Врач поднимает дочку, та вновь начинает плакать, просясь ко мне. А акушер поворачивает ручку малышки ко мне, и я вижу на верхней части небольшую родинку почти в форме сердечка. У меня перехватывает дыхание, а сердце пропускает пару ударов.
Ни у кого из моей семьи нет таких родинок. Значит, эта досталась дочке от отца. В груди что-то переворачивается от этого осознания. Будь у меня больше сил, может, и всплакнула бы даже.
Черт. Ну, правда, это словно умереть и возродиться. Новая жизнь... Я мама.
Но радуюсь как-то тихо, мы с малышкой больше спим в послеродовой палате. Изредка прерываемся на кормление грудью. Кстати, тот еще процесс… Не ожидала, что будет так больно. И при этом как-то тепло, спокойно.
Я прихожу в себя только к обеду и сразу звоню маме.
— Как я тобой горжусь, дочка! — сразу слышу счастливый голос. На душе становится так тепло, что не могу сдержать улыбку. — Я уже звонила в больницу и все узнала, не терпится увидеть внучку. Ты как? Мне сказали, держалась молодцом! Мы с твоим отцом так хотим вас навестить!
Ну просто засыпала вопросами. Я теряюсь, а потом тихо смеюсь. Хорошо как.
Вот только ни к месту вспоминается Илья Каменев. Хотя при чем тут он? Антон ведь отец.
— Я в порядке, все очень хорошо, — отбросив лишние мысли, отвечаю. — Но сегодня вас ко мне не пустят, если только через окно на нас посмотрите. Но я была бы рада, заодно было бы кстати принести бананы в шоколаде, что-то очень захотелось. Кстати, как там торт, ты доделала?
Не знаю, с чего вдруг меня поперло говорить о сладком. Хорошо, что у малышки не было проблем с аллергией, значит, можно есть почти все, что захочется.
— Хорошо, принесу, — со смешком отвечает мама. — А торт… Ну, отец на первый корж намазал крем и съел как бутерброд. Мы вообще-то не спали, так что твой «торт» улетел в секунды. Короче, давай отдыхай тогда, и поскорее возвращайтесь домой! Мы вас тут уже ждем! Очень.
Мама явно на эмоциях. На фоне слышу и папу, он тоже торопит. Как я их понимаю, у них первая внучка, может, вообще последняя...
Теперь я думаю уже об Антоне, отце малышки. Он явно не горит желанием стать одной семьей, но вдруг все постепенно сложится? Видеться мы точно будем. Как-нибудь привыкну. Все-таки не хочется превращать дочку в футбольный мячик, перелетающий от одного к другому. Не должны так дети расти.
На душе мимолетно становится горько. Не такой жизни я хотела, не такой любви. Жить вместе ради ребенка, может, и правильно, только вот далеко не у всех получается. Антон мне как чужой… Ничего не почувствовала, увидев.
Пытаясь отвлечься, я пишу сообщение Нине, и она тут же перезванивает. Мы разговариваем почти полчаса. Видимо, я попадаю на ее обед, ведь сегодня рабочий день. Нина задает много вопросов о дочке. И я говорю, все, что знаю. Про родинку на предплечье, про рост с весом, про трогательность и про тепло в груди.
Закончив разговор, я смотрю на дочку и замираю. Она проницательно глядит в ответ большими карими глазами, отчего сердце сжимается, а потом падает куда-то в желудок. Я плохо видела в темноте, но почему-то ярко вспоминаю, что это именно его глаза. У меня вот голубые.
Тихонько и как-то нервно смеюсь, не зная, что со всем этим делать дальше. Никак не могу забыть ту ночь, трепещу от одной только мысли о ней, но абсолютно равнодушна к человеку, с которым провела ее. Более того, скорее настороженна.
Может, мне надо переспать с Антоном снова, и все вернется?..
Это так странно — рассматривать личико своей малышки и пытаться увидеть в нем его. Разрез глаз как у лисы, острые губки и ложбинка над верхней губой, да девочка вся в отца, мой если только носик будет. Плохо помню лицо Антона, но отчетливо помню фрагменты из той ночи. Особенно улыбку…
4.2
Сегодня мне в палату начинают приносить посылки. Очень кстати, я несказанно рада получить пакет от мамы. Набрасываюсь на вкусняшки и съедаю почти за один присест. Тут еще и записка, плюшевое сердечко, как мило… Кстати, оно похожей формы, что и родинка у моей дочки.
