Ты поступишь, как ожидает Секолах
Поднявшись со дна, Шемсен поплыл к условленному месту. Желтохвостая жрица уже ждала. Она обрушилась на него, ругая за опоздание. Между ее и его родом, обычно разумней всего было отвечать оскорблением на оскорбление. Он прорычал, что не видит и следа обещанной второй армии.
Есть другие, признала жрица, ведущие второе войско по глубоководью. Их прибытие ожидается только после наступления сумерек. Дальше им следует ожидать сигнал принца лакховаса. Раковина на бедре, казалось, была налита железом. Ты узнаешь нужный миг… Хочет ли Амберли, чтобы он не дал им получить сигнал принца? Нет. Ты приведешь их ко мне…
Жрица — она сообщила свое имя, Куаантиил — предложила Шемсену мяса. Он отказался, и устроился, облокотившись на те же камни, где дожидался мерменов. День ушел в последней алой вспышке. Быстро надвигался мрак, собравшиеся тучи затмили луну и звезды. Власть Секолаха не простирается над волнами, но Амберли может призвать шторм, если пожелает.
Как и любой великий маг Уотердипа.
Шемсен поудобней устроился на своем месте. Море было холодно и полно теней. Всякое малейшее изменение в воде заставляло их напряженно всматриваться. Внимание жрицы неизменно обращалось на юго-запад, поэтому Шемсен перебрался к другому камню и обнаружил армию сам.
Силуэты, замеченные Шемсеном, не походили ни на корабли, ни на плоты. К тому же, судя по всему, они шли не на поверхности или вблизи нее. Выглядела вторая армия лакховаса как стая гигантских рыб. Сахуагины держали акул, и часто весьма приличных размеров, но не гигантских и не так далеко на севере. Единственные гиганты в этих холодных водах — киты. Если принц убедил китов выступить против Уотердипа, тогда возможно город и впрямь в беде.
Куаантиил вскочила. Приставив воронкой к губам перепончатые ладони, она издала серию щелчков и писков, не в полной мере слова языка, но их оказалось достаточно, чтобы достигнуть авангарда второй армии и заставить его остановиться, прежде чем она повела Шемсена и еще нескольких сахуагинов к нему.
Три жрицы, причем высокого ранга, поплыли к ним навстречу. Куаантиил завязала с самой большой из них оживленную дискуссию в сторонке, и насколько мог судить Шемсен с расстояния, обе стороны были крайне недовольны. О чем они могли спорить, он догадывался. Фигуры оказались не кораблями и не плотами. Теперь Шемсен был в состоянии различить их: армию составляли самые разнообразные монстры глубин. В передних рядах плыли аболеты и драконьи черепахи, и у него появились самые дурные предчувствия относительно того, кто может прятаться за ними.
При всей своей яростной натуре, сахуагины держались подальше от глубоководных тварей, и никто из этих родов раньше не плыл в одной стае. Их совместное присутствие означало, что в нападении замешана сила большая, или, по крайней мере, совершенно иная, чем Секолах. В свою очередь, это наводило на такие мысли относительно принца лакховаса, которые ни одна уважающая себя жрица не примет без сопротивления.
Плывшие с Куаантиил воины держались подальше от спорящих жриц. Приплывшие со стороны второй армии поступили так же. Не часто облик маленти давал его носителю преимущества, но сейчас был как раз такой случай. Шемсен вплыл в середину их дискуссии. Восемь сердитых серебряных глаз сошлись на эльфоподобном лице.
“Убирайся”, приказала Куаантиил.
“Невозможно. Ты назвала меня проводником в гавань Уотердипа. Чтобы выполнить приказ — во славу Секолаха — я должен знать, что мне нужно провести сквозь течения канала. Я лишь прилагаю все усилия, чтобы послужить тебе, благословенная”.
Возможно, Куаантиил не была знакома с сарказмом, а может, она прекрасно все поняла и решила использовать его в собственных целях. Так или иначе, она сверкнула зубами и повернулась к большой жрице.
“Маленти говорит верно. Проводник должен знать, что он направляет. Покажи ему”, потребовала она.
Если он переживет эту ночь — в чем он сильно сомневался — Шемсен знал, что никогда не забудет это плавание среди глубинных. Дело не только в аболетах, драконьих черепахах, гигантских крабах, морских волках, глазах глубины, морских змеях и гигантских кальмарах собравшихся в единую стаю, хотя зрелище само по себе было жутким. В любой миг Шемсен ожидал, что они оживут с разрушительной яростью, по сравнению с которой безумное пиршество акул покажется детской забавой, но существа не обращали внимания на соседей и окружающее, зачарованные принцем лакховасом, во всяком случае, так объяснила взволнованным шепотом большая жрица.
“Нам велено держать их здесь, и ждать его сигнала”.
Шемсен не знал лично Кхелбена Черного Посоха. По слухам, ходившим в гавани, человек принадлежал к числу самых могущественных магов суши, а его супруга леди Лаэрал не слишком уступала ему. Шемсен сомневался, что даже оба они вместе смогли бы заворожить такую орду.
“И каков будет сигнал?” осведомилась Куаантилл, раздраженно махнув плавниками.
“Принц лакховас сказал, что мы поймем его, когда услышим”.
Это весьма неприятно напоминало указания Амберли! “Я не смогу вести этих зверюг, когда они проснутся”, запротестовал Шемсен. “Прошу прощения, но… никто не сможет! Все что нам остается, — плыть напрямую к гавани пока нас не перехватят”.
