— Moruy lo Zasada?
«Ваше имя Засада?» я поняла и без словаря. Замотала головой, опровергая предположение ушастого.
— Найриша. — Я потыкала в себя пальцем для верности. А потом перевела палец на альва и вопросила: — Вирмар Норвуд?
Остроухий радостно закивал. Я внутренне выдохнула и улыбнулась в ответ. Как же я рада, что подселенец Алекс — вот этот милашка в очках. И не важно, что он темный альв. Не в плане магии, нет. Просто кожа его была смуглой, словно он все лето усиленно загорал под жарким южным солнцем. Поэтому, наверное, и русые волосы казались чуть ли не пепельными.
Зато взгляд — нормальный. И на лице нет гримасы презрения. Репортеры, что стояли невдалеке, загалдели. Вирмар, покосившись на них через плечо, поправил ремень сумки и накинул на голову капюшон холщовой куртки. Та, несмотря на теплое утро, была застегнута на нем на все пуговицы.
— Значит, Вирмар, — задумчиво протянула я.
Мне еще раз радостно кивнули, подтверждая, что это так. А я критически осмотрела альва, прикидывая, как нам общаться. По идее у него должен быть амулет-переводчик. Но, судя по тому, что я ни демона не понимаю, либо сея полезная вещица у гостя просто не активирована, либо вообще отсутствует, и тогда он идиот.
Ну кто, спрашивается, сунется в чужие земли, не имея под рукой транслингвы? Правильно, только особо одаренный ушастый! «Особо одаренный» все так же продолжал стоять и скалиться, будто рекламируя клинику дантиста.
За нашей спиной кто-то из репортеров громко крикнул:
— Элвис, я его вижу! Он уходит! За мной!
И дружная журналистская братия рванула к площадке с наемными магомобилями.
— Чего это они? — скорее размышляя вслух, нежели спрашивая у альва, пробормотала я.
Блондин проследил за моим взглядом и недоуменно пожал плечами. В это время как раз отставший магограф, подхватив свою треногу с камерой, скрылся в толпе.
Непременно вечером гляну новостные листки. Любопытно, что за важная птица сегодня пожаловала в столицу. Я еще раз посмотрела на альва, думая, как решить лингвистическую проблему. А потом просто молча махнула ему рукой в жесте «следуй за мной» и устремилась сквозь толпу. Раз это подселенец Алекс, то пусть она с ним и ведет беседы, а я доставлю его до подруги, и все. Баста.
Как только мы вышли с площади, передо мной встал вопрос: все же раскошелиться на наемный магомобиль или добираться пешком? С учетом того, что Алекс жила намного дальше от площади, чем я… В общем, мне стало жаль мои ноги. Исключительно мои, а не этой белобрысой каланчи, которая пыталась сутулиться то ли из деликатности (чтобы казаться чуть ниже, потому что я — кнопка), то ли под тяжестью своей небольшой сумки.
Зазывалы-водители улыбались, размахивали руками и приглашали к себе, тут же отпугивая ценами. Может, для богатого заграничного гостя цена в пять форинтов (кстати, половина моей стипендии!) и была неудивительна, но я, прожившая в столице вот уже двенадцать лет, поразилась такой наглости.
А небо над головой между тем решило внести свои коррективы. Еще когда я встречала альва на площади, голубую лазурь начали затягивать тучи. Сейчас же на нас сверху и вовсе закапал дождь. М-да, утро сегодня и так из-за звонка Алекс было отвратным, а теперь и погода на исходе лета сдуру начала строить из себя весну. Интересно, что дальше. Единственный выходной решит закосить под первый день рабочей недели? Я внимательно вгляделась в серое небо, с надеждой высматривая просветы. Но увы… Убедившись, что с двумя форинтами таки придется расстаться, я выбрала себе жертву — улыбчивого водителя рядом со стареньким магомобилем. Тот, приметив, что мы направляемся к нему, обрадовался, раскинул руки, точно увидел богатого родственника при смерти. Правда, спустя пару минут торгов он уже не улыбался, а я стала обладательницей пожелания «чтоб тебя, ведьма, демоны в преисподней полюбили» и… скидки в форинт за проезд.
Сев в магомобиль, мы помчались по улицам. Мимо квартала Брокеров и района Антикваров, по мосту через Кейшу и дальше по проспекту. А потом свернули на улицу Сломанного Клыка. Вообще-то официально она носила имя героя битвы трех империй — генерала Альрика Лорринга. Но в свое время прославленный воин носил еще и прозвище. Не столь благозвучное, зато прижившееся в народе.
Свернув с улицы Сломанного Клыка на Ясеневую, магомобиль подрулил к знакомому особняку и остановился. Заплатив по приезду ровно форинт, я уже было выбралась наружу, когда заметила, что альв, сидевший на манер складного зонта — поджав колени к подбородку, вдруг закопошился.
— Ты чего? — спросила я и только потом сообразила: не поймет.
Но этот… аристократнутый на всю голову, не иначе, протянул водителю целый форинт со словами:
— Ona tati. [2]
— Спасибо, — просиял водитель, из которого я четверть часа назад, по его же заверениям, выпила всю кровь. Причем торг за несчастный золотой вышел знатным.
Захотелось побиться головой о стену, но ее рядом не было. Зато имелся альв. А об него биться не хотелось. Хотелось лишь его прибить. Лопатой. По голове. А потом ею же и закопать по-тихому.
Утешало лишь то, что сейчас я его сдам и забуду. Причем сделаю это быстро, навсегда и с превеликим удовольствием.
Я поднялась по лестнице на крыльцо и уверенно вдавила латунную кнопку звонка. Из-за резной дубовой двери раздалась мелодичная трель. Но едва она смолкла, наступила тишина. Я переступила с ноги на ногу. Глянула через плечо на альва, который с любопытством изучал кусты роз на клумбе.
Почему никто не открывает?! Демон! Сегодня же выходной! Значит, экономка, что служила в семье Алекс, наверняка ушла. А горничная и кухарка приходят в дом Лейринов лишь в первый, третий и пятый день недели. Стало быть, слуг в престижном особняке, который располагался на столь же престижной Ясеневой улице, сейчас нет.
Я с маниакальным упорством нажала еще раз на дверной звонок. Результат — ноль целых фиг десятых.
С силой ударила костяшками о дверь. Может, хоть так услышат? Но ни эйр Лейрин, ни эйра Лейрин, ни Алекс не поспешили к двери.
Я запустила руку в сумку, нашарила кристалл связи и подвесила его перед собой на нити. Раскрутила его на манер веретена, отсчитывая обороты. Пять по часовой стрелке, потом остановить. Затем три против часовой.
Отсчитав нужное число оборотов, я приготовилась ждать. По овальному кристаллу пробегали всполохи зеленого цвета, подтверждая, что связь установлена. Наконец переговорник вспыхнул чуть сильнее, и на расстоянии ладони от кристалла в воздухе появилось миниатюрное изображение лица Алекс. Почему-то с раздутой щекой и на фоне вывески «Утоли мои печали. Врачевальня эйра Мора».
— Что случилось? — удивилась я, разглядывая подругу, которая была сама на себя не похожа.
Жгучая брюнетка Алекс всегда выглядела как актриса, только что сошедшая с подиума. Прическа, макияж, высокие каблуки и модная одежда. А еще — тонна высокомерия и снобизма для всех, кто не входил в ее ближний круг. Она гордилась в этой жизни тремя вещами: своей красотой, своими деньгами и своей родословной. И не сказать, что совсем уж безосновательно.
На фоне Алекс я была тенью… В свое время поэтому я предпочла дружбу именно с ней. Как говорится, лучше всего темные пятна прятать на солнце. В моем случае — рядом с ним. С Алекс, которая всегда сияла и ослепляла.
Я мысленно вернулась туда, на двенадцать лет назад.
Дядюшка Моррис не был мне родным. Скажу даже больше: двенадцать лет назад он и представить себе не мог, что у него появится приемная племянница, но… Однажды утром на его пороге нарисовалась девчушка лет десяти. Две светлые косички, невысокий рост и линялое платье — такой меня впервые увидел эйр Росс.
— Моррис Росс? — произнесла я вместо приветствия трясущимися губами.
Могучий мужчина озадаченно кивнул, уставившись на меня. А я… Я юркнула мимо него и помчалась вглубь дома под возмущенный вопль.
Входная дверь с грохотом захлопнулась, и за спиной послышались шаги. Меня же в тот момент вовсе не волновало, что подумает, скажет или сделает хозяин дома. Главное, что в гостиной, куда я вбежала, не было никого.
Я засунула два пальца в рот, вызывая рвоту. Меня стошнило прямо на ковер. Как раз под ноги Моррису. Он уже набрал воздуха в грудь, чтобы наверняка разразиться гневной тирадой, когда увидел, как я проворно наклонилась и выудила из жидкой слизи знак. Кристалл размером с горошину, оплетенный паутиной серебряных нитей.
— Что с Эбигейл? — были единственные слова Морриса, который в один миг стал белым как полотно.
— Мама умерла. — Я сглотнула горечь, которая разливалась во рту. С силой сжала кулаки, так что на коже отпечатались полумесяцы ногтей, и добавила: — Она сказала, что вы поможете.
Дядя Моррис действительно помог. Он принял меня в свою семью, дал свою фамилию, никому и словом не обмолвившись, что я чужая. Для всех, даже домочадцев, я была дочерью его старшей сестры, когда-то уехавшей чуть ли не на побережье Северного моря. Племянницей. И точка.
О том, что было до этого, я помню смутно. Знаю точно лишь одно: мама умерла от банальной красной гнили. Эта болезнь убивала магов за считаные часы. Мне тогда повезло, что я не шагнула в мир отражений, не успела еще поймать свой дар и была обычным человеком.
Стучась в закрытую дверь двенадцать лет назад, я не знала, что связывало мою маму и Морриса. Лишь спустя время изрядно пьяный дядя обмолвился, что еще, будучи студентом, полюбил Эби больше жизни, но она лишь позволила ее любить.
Вот так и вскрылось, что я — дочь его бывшей любовницы и во мне не текло ни капли крови Морриса.
Но дядя был удивительным человеком: талантливым, чудаковатым, вспыльчивым, но отходчивым. А еще добрым и бескорыстным. Именно этим в свое время и воспользовались четыре его бывшие жены. Первая, уйдя от Морриса, оставила ему близнецов Чейза и Генри — пепельных блондинов с ангельской внешностью и дьявольским характером. Вторая — общую дочку Тайти. Малышке тогда не было и года. Третья супруга ничего не оставила, зато прихватила все накопления Морриса. А их, между прочим, хватило бы на целый домик в квартале Брокеров.
Четвертая… Думаю, четвертая жена просто решила не нарушать сложившихся в семействе Россов традиций и, уходя, громко хлопнула дверью, оставив в доме дяди… свое фамильное привидение. К слову, последнее было жутко против такого произвола, но вогнанная в косяк заговоренная щепка, к которой и был заякорен призрак, не дала полупрозрачному последовать за своей беспутной праправнучкой.
Слова Алекс выдернули меня из воспоминаний.
— Случилось то, что мне какая-то мозглячка умудрилась вывихнуть челюсть. Сейчас я с мамой в лечебнице, а жандарм оформляет на меня протокол: та девица оказалась дочкой какой-то шишки и потребовала, чтобы завели дело.
— Жандарм что, смертник, чтобы дело заводить? — искренне удивилась я. Отец Алекс был главой отдела имперской безопасности. — К тому же вроде бы как тебе положено жаловаться, ты же пострадавшая!
Логика происходящего ускользала от меня, а сачка, чтобы ее поймать, под рукой не имелось.
— Ну, я ее тоже слегка… потрепала, — фыркнула Алекс и тут же скривилась от боли в недавно залеченной челюсти.
М-да… «Слегка» в исполнении Алекс могло означать все что угодно. Так что я даже прикинула, кто «пострадавшей дочке какой-то шишки» сейчас нужнее: лекарь или некромант.
— Зато я два билета достала на всю серию игр. Центральная трибуна. Лучшие места. Сражения будут видны как на ладони.
Нет, Алекс, по-моему, даже могильная плита не исправит. Она из-под нее самовыкопается и дальше попрет к намеченной цели, даже не заметив, что стала трупом.
— А когда ты своего альва забирать будешь?
— Ой-е! Дохлый гоблин! — скривилась подруга. А потом на ее лице появилось столь невинное и трогательное выражение, что стало ясно: сейчас будут просьбы или капризы. Возможно, даже ультиматум. Я не ошиблась. Алекс протянула: — Нари, возьми его к себе, а? Ну чего тебе стоит? Лекарь сказал, что нужно еще несколько заклинаний наложить и два компресса, чтобы к вечеру у меня на лице следов не осталось. Я тут точно еще долго проторчу.
Тот, кого подруга сейчас пристраивала ко мне на передержку, оторвался от созерцания клумбы и заинтересованно уставился на меня.
Да уж… За нашу многолетнюю дружбу Алекс оставляла у меня «на время, пока мама не перестанет истерить» котенка (горной саблезубой кошки), щенков (волкодава), ночную гарпию с наклонностями самоубийцы и кучу всего по мелочи. И каждый раз это сопровождалось фразой: «Только на один вечер, пока я все улажу…» К слову, свое обещание она держала и забирала зверье. Правда, часто не на следующий день, а через неделю-другую. Но забирала же. Но вот альв на передержке… Такое точно впервые.
— Пристрой его у себя пока, хорошо? — умоляюще сложила ладошки Алекс.
— Но только до вечера, — твердо заявила я.
— Обещаю, — тут же просияла она. Ну-ну. Так я ей и поверила. — Нари, ты чудо.
— Я не чудо, а доверчивая и мягкая, а ты этим пользуешься, — возразила я из чувства противоречия.
— Ага, — довольно заявила Алекс. — Только твоей мягкостью алмазы колоть можно. Уж я-то знаю. — И на этом оптимистичном заявлении Алекс отключилась.
Что ж… Сегодняшний выходной показал мне не совсем приличный жест. А я так хотела сходить в парк, подышать ароматом свежего кофе и умопомрачительным запахом только что испеченных булочек с корицей… Я вздохнула и махнула рукой альву, который так и стоял рядом с клумбами.
— Пошли.
Удостоилась недоуменного взгляда и кивка на дверь. Ну вот как ему сказать, что нам здесь рады, но чуть-чуть попозже?
Хотя… Этот Вирмар наверняка же думает, что я и есть та, у которой он должен поселиться. И с его точки зрения, я веду себя весьма странно. Привезла. Стучалась в собственную дверь, потом звонила какой-то девице и под конец развернулась, чтобы топать куда-то дальше. Но с другой стороны — его проблемы. Озаботился бы переговорником, а не таращился на меня, как дятел на железное дерево.
Я бочком еле-еле протиснулась мимо озадаченного альва. Мало того что высокий, паразит, так еще ни разу не компактный: занял собой почти всю ширину дорожки, что вела от тротуара к крыльцу дома.
Обогнув Вира, я неспешно двинулась вниз по улице. Махнула рукой, приглашая за собой.
Альв, с недоумением оглянувшись на дом, все же пошел за мной следом. Спустя час, пять кварталов, сломанный каблук и три пожелания водителям сбить в спокойную лунную ночь рядом с погостом упыря (ибо штраф за причинение вреда последнему — максимальный из возможных) мы добрались до моего дома.
По сравнению с резиденцией Алекс, двухэтажный домишко, поделенный между пятью семьями, смотрелся халупой. Двор был всего несколько ярдов шириной. Обшарпанное крыльцо, давно не крашенная дверь… Да, дядя был известным скульптором, но, увы, талантом счетовода небеса его обделили. Потому у нас частенько чередовались периоды «деликатесы из ресторации» и «окажите гуманитарную помощь корочкой хлеба».
Альв, посмотрев на потрескавшуюся штукатурку на стене, на подштанники и нижние юбки, гордо реявшие на веревке в соседнем дворике, на выглянувшее в окно фамильное привидение, как-то слегка приуныл.
Я кивнула на дом и сама подала пример, уверенно устремившись ко входу. Вот только и тут удача показала мне дулю. Дверь была заперта. Но если у двери Алекс я деликатно жала на звонок, то здесь…
Развернулась и что есть силы ударила несколько раз пяткой в дверь. Раздался характерный звук и… В общем, мои почти новенькие туфли стали одинаковыми: обе со сломанными каблуками. Впрочем, расстраиваться по этому поводу времени не было, я проворно отскочила в сторону. Как раз вовремя. Поскольку именно на то место, где я секунду назад яростно пыталась дозваться домашних, выплеснулась вода.
— Убирайтесь прочь! — донесся следом из окна второго этажа фальцет кузины Тай. — А то я жандармов вызову! Вам же сказали, что эйр Матеуш еще утром уехал из города!
А потом в окне возникло и лицо двоюродной сестрички.
— Ой, Нари, это ты! А я думала, к Матеушу опять та ненормальная вернулась… — виновато протянула она.