Снова смотрю на малышку, но вдруг застываю. В палату приносят букет красных роз.
Папа знает, что я не люблю, когда дарят цветы. Родители не стали бы. Нина? Та тоже в курсе моих предпочтений, да и зачем ей? Она обещала встретить меня после выписки, поэтому вряд ли станет присылать подарочки. Тем более, такие бесполезные.
А больше вроде никто не знает, что я рожать поехала…
Приближаюсь к букету, и вопросы отпадают сами собой. Я чуть не задыхаюсь от нехватки кислорода. Там была мини открыта с подписью «От Антона».
Сердце бешено стучит, и я плюхаюсь на кровать.
Так, стоп. Какого цвета у него глаза? По-моему карие, черт… Нет, ну зачем вообще гадать, если он сам узнал меня? Наверное, все-таки видел, как я тогда сбегала. Странно, конечно, что не остановил. Видимо, был в шоке от такой подмены. Да и я тогда летела, как ураган, ничего и никого перед собой не замечая.
Хм, но у Антона же вроде нет такой ложбинки над верхней губой?.. Или есть?
Хорошо, что в палату заходит медсестра. Иначе я бы просто задохнулась в этих неуместных тревогах.
А потом становится просто не до них. Дни в роддоме насыщены разными процедурами, кормлением нас и наших малышей, небольшими лекциями и уроками. Так что с семи утра и до десяти вечера нам не давали покоя.
Выписывают меня и малышку через семь дней. Лето уже ощутимо подходит к концу, на улице становится прохладно.
Уже дома, у Нины, которая заходит ко мне в гости, я узнаю, что это она сказала Антону про мои роды. Объяснила это тем, что он все равно заходил и спрашивал про меня, как и что. Вот и к слову пришлось… А я даже не смогла объяснить ей недовольство по поводу ситуации.
— Подожди, — вдруг пораженно говорит Нина. — Антон что, отец Эрики?
Да, у моей дочки теперь есть имя. Не знаю, почему именно такое. Понравилось оно мне, как услышала где-то.
Я вздыхаю. Нет никакого смысла скрывать что-то от Нины. Она все разузнает, по лицу вычитает.
— Говорит, что да, — растерянно отвечаю я.
Интересно, а как он отреагирует, если я попрошу его сделать тест на ДНК? Глупость, возможно. Но так хотя бы спокойнее станет на душе.
— Говорит? — озадаченно переспрашивает Нина. — То есть, ты не знаешь точно, кто отец?
— Я переспала с ним на корпоративе. Было темно и спонтанно, — тихо признаюсь.
И ни о чем ведь не жалею. Я даже не отвожу взгляд от Нины.
Но она и не осуждает. Лишь улыбается, покачав головой и с нежностью посмотрев на Эрику.
— Ну ты даешь… Понятно теперь, почему так быстро ушла тогда. Ладно, не переживай. Этот Антон кажется достойным мужчиной. Может, у вас еще и получится.
Я киваю. Да уж, это именно то, что я твержу себе все эти дни. Только вот ни у Нины, ни у меня самой не получается донести это убедительно.
Я почему-то хочу спросить об Илье Каменеве, о том, продолжает ли он зверствовать. Но вместо этого прикусываю губы, застеснявшись этого странного порыва.
4.3
Первые годы были такой запаркой, что я превратилась в зомби, не думающем ни о чем, кроме как вырвать пару часиков на сон. Весь мой мир вращался вокруг Эрики. Накормить, успокоить, поменять подгузники, вытереть слюнки, потихоньку обучать элементарным вещам…
Антон, кстати, легко согласился на тест. У него даже не возникло никаких сомнений или претензий. Честно говоря, я думала, что будут…
Я не вникала за процессом сдачи того самого теста. Хватало своих дел. Родители, конечно, помогали, но основная часть забот по Эрике была на мне. Я сама так захотела, раз уж дочка была без отца, так пусть хотя бы материнской заботы получит сполна. Условно папа, конечно, был. Особенно, после того, как это подтвердилось тестом.
Тогда Антон сделал мне предложение. Сухо, без доли романтики. Так и сказал, что ради дочки. Мне впервые хотелось поступить эгоистично и отказать, но я не хотела такой участи для Эрики. Вот и согласилась. Расписались быстро, тихо, без гостей.
