— А куда пойдем? А то поблизости маскироваться тяжеловато. Тут нас с ходу запеленгуют: стой, почему не в школе?
— А верно: что мы завтра будем говорить? — спросил Женька.
— Хо! Уже испугался! Бери пример с меня. Анна Ефимовна говорит: «Крюков показывает пример, каким не надо быть ученику, его надо поместить в стенгазете». А мне ничего! Пускай помешкают. А завтра мы скажем, что не хотели делать укол. А она знаешь что ответит? «Ай-ай-ай, вы такие взрослые мальчики, как вам не стыдно, у меня сын Эмма (это имя такое — Эммануил) меньше вас и то ничего подобного не боится…» Вот что она ответит! А этот Эмма и правда ничего не боится: глянула бы она, как он дерется, как цепляется за машины — она небось не знает! А задира! Я ему говорю: «Зачем тебя зовут Эмма?» А он: «А тебе чего не хватает?» Я говорю: «Это девчачье имя». А он: «Давай стукнемся!»
— А ты? — заинтересовался Радик.
Но Крюков сделал вид, что не расслышал.
— Зато в жочку лучше его нет игрока, хоть обойди ты все городские и железнодорожные школы. Анна Ефимовна нам не велит в жочку играть, а у самой сын — прямо чемпион! Правой ногой набивает сто раз, левой — восемьдесят. И жочка у него особенная: половинка мелкокалиберной пули, а к ней пришит кусочек вот с такой длинной шерстью меха, пушистого, как заячий хвост. Я говорю: «Это от какого зверя мех?» А он: «От тебя!» Анна Ефимовна, она забывчивая ужасно, все забывает. Раз говорит мне: «Где у тебя домашняя тетрадка, она, наверное, совсем пустая? Я проверю!» Тут я скорей у Комара все содрал, а она и не проверила. Это потому, что у нее голова забита арифметикой, алгеброй и разной там тригонометрией!
— А правда, ребята, говорят, что она пишет научную работу? — спросил Женька.
— Пишет, пишет, а как же! Это я точно знаю! Это я и говорил. Я раз ей письмо домой носил и поглядел на столе: страшно научная, ничего не поймешь — одни закорючки, буковки и числа! Она знаешь как разбирается! Она профессором может стать!
— И что же она тогда будет делать?
— Будет выдумывать какие-нибудь новые правила, задачки составлять, примеры… А нам потом их учи! Древние люди никаких задачек не решали, а как даст кому-нибудь, так тот с катушек! Вот в сорок седьмой железнодорожной школе из одного только нашего класса оставалось на второй год шесть человек! Вот это был класс! Теперь таких нет. У нас ребята недружные.
— Ну, это ты брось, — сказал Радик. — У нас дружные ребята.
— Я не в этом смысле. Вот, например, когда я учился в четвертой школе — это где элеватор, — раз сотворили мы над одним учителем такую потеху…
В чем эта потеха заключалась, Крюков так и не рассказал. Он вдруг замолк, повернулся кругом и поспешно зашагал назад.
— Ты чего?
— Тревога! Директор! — не оборачиваясь, проговорил Крюков.
Радик и Женька без оглядки понеслись за ним, обогнав всех прохожих впереди себя, пока не попался им переулок, куда они и свернули, чтобы отдышаться от испуга и быстрой ходьбы.
— Отважные разведчики под командованием капитана Витемы скрылись в снежной пелене! — сказал Крюков. — Тоже, называется, директор… Гуляет по улицам, когда надо присутствовать в школе. Только учеников своих пугает!
— Куда ж мы теперь?
— Подожди… — начал соображать Крюков. — Здесь нам быть нельзя, кто-нибудь встретится. В этом районе постоянно наша соседка бродит. В какой магазин ни зайди, а она там! Знаю. Пойдем на вокзальный рынок! Никогда не были? Какие там продаются… собаки! Неимоверное количество, масса собак! Все страшно породистые — доги, бульдоги… моськи…
— И овчарки? — заинтересовался Женька, питавший особую любовь к овчаркам.
— Овчарок там даже и за собак не считают! Разве что какая-нибудь совершенно громадная. Есть у нас мелочь на автобус?
Радик и Женька вывернули карманы и кое-как набрали мелочи на три билета.
— А обратно как поедем? — спросил осторожный Женька. — На обратно у нас уже денег нет.
— Обратно мы пойдем пешком. Я вам по дороге покажу массу всяких интересных… домов! Да и время как раз пройдет, чтоб можно было домой являться! «За мной, — воскликнул капитан Витема, шагая по снежной пелене!»
Автобус быстро привез ребят к вокзалу.
Всю дорогу Крюков описывал достоинства собак, продававшихся на рынке.
Сойдя с автобуса, он долго озирался по сторонам.
— Ты что, не знаешь, где этот базар? — подозрительно спросил Радик. — Ты, может, на нем и не был?
— Как это не был? — ни капельки не смутился Крюков. — Просто надо сориентироваться! Ага!
Он двинулся следом за старушкой с пустой кошелкой в руках, и старушка привела ребят к огороженной штакетником площадке за вокзалом, полной людей.
— Вот он! — радостно воскликнул Крюков. — А вы говорили!
Количество собак он сильно преувеличил. По правде сказать, после долгой толкотни в толпе ребята отыскали всего одну собаку. Она была привязана к забору, имела вид жалкий и ободранный и тоскливо глядела в землю.
Крюков осмотрел ее с видом знатока.
— Понятно? Чем не собака? Сразу видно, породистая. Это какой, теть, породы? — обратился он к озябшей хозяйке. — Очевидно, служебно-оборонный терьер?
— Може, и он… — равнодушно согласилась хозяйка. — Я в них не разбираюсь…
— Сколько стоит?
Хозяйка чуть оживилась.
— Да сколько дадите. Какая ей цена! С рук бы сбыть, Может, так возьмете? Замерзла я с ней стоять.
— Нет, — покачал головой Крюков. — Нам нужна овчарка. Какая побольше. Где тут овчарки, теть, что-то я забыл, а? А эту собаку вы лучше не отдавайте, а отдайте в дрессировочную школу. Там ее научат ловить всяких нарушителей!
Хозяйка собаки только махнула рукой.
Больше на рынке ничего интересного не было.
Ребята пошли назад.
Проходя мимо железнодорожной школы, они увидели в окнах прилежно склоненные головы. Что-то незаметно было, чтоб здешние ученики бродили «целыми массами», как расписывал Крюков. Только один мальчишка, высунув голову в форточку, крикнул:
— Эй, Крючина! Ты зачем в наши края?