Куаантиил кивнула. “Несомненно, именно в этом и состоит план принца. Во славу Секолаха!” Ее кулак взлетел над головой. “Сухопутные познают такой страх, который никогда раньше не ведали. Уотердип станет нашим!”
"Не нашим", подумал Шемсен, разворачиваясь назад, медленно отплывая от удивительной стаи. Мы наживка, даже не мясо.
Все они пришли к тому же заключению, хотя и не говорили вслух. Жрицы возились со своими амулетами, воины точили о морской камень оружие. Шемсен подумал о раковине Амберли и незначительности любой отдельной жизни. Он устроился на дне, не отрывая взгляда от одурманенных тварей — притяжение смерти. Он хотел знать, что съест его.
Прошел час, и еще и еще. Если они успешно прошли с приливом, — у Шемсена не было причин сомневаться в этом — пентеконтер и плоты вероятно уже у гавани. Теоретически их должны были бы обнаружить, но маг способный взять под контроль армию глубинных легко отведет глаза нескольким лоцманам и стражникам, тем более в ночь после Прихода. Шемсен уже не беспокоился ни о чем. Руки его отяжелели, перед глазами встала дымка.
Он задыхался в неестественно спокойной воде. Жаберные щели маленти были относительно малы. Они полагались на потоки, ускоряющие прохождение воды сквозь жабры, или сами создавали течения руками, или — когда ничего больше не оставалось — использовали остатки сил чтобы вырваться на поверхность. Шемсен рванулся, как загнанный акулами дельфин, и жадно вдохнул воздух, словно тонущий наземник.
Не считая порожденного им всплеска, воздух был тих, так же как и вода, и столь же темен. Шемсен не видел грозовых туч, но чувствовал, как давят они на воздух и океан. Волн не было, поверхность превратилась в полуночное зеркало, ровное и молчаливое. За всю свою жизнь Шемсен еще ни разу не видел ее такой.
Поблизости появились его спутники, готовые поиздеваться над слабостью маленти, но они не были глупцами. Им под силу было узнать наведенную чародейством погоду. Жрицы сжимали амулеты, призывая Секолаха. На северо-востоке, над Уотердипом, сверкнула зеленая молния.
“Глядите вниз!” выкрикнула большая жрица.
Второго предупреждения не понадобилось. Тучи и монстры ожили одновременно.
“Пойдем”, раздался мелодичный и жестокий голос над пробуждающимся морем. “Подчиняйтесь моим словам, уничтожьте моих врагов. Объединитесь с Теми Кто Поедает в наших трудах”.
Молния пропорола поверхность воды, подняв волну с ветром, хлынувшим от Уотердипа. Она хлестнула по зверям, разъяряя их. Один из воинов коснулся морского змея и пропал. Шемсен отбросил трезубец и поплыл против хлынувшего потока. Он отплыл назад, в тень драконьей черепахи.
Жестокий голос — голос принца лакховаса — заряжал океан энергией. Она текла по жабрам Шемсена, забивая его органы чувств. Ему привиделся друг, Эшоно, с распоротым животом и кровавым следом, который оставляли в чистой воде выпотрошенные внутренности — приглашение к пиршеству.
Ты узнаешь момент… Ты узнаешь момент…
Голос Амберли пришел к Шемсену из глубин его существа и с юго-запада, на ветре, усмирявшем покорную волшебству погоду. Пока другие, твари и сахуагины, пребывали в растерянности, Шемсен достал раковину, приложил ее к губам и подул.
Глаза злобной армии сосредоточились на Шемсена. Силы неожиданно оставили его. Он надеялся на чудо более благоприятного толка, но маленти привыкли к разочарованиям. Он поймал ритм — вода протекающая по жабрам, воздух вдуваемый в раковину — не оставлявший место для сознания. Вырвались на свободу его воспоминания о Сокровищнице Амберли. Истекая из раковины, они причудливо смешивались с командами принца лакховаса.
“Подчиняйтесь мне!” вновь прокатился по морю магический голос.
Возвращайся ко мне… за наградой…
Картины богатства, власти и добычи танцевали среди разношерстного сонма существ, лаская их распаленные мысли. Море потрескивало собственными молниями, пока жадность сражалась с подчинением. Еще миг, и все поглотило бы безумие, но течение сменилось, и, с юго-западным ветром, подталкивающим его, покатилось к Уотердипу единой, стеноподобной волной.
Не требовалось уже ничего выбирать. Адские твари и их жалкий эскорт сахуагинов оседлал приливную волну, а Шемсен выкладывался в раковину Амберли. Быстрее чем могла бы плыть любая рыба, они вкатились в канал, прихватив последние из входивших в гавань сахуагинских плотов. Волна поднялась выше — слишком высоко — и изогнулась.
“Уничтожайте врагов!” билась в ней команда мага.
Возвращайся ко мне… за наградой…
Работа Шемсена еще не была исполнена. Когда волна поравнялась с Глубоководным островом, он дул пока не отхаркался кровью. С последними силами Шемсен ушел в глубину, сквозь волну, воздух и воду гавани, прямиком в Сокровищницу Амберли.
Шок от холода вырвал раковину из рук маленти. От онемевших ладоней отхлынула кровь. Монстры — не все, и лишь немногие из сахуагинов — последовали за ним. Достаточно, успел подумать он, чтобы обеспечить не слишком разрушительную для Уотердипа победу.