каждый город захотят иметь свой ульдапарк. И тысячи, тысячи посетителей, нахохотавшихся вволю, с благодарностью будут повторять имя изобретателя всех этих веселых чудес — Ульд, Ульд, Ульд!
Требовались деньги и деньги. Ульд добывал ассигнования в самых неожиданных местах: у кинопредпринимателей, у организаторов концертов, на телевидении, в министерстве здравоохранения и в министерстве культуры, в детских, молодежных, спортивных, религиозных обществах… И как обычно, ездил на поклон к влиятельным генштабистам (художников прошу изображать этаких лощеных прусских генералов с зеркальными сапогами и моноклем в глазу, высокомерно взирающих на ученого плебея в сюртуке, поставщика какой-то там малопонятной амуниции для «наших доблестных батальонов».
Такой образ сконструировал анапод из моих представлений).
Штабистам Ульд втолковывал, что гравистанции — стратегическая необходимость. Они поднимут уровень воды, затопят пограничные перешейки, и «наш непобедимый флот» внезапно окажется в водах потенциального противника. Фактор внезапности!
Ульд спешил. Возраст подгонял, времени оставалось мало, а сладость похвал хотелось вкусить при жизни. Проволочки возникали повсюду: тормозили банки, тормозили поставщики, тормозили расчетчики и испытатели. Ульд вмешивался во все мелочи, сам вел переговоры, сам подгонял инженеров, сокращал на свою ответственность испытания, упрощал расчеты, уплотнял сроки. Аттракционы, зрительные залы и бассейны монтировались одновременно с ульдатроном, прежде чем был опробован водовспрыг. Ульд проводил на стройке дни и ночи, доставал, просил, требовал, распекал. И не выдержал. Свалился. В постели лежал в день пуска.
И не видел крушения последней своей надежды.
На чем он сорвался? На всеобщей взаимосвязи. Не сумел охватить природы в целом. Учел сдвиги гравитации, учел сдвиги в атмосфере и в океане, но упустил из виду океанское дно.