— И сейчас ты проходишь такое обучение, — догадался он.
Она кивнула.
— Что тебе досталось?
— Судебная археология.
— Довольно мрачное занятие, насколько я могу знать.
В голосе Джейни зазвучал сарказм:
— Не настолько, насколько ты думаешь. Профессионализм нужен всем, от судмедэксперта до коронера. Там освободилось достаточно мест — их самих много умерло. Они первые прикасались к телам.
— Мерли, конечно, как мухи.
Она кивнула.
— Ты сегодня говорила о дипломе.
— Да. Пришлось взять несколько курсов, которые раньше были ни к чему, а потом мне нужно закончить дипломную работу. Собственно говоря, потому я сюда и приехала.
Со вздохом Брюс покачал головой:
— Похоже, у нас тут жизнь много легче, чем могла бы быть. Возможно, я решу остаться здесь навсегда.
— Ты сменил гражданство? — спросила Джейни.
— Нет, — покачал он головой, — и не собираюсь. Я слишком привык быть американцем. Здесь, по крайней мере, это дает некоторые преимущества.
— Давно ли ты был в Штатах?
— О боже, конечно, ты не могла не спросить… Пять или шесть лет назад.
— Значит, до Вспышки.
— Ага.
Джейни вздохнула:
— Вряд ли бы ты так дорожил нашим гражданством, если бы побывал позже. Там теперь все не так.
— Мне кое-что об этом известно. Я читаю газеты, смотрю Си-эн-эн. Может быть, и тебя в них видел.
— Вполне может быть, — сказала она. — Видишь ли, о том, что мы с тех пор живем вроде как на военном положении, репортажей нет. Об этом все знают, но все молчат. Гестапо, конечно, по городу не рыщет, или, по крайней мере, больше не рыщет, но во время Вспышки весь воздух ими провонял, будто спрей такой вошел в моду, «Гестапо», и вонь так и не выветрилась. Похоже на дохлого скунса. Долго дышать невозможно.
— Немного слышал об этом. Пропустил мимо ушей. У меня не было причин так за всем следить. Я же не собирался возвращаться. Я, конечно, встречался с людьми из Штатов, но особенно не вникал. Мои интересы здесь. Там у меня осталась парочка друзей, но мы с ними не беседовали о политике. Родители умерли, сестер, братьев нет.
— Мои тоже умерли. Похоже, мы за Вспышку потеряли целое поколение и, может быть, не одно. В нашем возрасте обычно еще не теряют родителей. На самом деле два года назад у меня и бабушка была жива. Вспышку она пережила. Умерла она от старости. Однажды уснула и не проснулась. Родителям повезло меньше.
Она склонила голову, помолчала. Брюс сказал только:
— Очень жаль.
— Спасибо, — откликнулась она. — Мне тоже жаль. Мне их не хватает.
Брюс хотел задать ей еще один вопрос и не знал, удобно ли спросить сейчас. «В конце концов, мы говорим о семье», — решил он.
— Ты сказала, что фамилия у тебя теперь Кроув. Значит, ты замужем?
— Была замужем, — тихо сказала она.
— Дети есть?
На этот раз она ответила не сразу и молчала дольше.
— Были.
— Боже мой, — сказал он, остолбенев, когда до него дошел истинный смысл ее слов. «Она потеряла всех», — подумал он, потрясенный этой страшной мыслью. — Джейни, я… Мне очень жаль. Я понятия не имел. Я не стал бы спрашивать, если бы знал. Здесь все прошло иначе. Мы здесь, наверное, еще не понимаем, что для кого-то это обернулось такими утратами.
Джейни прерывисто вздохнула. Из одного глаза выкатилась слезинка, проползла до кончика носа, повисела и упала Джейни на колени. Джейни повернула голову и посмотрела на Брюса с выражением такой скорби, какой он никогда не видел. Но тут же она попыталась улыбнуться:
— Все в порядке. Тебе неоткуда было узнать.
Она выпрямилась, шмыгнула носом и некрасиво отерла его манжетой.
— Всегда забываю платки, — призналась она. — Как ты думаешь, министерство по этикету меня за это арестует?
Брюс рассмеялся.
— Я им не скажу, — пообещал он. — На мой взгляд, тебя скорей арестовало бы министерство здравоохранения за публичное испускание физиологической жидкости. Но им я тоже ничего не скажу.
Джейни понимала, что он шутит, однако, когда он сказал про министерство здравоохранения, по его тону она догадалась, что слезы и шмыганье носом считаются здесь действительно недопустимым грехом. Джейни шмыгнула еще раз, тихо и — как она понадеялась — незаметно. Никто из посетителей на нее не оглядывался, и неловкость вскоре прошла.
— Спасибо, — наконец сказала она, слабо улыбнувшись. — Благодарю за понимание. А как ты? — спросила она, и голос ее стал тверже. — Ты женат?
— Нет. Так и не отважился.