— Зачем ты причиняла ему боль? Тогда в первый раз. Если можно было обойтись своей кровью.
«Тогда я призывала. Боль — это одна из самых сильных эмоций» — холодно разъяснила Лара, — «Теперь повторяй за мной…»
Червь сомнений, поселившийся где-то глубоко в подкорке, не давал Томке покоя, но вопреки инстинктам она послушно повторяла непонятные рычащие слова. Вскоре темнота стала заполнять все свободное пространство комнаты, и настольная лампа, издав жалобный звук, разбилась, под влиянием некой чужеродной силы.
Тамара вздрогнула и хотела в испуге вскочить на ноги, но тело не слушалось, губы вопреки желанию все повторяли и повторяли за Ларой, а рука прочертила вторую линию на запястье, перерезая вену. Боли она отчего-то не почувствовала. В следующее мгновение престала чувствовать и тело. Тут-то до Тамары стало доходить, какая роль ей отведена в этом ужасающем действе.
«Ты обманула меня»
«Верно»
«Зачем?»
«Нужна жертва гораздо существенней, чем просто кровь. Тьме невыгодно забирать сущности обратно. Твоя душа и тело станут платой»
У Томки даже не нашлось обидных слов. Смысл? Если дело уже сделано и не в ее власти прервать ритуал.
«Но тогда умрешь и ты»
Тамара уловила отголосок какой-то непонятной эмоции очень похожей на грусть.
«А я и не воскресала. Жизнь в твоем теле — это даже хуже смерти. Клетка-обманка. Жизнь без права на свободу»
«А как же Эдвард?»
«Пусть лучше он будет один, чем обнимает нас обеих»
Вот он: ответ истинной эгоистки! Лара, как всегда, невероятно жестока в своей любви. Если она так любит, страшно даже представить какова ее ненависть.
Ей бы хотелось закрыть глаза и не видеть, как символы вспыхивают огнем, как дугой выгибается безвольное тело Даниэля и черные щупальца тьмы оплетают его, вызывая дикие конвульсии, но балом правила на этот раз Лара и Тамаре оставалось только терпеливо ждать конца, ощущая одну лишь тупую пустоту.
Лили уже в пятый раз стучала в дверь Карлайловкого дома и, странное дело, никто ей не отвечал и не спешил открыть дверь. Она потопталась на пороге и решила обойти дом, чтобы постучаться в кухонное окно. Обычно когда Эд был дома, то в основном обитал на кухне, объясняя это тем, что экономит время передвижений до холодильника и обратно. Как по ней — так Эдвард маскировал свое одиночество. Портрет Лары в его покоях слишком давил на психику. Лили, вообще, не понимала, на кой черт он его туда повесил. Одним словом — мазохист!
Одна створка кухонного окна была приоткрыта, и беспокойство остро кольнуло где-то в области сердца. Бросившись к окну, Лили подтянулась и, вытянув шею, окинула помещение цепким взглядом. Каково же было ее удивление, когда она узрела Карлайла, мирно посапывающего прямо сидя на кухонном табурете. Голова его покоилась на блестящей поверхности стола, на котором красовалось несколько початых бутылок какого-то спиртного.
— Вот алкоголик! — в сердцах высказалась ведьма.
Она, видите ли, переживает, а он тут просто нажрался, как последняя скотина и спит. И, какой он после этого представитель семейства кошачьих? Как есть свинтус! Нашел время стресс заливать.
Разозлившись, Лили, цепляясь за отлив, вскарабкалась на подоконник и легко спрыгнула на пол, мысленно поблагодарив тетку Вельгильмину за ботильоны. Без них этот фортель не так-то легко было провернуть. В три быстрых шага она преодолела расстояние от окна до храпящего оборотня и со всей дури отвесила ему подзатыльник.
Тот встрепенулся, вскочил, мутными от сна и алкоголя глазами озираясь по сторонам. Взгляд его сфокусировался на взмыленной ведьме и оборотень с явным облегчением выдал:
— А это ты…, - и опустился обратно на стул с явным намерением продолжить свое благодатное дело.
Только его голова снова коснулась стола, как мгновенная затрещина заставила подпрыгнуть на стуле.
— Лили! Ты чего дерешься? — обиженно промычал он и потянулся к недопитой бутылке.
Бутылка была отобрана и послана в недолгий, но зрелищный полет прямиков в окно.
— Ну, и зачем ты ее выбросила? — хрипло спросил Эд, проводя остальные бутылки тоскливым взглядом.
— Затем, — зло буркнула Лили в ответ и показала ему кулак, когда он попытался отобрать у нее одну, — Ты совсем спятил хвостатый?! Какого черта ты напиваешься до такого состояния?
— Я перед тобой отчитываться не собираюсь, — агрессивно выпятив подбородок, встал в позу Эд.
Лили посмотрела на него как на больного и, схватив за шиворот, потянула из кухни. С учетом того, что оборотень значительно превосходил ее в росте, смотрелось это довольно комично, и он бы с легкостью освободился от ее хватки, если бы не шатался из стороны в сторону.
— Куда ты меня тащишь?
— В душ.
— Зачем?
— Купаться.
Лили затащила его в ванную и, зло выплевывая проклятия, запихнула прямо в одежде под ледяной душ со словами:
— Стой тут, трезвей, а я пошла тебе кофе сделаю.
Пока мужчина отмокал, ведьма спустилась на кухню. Кофе нашелся в шкафчике над кофеваркой. Лили быстро прокрутила его в кофемолке и, запустив машину, стала увлеченно рыться в карманах плаща, в которых, как и у любой уважающей себя ведьмы, на экстренный случай было припрятано много пакетиков с разными снадобьями. Откопав нужный, Лили щедро добавила красный порошок в готовый напиток и уселась на табурет в ожидании хозяина дома.
Когда хмурый оборотень, наконец, появился в дверях, Лили уже давно выпила свою чашку и стала откровенно скучать.
— Я думала — ты там утонул. Еще пара минут и пошла бы спасать.
— С тебя станется, — буркнул Эд и поморщился, отпив остывший кофе, — Надеюсь, та дрянь что ты добавила, избавит меня от похмелья.
— Надейся. Поделишься — по какому поводу праздник? — осторожно поинтересовалась ведьма, — Давненько я тебя таким разбитым не видела.
Оборотень пожал плечами и мрачно ответил:
— Я думаю, ты и сама догадаешься, что за повод.
Лили стиснула пальцами кружку, в которой уже кончился кофе, и прикусила губу, чтобы та предательски не задрожала.
— Знаешь, я все жду, когда она сама придет.
— Она не придет, — поникшим голосам сказала Лили.
— Почему?
Ведьма ежится под его напряженным взглядом и нехотя признает очевидное:
— Потому что их до сих пор двое и судя по тому, что ее видели в компании твоего сына — у обеих есть определенные планы, в которые ты не вписываешься.
Эдвард опустил все еще мокрую после водных процедур голову, пряча от Лили пронизанный болью взгляд, а та, наблюдая сквозь хищный прищур за его реакцией, поделилась:
— Знаешь, а я ведь догадываюсь почему Лара даже на том свете не нашла себе покоя.
Оборотень, не поднимая головы, покрутил чашку в руках и грубо поинтересовался:
— Ты за этим пришла? Поговорить о Ларе? Если так, то проваливай!
— Я не уйду пока не узнаю, что произошло в ту саму ночь.
Мужчина, все так же не глядя на нее, молча, поднялся и направился к лестнице с одной целью — уйти от разговора. Но Лили не была бы ведьмой, если позволила ему вот так улизнуть.
— Эд! Стой! — и, бросившись следом, поймала его за локоть, — Я молчала все эти годы. Не лезла. Ведь, по сути, это не мое дело…
— Вот, именно Лили! Это не твое дело, — яростно бросил он, рывком освобождаясь.
— Если ты готов жертвовать своей жизнью ради нее, то это не значит, что я готова дать ей на растерзание чужие! В данном случае это Тамара и твой сын.
— Лара — мать, — с внезапным высокомерием отчеканил он, — Она не причинит ему вреда.
— Правда? — цинично усмехнулась блондинка, — А почему я тогда убирала следы остаточной магии, если твоя женушка такая святая? Хватит Эд. Твоя слепая одержимость переходит все границы.
Они стояли друг напротив друга злые, взвинченные до предела неприятным разговором и воспоминаниями.
— Скажи, — хрипло выдавил оборотень, глядя на подругу больными глазами, — Скажи мне в лицо, что я бесхребетная размазня, инфантильный идиот. Скажи.
Лили с трудом проглотила образовавшийся ком в горле, но ответить ничего не успела. Запястье обожгло и она, зашипев в недоумении, уставилась на сигнальный артефакт.
— Вот дьявол… — ошарашенно произнесла она, рассматривая, как рунические символы наливаются чернильной тьмой.
Оборотень подался вперед, с беспокойством глядя на браслет, который был своего рода охранкой жилища на магическое вмешательство. Такой был и у него. Лили подарила.
— Что, случилось?
Лили подняла на него круглые от испуга глаза и выдавила:
— Я вчера замкнула его на Карлайл Холле. Это магия изначальных.
Глава 16
Портал срабатывал всегда на территории сада. Когда Лили буквально вылетела, как реактивная ракета из серебристого мерцающего полотна, артефакт уже не просто обжигал, он горел темной, мощной потусторонней силой.
— Только бы успеть…только бы…, - шептала Лили, на бегу распечатывая накопитель.
Умом ведьма понимала, что мало было успеть, нужно будет еще что-то делать. Самое печальное, что при всей своей крутизне, ей совершенно нечего было противопоставить чужеродной магии, основанной на принципе жертвоприношений. Более того, был огромный риск подставить под удар не только свою жизнь, но и жизнь Эдварда, который выскочил вслед за ней, мгновенно оборачиваясь в зверя, и тремя мягкими прыжками преодолевая полукруглую лестницу.
— Эд! — окликнула его Лили, — Туда!
Она указала рукой на левую полубашню, которая была погружена в темноту вековых деревьев. Оборотень белоснежной стрелой понесся в сторону окна. Один мощнейший прыжок и передние лапы рассекают витражное стекло. Оглушительный звон. Тысяча мелких осколков летит на землю, устилая щедрой кристальной росой идеально ухоженный газон.
Ведьма на мгновение замирает, глядя, как фигура тигра, скрывается в черном провале окна и срывается на ускоренный бег.
От окна фонит враждебной энергией. Настолько мощной в своей первобытности, что от ее волн к горлу подступает отвратительная кисловатая тошнота. С трудом пересиливая себя, Лили взбирается в окно и тут же падает навзничь, придавленная и обезоруженная истинной тьмой, которая с высокомерной брезгливостью мгновенно считывает ее ауру и одним сильнейшим толчком отбрасывает к стене за ненадобностью.
— Ведьма, — шипит тьма, и Лили слышится в ее тоне некоторое разочарование.
С трудом отодрав себя от пола, на который плавно стекла после удара, ведьма приподняла голову, мгновенно оценивая обстановку. А та была хуже некуда.
По центру комнаты лежал обнаженный по пояс Даниэль со светящимися алеющими знаками на груди. Подле него на коленях стояла Тамара, которая, похоже, была в глубоком трансе. Со стороны раздалось яростное рычание тигра, и Лили увидела лишь смазанную тень, которая кинулась к мерно покачивающейся девушке, но словно напоровшись на непреодолимую преграду, упала как подкошенная, хрипло выталкивая из легких воздух.
Ведьма, плохо ориентируясь в пространстве, бросилась к оборотню, и ладонь ее скользнула по прохладной человеческой коже. Тьма создала кокон, отгородив Тамару и Даниэля, который априори непробиваем пока не свершится ритуал и она не получит обещанную жертву.
— Она умирает, Лили, — прохрипел Эдвард, поднимаясь на ноги, — Все повторяется.
Ведьма, мгновенно активизируя собственный энергетический поток, перешла на магическое зрение и мысленно застонала, убедившись в правдивости слов оборотня. От Тамары волной лилась сила. Причем один поток был темный, преобразовывающийся через артефакт, а второй чистый и светлый. Значит, они уходили обе.
Лили с силой сжала руку Карлайла и с горечью прошептала:
— Мне…жаль… Эд. Мы ничем не можем помочь.
Он со злостью отбросил ее руку и, толкнув ведьму с такой силой, что та, отлетев на несколько шагов, упала, прорычал:
— Можем, — и рванул рукав рубашки, мгновенно прокусывая отросшими клыками собственную вену.
У Лили волосы зашевелились на затылке, когда она поняла, что он собрался сделать. Не обращая внимания, на резкую боль в бедре вскочила и кинулась к оборотню, но было уже поздно. Тьма приняла его в ритуальный круг. Он решил предложить ей другую жертву.
— Что ты хочеш-ш-шь, смертный? — лениво поинтересовалась тьма, окутывая Эдварда плотным кольцом чернильного потока.
— Жизнь этой женщины.
— А что ты можеш-ш-шь предложить взамен?
— Все, что захочешь взять…
Тьма на мгновение рассеялась, словно живой организм задумавшись.
— М-м-м, заманчиво. Тогда это будет твой зверь. Я заберу твоего зверя, смертный.
Эдвард, ни мгновения не колеблясь, согласно кивнул. Тьма довольно зашипела.
Тогда решай, кого ты хочешь спасти, темные щупальца демонстративно ухватили оба потока, ставя Эдварда перед невозможным выбором, Душа зверя за душу смертной или за сущность бессметной. Выбирай.
Лили напряженно наблюдала, как на лице Эдварда отражается борьба, которую он, казалось, вел сам с собой. Она до боли в суставах сжала кулаки, готовая принять любой его выбор, лишь бы вернулся…вышел из круга…живой. Пускай и с израненной и искореженной человеческой сутью. Пускай не ее, но только бы живой.
А дальше произошло сразу две вещи. Как подкошенная рухнула фигура Тамары, и раненым зверем завыл оборотень. Лили крепко зажмурилась и зажала уши, чтобы не видеть и не слышать его мучений, непрестанно шепча:
— Пожалуйста…пожалуйста…
Когда она, наконец, осмелилась открыть глаза, тьма уже развеялась. Убедившись, что все живы, ведьма, дрожащими от переполнявших ее эмоций руками, вскрыла единственный в запасе накопитель, чтобы передать Эду так необходимую ему сейчас силу. Кровь мгновенно перестала сочиться из вены, ткани на удивление быстро срослись. Ведьма окинула магическим зрением ауру и чуть не заревела в голос, когда увидела зияющий кровавый провал. Она, глотая горькие слезы, пыталась вливать бесконтрольным потоком силу, хотя и знала, что бесполезно. Такие раны не заживают. Она будет кровоточить всю его оставшуюся недолгую человеческую жизнь.
Солнце катилось к закату, когда Даниэль появился на озере. Бросив машину у дороги, он не спеша двинулся в сторону развалин, надеясь застать отца дома.
Пока шел, собирался с мыслями, про себя тщательно подбирал слова, но когда добрался до дома, понял, что все вылетело из головы, настолько сильно было волнение.
В доме никого не оказалось. Дверь была распахнута настежь, и молодой человек с любопытством заглянул в коридор. Тонкое кошачье обоняние уловило резкие запахи шпаклевки и краски, которые тянулись со второго этажа. Не уж — то отец затеял ремонт?
— Папа?! — крикнул он и, не услышав ответ, понял, что его нужно искать где-то поблизости.
недолго думая, побрел вдоль кромки воды, поглядывая на противоположный берег, где виднелась крепкая мужская фигура. Это, несомненно, был отец. Оборотень прибавил шаг, переходя практически на бег и жадно вглядываясь в заросли камышей, где отец что-то с усердием делал.
Подойдя достаточно близко, он застал Эдварда Карлайла, сидящего на небольшом валуне. В руках у него была удочка, а рядом стояло ведро, в котором уже плескался один здоровый карп.
— Отец?
Он обернулся, и в глазах его мелькнула неподдельная радость.
— Дани.
Отец выглядел уставшим, постаревшим и, несмотря на улыбку, застывшую на губах, бесконечно одиноким. И Даниэль знал отчего у него такой взгляд. Чувство вины тисками сдавило грудь и, повинуясь порыву, он мгновенно преодолел расстояние, разделявшее их, опустился у отцовских ног на колени, склонив голову с одним-единственным словом:
— Прости…
И тут же ощутил руку сначала на голове, которая легонько потрепала его, как в детстве, а затем на плече.
— Не за что, сын. Не за что прощать.
Даниэль поднял голову, чтобы встретиться с мягким отеческим взором.
— Я был неправ.
— Все мы бываем, неправы, — заметил Эдвард и, подвинувшись на камне, кивнул сыну на освободившееся место, — Садись.