С тех пор Антон стал жить на две квартиры. То у нас, то у себя. Переехать не предлагал, говорил, всему свое время. Ну а я и не торопила, меня это даже устраивало. Главное, у Эрики был папа.
Только вот он не особенно помогал… Только начислениями, продуктами и редкими визитами. Немного подержал Эрику на руках, поулыбался, но все продолжало быть на мне. А я и не просила помощи. Вписала его, как отца, он условно продолжал быть в наших жизнях. Хотя с каждым разом все реже…
Вот и плакали мои планы по объединению в одну семью. Хотя, конечно, и моя провинность в этом была. Я слишком зациклилась на материнских заботах, забыла про себя, как женщину. Не беспокоилась ни о том, как выгляжу, ни что говорю.
Когда Эрике исполнилось три года, было принято решение ходить в садик. Ей социализация, мне время на работу. Средств Антона и моего папы, конечно, хватало, но не так чтобы прям свободно себя чувствовать.
Я недолго думала, куда идти. Решила снова в свое прежнее место. Коллектив там был неплохой, зарплата вообще отличная, да и о гибком графике всегда можно было договориться.
Отдав дочку в садик, сразу иду в знакомый филиал. Мне рады, окружают, задают вопросы, улыбаются. Хорошо, что ажиотаж не такой долгий — им все-таки работать надо.
Скоро рядом со мной остается только Нина.
Хотя фотка моей дочки долго гуляет от одного коллеги к другому. Они переговариваются о чем-то, но я не слушаю.
— Ну ты как, навестить нас, или..? — многозначительно растягивая последнее слово, спрашивает подруга.
Ничего от нее не скроешь.
— Скоро узнаем, — я нервно поглядываю по сторонам, задерживая взгляд на кабинете Антона. Давно его не видела. Вот уже четыре месяца не звонил и не посылал ничего дочке.
Может, отчасти поэтому я решила вернуться на работу. Что ж за трусиха такая… Ведь имею права требовать с незадачливого отца. Да и муж он мне, какой-никакой.
— Антон сейчас на собрании, — тихо сообщает Нина, проследив за моим взглядом. — Босс призвал к себе всех заведующих местных филиалов.
— Босс? — переспрашиваю я.
Интересно, кто теперь несет это звание в нашем городе. За три года многое могло поменяться. Каменев вряд ли задержался бы на одном месте.
— Да, босс, — на этот раз Нина не замечает моего смятения. — Все тот же, если ты помнишь… Илья Каменев.
Мое сердце почему-то пропускает удар. Наверное, я просто наслышалась страшилок о нем, поэтому так тревожно на душе. Волнуюсь…
— И, между прочим, я зря о нем так плохо говорила, — не заметив моего состояния, азартно начинает Нина. — После того, как он вплотную за нас взялся, продажи взлетели почти в пять раз, как и наши зарплаты. Только в этом месяце немного меньше обычного, вот он и вызвал заведующих.
Черт, подруга почти светится, когда говорит о Каменеве. А еще недавно он для нее был мудак, хоть и красивый.
— Кажется, ты от него в восторге, — с улыбкой замечаю я, хотя на душе немного не по себе.
— Если бы ты его видела, ты бы меня поняла, — смущенно отмахивается Нина. — Кстати…
Она вдруг замирает, словно только что ее голову посетила слишком шокирующая мысль. Я почему-то перестаю дышать.
И тут ко мне подходят еще две коллеги, у одного из которых фото Эрики в руках. Как-то странно они смотрят то на дочку, то на меня, то друг на друга. А еще и Нина понимающе кивает им.
— Похожа… — растерянно выдает Тимур, отдавая мне фото дочки.
Сердце щемит так сильно, что дышать тяжело.
— На Антона? — едва слышно уточняю я, почти зная ответ.
Нина мотает головой, и мне кажется, что сердце вообще сейчас выпрыгнет из груди.
— На Каменева… — переводит она на меня свой шокированный взгляд.
Я смотрю в лица других сотрудников и почти у всех вижу такие же ошарашенные взгляды.
— Еще и эта родинка в виде сердечка, — добивает меня Нина тихим голосом.
5.
Я еще долго осмысливала услышанное. Сердце не унималось, даже не помню, как поддерживала разговор. Нина уговаривала меня увидеться с Каменевым и убедиться самой, а я просто пошла домой. Я была слишком разбита для этого. Не верила, не понимала. Ведь Антон… Как?!
