Возле развилки, откуда отходила дорога на Госворт, Мейбл показала Ричарду, куда сворачивать.
– Почему вы решили, что действие новой книги должно разворачиваться именно в Чешире? – неуверенно спросила Мейбл, не зная, как он отнесется к расспросам о работе.
Она слышала, что, когда дело касается их труда, писатели порой бывают капризны, хотя по отношению к Ричарду само это понятие казалось ей не применимым. Мистер Барраклоу производит впечатление человека уравновешенного, уверенного в себе и своих целях, хотя, с другой стороны, будь он такой зрелой личностью, каковой кажется, разве стал бы для самоутверждения выбирать в любовницы молоденькую девушку вроде ее дочери?
– Все началось с рыцаря Хьюго. Это вымышленный персонаж из моей последней книги, родственник графа Честера…
– Да, я помню, – радостно перебила Мейбл. – Он получился у вас как живой! Читая книгу, я поймала себя на мысли, что мне хочется узнать об этом человеке побольше. И ваша новая книга будет о нем же? Это замечательно… – Почувствовав на себе любопытный взгляд, женщина внезапно замолчала и густо покраснела.
– Одри говорила, что вы восторгаетесь моими книгами, однако я расценил эти слова как попытку польстить моему писательскому самолюбию. Но теперь вижу, что она сказала правду. Да, я с вами согласен. Я обнаружил, что Хьюго развился в более сложный образ, чем я задумывал, он как бы требовал к себе внимания. Честно говоря, я уже пообещал прочесть в университете курс лекций и не собирался пока начинать новую книгу, но Хьюго не давал мне покоя. Вот и пришлось срочно искать, где поселиться, пока собирается материал для новой книги. Я уже кое-что прочел о здешних краях, вероятно, дом Хьюго будет похож на Госворт.
Они еще некоторое время разговаривали, пока Мейбл не указала на очередной поворот, после чего оба замолчали, словно по обоюдному согласию. Мейбл откинулась на спинку сиденья и стала молча наслаждаться комфортом роскошной машины и живописными окрестностями.
В Госворте оказалось немноголюдно, летний наплыв посетителей схлынул, и дом с обширным парком оказались почти в полном распоряжении Мейбл и Ричарда.
Они молча переходили из комнаты в комнату, Ричард – впервые открывая для себя Госворт, Мейбл – в который раз с удовольствием рассматривая знакомые интерьеры и как всегда погружаясь в неповторимую атмосферу старинного дома. Когда они все так же в полном молчании закончили осмотр второго этажа, Мейбл неуверенно заметила:
– Дом не так уж велик, возможно, вы представляли его иначе.
– Он прекрасен, – тихо откликнулся Ричард. – И вы – идеальный спутник. Немногие способны молчать, позволяя дому, предметам говорить самим за себя.
– Боюсь, со мной может быть скучно, – призналась Мейбл. Неожиданная похвала так тронула ее, что было трудно скрыть свои чувства. – Я никогда не знаю, что полагается говорить. Одри считает, потому, что я слишком много времени провожу одна. Да, я кое-что знаю о…
– С вами вовсе не скучно, – решительно прервал ее Ричард. – Знаете, с кем скучно? С теми, кто болтает без умолку о пустяках, пока у собеседника не зазвенит в ушах.
Они остановились в последней на этаже комнате. Между ними вполне могло бы поместиться еще два человека, но Мейбл вдруг показалось, что она стоит слишком близко к Ричарду. Ее охватило опасное, пугающее ощущение, сковавшее незнакомым напряжением все тело: непонятное возбуждение и одновременно ожидание чего-то неведомого.
– Наверное, нам пора спускаться. – Голос ее прозвучал глухо. – Мы еще не осмотрели первый этаж и парк.
– Да, вы правы.
Ей только показалось, или голос Ричарда тоже обрел непривычную хрипотцу? Наверное, во всем виноват старый дом, решила Мейбл. Бывая в Госворте, она всякий раз отчетливо осознавала, как много поколений жило в этом доме, как много слез и улыбок видели эти старые стены, как много разыгралось здесь драм и трагедий. В Госворте Мейбл всегда с особой остротой чувствовала собственное одиночество в большом мире, лишний раз вспоминала, что ей не с кем разделить жизнь. И почему-то рядом с Ричардом она особенно резко ощутила, чего именно недоставало ее жизни и в эмоциональном, и в физическом смысле.
Однако она выбрала свою судьбу не только под давлением необходимости, но и по собственной воле. Жизнь не раз давала ей возможность завязать близкие отношения с мужчинами, пусть даже это были бы случайные связи, но Мейбл отказывалась ими воспользоваться. Ее тело, никогда не знавшее подлинного сексуального наслаждения, не жаждало того, чего не знало. Сама мысль о сексе ради секса вызывала у нее какой-то внутренний протест, возможно, потому, что так уж Мейбл была устроена, а может, сказывались обстоятельства, при которых была зачата Одри.
И вот теперь Мейбл совершенно неожиданно и с почти болезненной остротой почувствовала, что она – женщина, что она способна испытывать желание, что у ее тела есть свои потребности и оно может причинять ей боль и муку. Оказывается, она способна смотреть на мужчину, на его губы, на его руки и при этом страстно, до судорог мечтать почувствовать их прикосновение к своей коже.
Это само по себе ужасно, подумала Мейбл, а если учесть, что упомянутый мужчина любовник моей дочери… Мне нет оправдания, я не имею права испытывать подобные чувства, и нечего потворствовать своим слабостям, проводя время в его обществе. Начать с того, что, будь у меня достаточно здравого смысла, порядочности и преданности дочери, я бы отказалась ехать с Ричардом в Госворт.
