– Когда начнут? – еле выпершил он.
Ефрем Нехорошев уклончиво повел бровью.
– Уже инструменты готовят…
Глеб вскочил.
– Да сиди ты! – буркнул колдун. – Это по ихним меркам – уже. А по нашим… – Задумался, прикинул. – Миллениума полтора еще протянем…
Дрыхнущий на мониторе Калиостро шевельнулся, приоткрыл циничные светло‑зеленые глаза и укоризненно взглянул на остолбеневшего Глеба, как бы желая сказать: «Ну а ты что, первый день с ним знаком, что ли?»
***
До встречи с Ефремом Глеб Портнягин неизменно предпочитал мимолётное вечному – и был, пожалуй, прав, поскольку вечное, в отличие от мимолётного, никуда, согласитесь, не денется.
Выяснив, что конец света отодвигается за грань разумения, он мигом воспрянул духом и двинулся в кухню – похвастаться самостоятельно добытым приворотным корешком. Однако общение с кудесником даром не проходит: приоткрыв уже дверцу холодильника, юноша помедлил, недоумённо сдвинул брови. Вырежут. Чепуха какая‑то! Вот так просто возьмут и вырежут?
Он захлопнул дверцу и пошёл обратно. Старый колдун Ефрем Нехорошев по‑прежнему горестно цепенел на табурете.
– А эти! – с вызовом сказал Глеб. – Ну, которые нас резать собрались… Может, они сами опухоль!
– Да наверняка… – безразлично ответил чародей.
– Так может, их раньше, чем нас, оттяпают!
Кудесник вздохнул.
– Во‑первых, вряд ли. У тех, в ком они завелись, время ещё медленней идет… А во‑вторых, нам‑то какая разница?
Юноша подумал и тоже сел.
– Козлы! – расстроенно сказал он. – Чуть что – сразу под нож! А лечить не пытались?
– Ещё как пытались! Чума, оспа, сифилис… теперь вот спид…
– А говорили, чума – это кара Божья…
Колдун раздражённо дернул бровью:
– Да там уже не разберёшь: где лечение, где самолечение… В Царстве‑то Небесном тоже забеспокоились! Сначала просто промывали…
– Чем?
– Водой! Кстати, подействовало… поначалу… Потом опять рецидив. Решили прижигание попробовать – два города прижгли: Содом и Гоморру… Нет чтобы сразу! Не помогло, короче… Растёт опухоль и растёт! Христа прислали. Апостолы – те сразу поняли, к чему он клонит: лучше не жениться. Чтобы, значит, людишек зря не плодить…
– Эх… – прервал его с чувством Глеб. – Да разве можно с таким народом по‑хорошему!
– По‑всякому пытались, Глебушка, по‑всякому… Гитлер, Сталин, Пол Пот… Тоже ведь добра хотели – человечество уменьшить, чтобы ни одна сволочь нас в микроскоп не углядела… Ничего не помогает… – Колдун пригорюнился, подпёр кулаком щёку. – Живучие мы, Глебушка… – Он опустил свободную руку почти до уровня пола и меланхолически принялся оглаживать что‑то плоское и незримое. Надо полагать, учёная хыка, почувствовав, что у хозяина дурное настроение, рискнула выбраться из‑под кровати и теперь, неслышно поскуливая, путалась в ногах.
***
Глеб ворочался на узком ученическом топчанчике, ежеминутно проваливаясь то ли в сон, то ли прямиком в не вырезанный ещё астрал. Мерещились ему (а может, и не мерещились, может, действительно каким‑то образом воспринимались) стальные отсветы огромных ланцетов и оглушительный, как армагеддон, шорох сдираемого с лезвий целлофана.
Понятно теперь, почему человечество одиноко во Вселенной: чуть какая цивилизация разовьется – чик! – и оттяпают, пока метастазы в космос не пустила. А выживают только маленькие, неприметные – вроде жировичков…
Внезапно ученик чародея обмер и, широко раскрыв глаза, уставился в низкий неровный потолок. Сонливости – как не бывало. Предельно простая, всё объясняющая мысль вторглась в сознание юноши: а что если никакой дырки между мирами не было и Ефрем просто морочит ему голову, раскалывая на выпивку?
Уже в следующий миг, словно бы подтверждая его подозрение, под дверью обозначилась тусклая полоска света. Клянчить идёт. Глеб запустил руку под топчан и, нашарив конфискованный с позволения наставника ящик, на всякий случай пересчитал горлышки на ощупь. Но нет, шаркающих шагов не последовало – и Глебу стало стыдно. Конечно, измученный воздержанием Ефрем готов на многое, но шутить столь ужасными вещами он вроде бы не должен.
Значит, всё‑таки правда… Не одолев нахлынувшей тоски, Глеб поднялся с топчанчика и босиком покинул свой закуток. Как он и ожидал, старый колдун Ефрем Нехорошев опять стоял, припавши глазом к невидимой дырке в невидимом заборе.
– Ну что там, Ефрем?..
Кудесник обернулся, явив взамен привычной насмешливо‑страдальческой физии нечто очумелое, рассыпанное на отдельные черты и тщетно пытающееся собраться воедино.
– Слышь… – растерянно известил он. – Операцию‑то… того… отменили…
– Врёшь!.. – просипел Глеб перехваченным горлом.
Механически затерев ладошкой незримую дырку, колдун хмыкнул, поскрёб в затылке.
– Так это обмыть надо… – обессиленно выдохнул Глеб.
Ефрем встрепенулся, потом насупился и, взвесив предложение на внутренних весах, бесшабашно махнул рукой:
– Тащи!
Глеб метнулся в свой чуланчик и спустя секунду возник вновь, свинчивая пробку на ходу. Разлили, чокнулись, выпили.
– А точно отменили? – жадно спросил ученик.
– Да точно, точно… Инструменты на место кладут!
– Кладут! Мало ли что кладут! Может, сроки перенесли?
Колдун усмехнулся.