И я до сих пор не представляю, что происходит. Глупо врать себе, я чувствовала, что это Илья. Думала, что схожу с ума, что надуманно все это, отгоняла мысли. Но ведь и сейчас, спустя почти четыре года с того корпоратива, я это чувствую, с легкостью и сразу принимаю сказанное мне… Совсем не как с Антоном.
Но тест… Да и зачем? Зачем, черт возьми?!
Мы ведь уже муж и жена, дочка тоже наша общая, мы по всем документам семья! И тест…
Словно почувствовав все смятение, Антон сам заявляется ко мне в квартиру. Звонит, я сразу открываю, молча пропустив.
Дочка спит, только уложила. И почему-то очень не хочется, чтобы Антон шел к ней в комнату. Словно он уже чужой для нас. Одна мысль о том, что Антон снова возьмет Эрику на руки, отторгает так, что аж до боли.
Заглянув в его глаза, ничего хорошего не вижу. Антон насторожен, даже сердит, но пытается быть сдержанным.
Ему, значит, тоже сказали про Каменева? Хотя нет, наверняка просто донеслось обрывками фраз. Не удивлюсь, если коллеги весь день это обсуждали, даже не заметив возвращения моего муженька.
— Мне не нравится треп твоих друзей, — обвинительно заявляет Антон. — Я делал ДНК тест по твоей прихоти не для того, чтобы выслушивать это все.
Я даже не знаю, как реагировать на это заявление. Вроде бы формально и нечего ему предъявить, но ярость сдавливает грудь. Папашка, тоже мне. Не верю. Эрика растет с каждым днем и у нее нет ничего общего с ним.
В душе как-то пусто. Вот и как мне поступить? Встретиться с Каменевым, чтобы хотя бы проверить эту странную незримую связь с ним? Или даже не напрягать свою нервную систему и попытаться сладить с этим Антоном?..
Ладно, предположим, это все же был Илья…Он же не знал, что я беременная. Из него, наверное, выйдет отец получше Антона. Каменев ответственный, судя по разговорам о нем. И… Он, скорее всего, настоящий отец. А Антон непонятно кто и с непонятно какими целями. Пусть я сошла с ума, но верю своему чутью. И коллегам верю. А еще… Эрике верю. Она так и не начала ладить с Антоном, что его, конечно, раздражало, а я еще себя в этом винила.
— Ну какая же долгая пауза, — теряет терпение муж. Вздыхает, снисходительно добавляет. — Ладно, ты не виновата. Но я не хочу, чтобы ты там и дальше работала и выслушивала всякий бред.
Звучит, как приказ. Антон еще и смотрит так, будто имеет право решать, как и что мне делать. Подавляет одним своим видом, даже сейчас уверенный в своей правоте.
И меня прорывает.
— Ты не хочешь? А ты кто? — странно, внутри меня просто разрывает, а говорю как-то спокойно. Убийственно равнодушно.
Антон недоверчиво пучит на меня глаза. Кажется, он не сразу обретает дар речи. Не ожидал, что отвечу. И тем более, не рассчитывал, что так.
На мгновение он мнется. Небольшая заминка, но мне достаточно — во всем этом точно что-то не так.
— В смысле? Я твой муж и отец нашей дочери, — натурально так возмущается Антон, да только уже поздно.
Меня так и тянет закричать о том, насколько неоценимую роль в нашей жизни с дочкой он играет, насколько помогает и заботится, но молчу. И сам должен понимать, если не дурак. Не хватало еще, чтобы этот псих стал вселять мне мысль о моей неадекватности, мол, надумала себе. С такими, как он, лучше вообще не связываться. Антон скорее умрет, чем признает, что не прав.
— Ты не нужен нам, а мы не нужны тебе, — спокойным голосом отвечаю я, прохожу вперед и многозначительно открываю входную дверь.
Нет, я даже спрашивать, зачем все это было, не стану. Мне, наверное, и неинтересно. Просто тошно уже от присутствия Антона. Да и не скажет ведь. Так и будет играть роль непонимающего.
Я мелко дрожу от накатывающих эмоций, собственной беспомощности и потерянных лет. Теперь, спустя четыре года, Илья Каменев точно забыл о моем существовании.