Но ведь я по-настоящему люблю дочь. Что же касается поездки с Ричардом… Разве не сама Одри настояла на этом? Да и разве я, мать, представляю хоть какую-то угрозу счастью Одри? Маловероятно, чтобы Ричард мог испытывать ко мне какое-то иное чувство, кроме, быть может, уважения. Как бы настойчиво он ни утверждал, что ему приятно находиться в моем обществе, вероятнее всего, джентльмен просто проявляет элементарную вежливость к матери своей любовницы, не более того.
Да, так и есть, он просто старается быть любезным со мной ради Одри.
– Спасибо, что устроили мне экскурсию по Госворту.
Они дошли до границы парка и остановились на вершине холма, любуясь домом, уютно расположившимся в простирающейся перед ними долине.
– Мне нравится бывать здесь, – честно ответила Мейбл. – Летом они проводят под открытым небом певческие праздники, а также играют спектакли, используя фасад дома как задник. Люди приходят пораньше и устраивают пикники на траве, атмосфера на таких вечерах бывает просто удивительная.
– Представляю.
Мейбл покосилась на Ричарда с некоторым сомнением. Уж не смеется ли он над ней? Вполне возможно, если он сравнивает ее стиль жизни со своим. Вероятно, считает ее занудной дамочкой средних лет, жизнь которой так скучна и однообразна, что даже какой-то пикник приобретает для нее гипертрофированное значение. Однако, посмотрев в глаза Ричарду, Мейбл прочла в них только искреннюю заинтересованность.
– Одри мои восторги не разделяет. Когда мы в прошлый раз ходили вместе на концерт, для нее самым ярким впечатлением стали комары.
– О, это мне знакомо. Я испытал то же самое, когда по глупости поддался на уговоры племянников и пошел с ними на концерт какой-то поп-группы.
– Одри любит современную музыку, – с вызовом сказала Мейбл.
– Что ж, этого следовало ожидать. В ее возрасте я тоже любил, она еще вырастет из этого увлечения, как все мы.
Что он имеет в виду? Что значит, «следовало ожидать»? Разве он не знает вкусов и пристрастий Одри? Довольно трудно не заметить, что она следит за всеми музыкальными новинками, тем более когда магнитофон или проигрыватель включаются на полную мощность, так что чуть барабанные перепонки не лопаются. Или Ричард – из тех мужчин, которых женщины интересуют только в постели?
Все чувства Мейбл немедленно восстали против такого предположения. Почему? Да только потому, что мне невыносима даже мысль о том, что моя дорогая доченька, умница и красавица, могла связаться с мужчиной, который потребительски к ней относится. Никакой другой причины нет, сказала себе Мейбл.
Это было бы скорее в моем духе, это меня недостаток жизненного опыта и не слишком высокая самооценка вполне могли бы привести к низменным взаимоотношениям с мужчиной. Не то чтобы я собиралась вступать в связь с кем бы то ни было и уж тем более с человеком, который…
Мейбл невольно поежилась. Ее мысли приняли опасное направление, и чувства быстро выходили из-под контроля.
– Вам холодно? Простите, это моя вина. Я слишком долго задержал вас на улице.
Она с улыбкой покачала головой. Но глупое сердце шептало, что даже если она и замерзла, тепло улыбки Ричарда растопило бы холод. Они стояли так близко, что стоило только кому-то одному сделать небольшой шаг вперед, как их тела бы соприкоснулись. Если бы Ричард поднял руку, то мог бы обнять Мейбл за плечи. Ах, если бы он обнял меня и привлек к себе…
Сдавленный вздох Мейбл привлек внимание спутника. Он повернул голову и нахмурился. На какое-то ужасное мгновение Мейбл показалось, что Ричард сумел прочесть ее мысли и понял то, что она так отчаянно пыталась скрыть. Она в который раз напомнила себе, что этот мужчина принадлежит ее дочери. Она мысленно молилась, чтобы кто-то или что-то помогло ей выдержать отчаянную битву с самой собой. Мейбл попыталась сосредоточиться на мысли о том, как расстроится Одри, и какое унижение ждет ее саму, если Ричард догадается, что творится у нее в ее сердце, и поделится своей догадкой с Одри. Дочь будет иметь полное право ужаснуться и презирать мать, во всяком случае, сама Мейбл в полной мере испытывала к себе оба эти чувства.
Она не понимала, что с ней происходит. После смерти Ларри прошло много лет, на протяжении которых Мейбл ни разу не испытала ничего похожего на сексуальное влечение. Более того, порой она робко мечтала об эмоциональной близости с мужчиной, который любил бы ее и заботился о ней, но при этом никогда не возникало этих неуправляемых, мощных, до боли острых ощущений. Так почему же они вдруг охватили ее именно сейчас и почему из всех мужчин их суждено было вызвать именно любовнику Одри?
А может, причина именно в том, что он принадлежит Одри? Может, где-то в темных глубинах подсознания, о которых Мейбл даже не подозревала, живет ревность к собственной дочери? Женщина мысленно содрогнулась от этой мысли. Интуиция подсказывала ей, что это неправда. Но вдруг объяснение все-таки в этом?
Или все дело в возрасте? Или гормоны разыгрались? В голове Мейбл громоздились теории одна другой безумнее. Она когда-то читала в журнале, что женщины, готовящиеся разменять пятый десяток, порой начинают вести себя сумасбродно. Может, это все объясняет? Как-никак, ей тридцать шесть, до сорока рукой подать.
– Вы достаточно хорошо знаете здешние места, чтобы посоветовать, где мы можем перекусить?
Ричарду пришлось повторить вопрос, прежде чем Мейбл услышала. Она испуганно воззрилась на него расширенными глазами.
Ричард нахмурился и мягко спросил: