Грыси запрыгнули на свои места вместе с Платоном. Егерь нажал на газ, экраноплан выметнулся над землёй, чуть притормозил в воздухе, сделал полукруг над поляной и… Платон чуть было не сверзился на землю.
Векового соснового леса за избушкой не было и в помине. Полоса шириной метров в двести пятьдесят прежних корабельных сосен, опалённая линия пожухлой травы и за ними чахлая четырёхметровая поросль неряшливого смешанного перелеска.
Перестрелка затихала за этим самым перелеском у следующей стены, теперь уже, смешанных деревьев. Причём преобладали лиственные породы средней полосы Империи.
Там, сразу за перелеском, у самой границы высоких деревьев, поднимались два дымных костра. Судя по маслянисто-чёрным клубам, горела резина, пластик и моторное масло.
Всё это Платон на ходу разглядел в штатный визор экраноплана. Тяжёлая машина неспешно стелилась над самыми верхушками невысоких деревьев. Торопиться в данном случае не следовало.
Автоматически Платон прижал тангету рации и включил аварийный маяк, но связь с базой напрочь отсутствовала.
Чёрте что! Трубка сотового телефона — вне зоны действия сети. Навигационное оборудование не видит спутников, а карта не соответствует прилегающей местности. На аварийном канале вообще какая-то свистопляска, ничего не имеющая общего со связью.
Отметил всё это Платон машинально и тут же забыл об этом. Ибо экраноплан, включенный загодя на беззвучный и маскировочный, но при этом страшно жрущие энергию, режимы, подлетел к краю перелеска. Дальше росли невысокие, не более полутора метров в высоту, но густые кусты неизвестного имперскому егерю растения и перед его глазами раскинулось весьма необычное зрелище — старая, потрескавшаяся от времени и природного воздействия, бетонная лента дороги, которой в этой глуши никогда не существовало.
На дороге присутствовали три грузовых фургона обваренных металлическими листами и с решётками на лобовых и боковых стёклах, четыре вседорожника, два из которых чадно горели на дороге, и два, назовём их бронированными автобусами-переростками с четырьмя парами колёс и тремя башенками с крупнокалиберными пулемётами на покатых крышах. Внешне они походили на привычные отставному гранд-прапорщику бронетранспортёры, но были раза в три выше, шире и вместительнее любой известной Платону Гордееву техники.
Одному автобусу досталось по полной программе — дыры в бронированном корпусе, сбитые пулемётные башенки, вырванное левое колесо на передней колёсной паре. Второй был более-менее цел, кроме покорёженных вышеупомянутых башенок, но разут на три колёсные пары. Видимо, его пытались именно остановить, а не уничтожить.
Вокруг всего этого хозяйства валялось около пятидесяти трупов различной степени разобранности, всевозможное оружие, пустые тубусы от одноразовых гранатомётов, части тел, гильзы. Визор автоматически фиксировал все детали, но главное, что ухватил его беспристрастный взгляд, были люди. Шестеро совершенно различно экипированных и вооружённых людей столпившихся вокруг седьмого. Полутрупа? Пленника? Обрубка?
Собственно говоря, перед глазами Платона развивался один из видов полевого допроса с элементами махрового садизма. Обычное «экстренное потрошение» выполняется быстро, жестоко и максимально рационально, но производится исключительно ради получения необходимых на данное время сведений. Здесь же безногого пленника сначала обкололи каким-то наркотиком, а затем, весьма непрофессионально, принялись отрезать ему пальцы на руках и беспорядочно резать бедолагу ножом.
Что спрашивали мучители и что отвечал пленник Платон, разумеется, не слышал — расстояние было двести семьдесят два метра, поэтому он, продолжая рассматривать противников, отправил в полёт лёгкое разведывательное «Око».
Компания была разношёрстная. Два явно хорошо повоевавших бойца в цифровом камуфляже, в тяжёлых, даже на вид, бронежилетах с защитой паховой области и шеи и весьма необычных подвесных системах, ни на что, не отвлекаясь, контролировали округу.
Один из них вооружён футуристического вида штурмовым карабином с подствольным гранатомётом и всевозможными приблудами. Второй — крупнокалиберной снайперской винтовкой. Причём этот двух с приличным лишком метровый верзила держал неимоверно тяжёлую винтовку на весу как пушинку, а на голове у него был шлем с полностью затемнённым лицевым щитком. Платон даже мельком подивился силе и выносливости этого необычного бойца.
Ещё один в серебристом сплошном скафандре и в шлеме с прозрачным забралом (или это бронежилет такой?), в перчатках и высоких, в цвет скафандра, берцах. В руках, наверное, это тоже штурмовая винтовка, но какая-то невообразимо лёгкая и совершенно незнакомого Платону внешнего вида.
«Серебристый» стоит спиной к автобусу сразу за спинами прикрывающих его бойцов. Штурмовая винтовка надета на правую руку и опущена стволом вниз. К левой руке пристёгнут внушительный, тоже серебристого цвета, чемоданчик.
Остальные трое типичные обитатели иностранных мест заключения для асоциальных элементов, а попросту говоря — уголовники. Камуфлированные штаны разных расцветок, берцы, автоматические карабины, разгрузки, надетые на голое тело, отчего видны руки, предплечья и плечи, перевитые синими венами и разрисованные разнообразными татуировками.
В Российской Империи подобные татуировки были не сильно популярны (ровно, как и лица, совершившие уголовные преступления), но за её границами встречались достаточно часто.
Дело в том, что на родине Платона Гордеева за большинство преступлений против личности или собственности граждан существовало одно единственное наказание — публичная смертная казнь через повешение, но это были, так сказать, «цветочки». За хищение императорского имущества или (упаси боже!) покушение на жизнь и здоровье любого имперского служащего, преступника, совершившего подобную глупость, прилюдно четвертовали. Отчего количество асоциальных элементов в Российской Империи давным-давно скатилось к нулевой отметке.
Пленник. Нет… особых деталей не видно. В это время «Око», наконец, облетело автобус с другой стороны… чёрт! Это же девчонка! Раздетая, залитая кровью молоденькая девчонка зашлась в беззвучном крике — уголовники принялись отрезать ей сосок на левой груди.
— Кто старший?
— Как вы узнали про караван?
— Где ваша база?
— Говори сука! Матку вырежу! — Динамик коммуникатора включился неожиданно громко, но Платону звук был уже не нужен.
Незыблемые правила, впитанные с молоком матери требовали незамедлительных действий, но работать приходилось строго по инструкции и «Око» выдало стандартную фразу, после произнесения которой, Имперский егерь имел полное право открыть огонь на поражение.
— Вы находитесь на территории Российской Империи. Сдайте оружие и поло… — очередь, мгновенно обернувшегося боевика со штурмовым карабином, разнесла «Око» на мелкие, никому не нужные детали, но первую пулю в голову получил именно «серебристый». Он стоял ближе всех к бронированному автобусу и за спинами всех боевиков. Чуть помедлить, и опытный боец скроется в недрах столь необычной боевой машины — выковыривай его потом из этой жестяной банки.
Пуля, выпущенная из штурмового карабина, попала в забрало, но пробить его не смогла. И это пуля специального тринадцатого калибра? Впрочем, кинетический удар был страшен, и от этого удара голова неизвестного резко откинулась назад. Видимо, скафандр представлял собой, что-то вроде жёсткого бронежилета с гибкими сочленениями на шее и шейные позвонки не выдержали силы удара.
«Серебристый» ещё валился на залитое кровью потрескавшееся дорожное покрытие (надо сказать достаточно странное), а снайпер контролирующий сектор, обращённый к Платону, уже получил свой композитный гостинец. Прилетело ему точно в самую нижнюю часть затемнённого лицевого щитка каски.
Крупнокалиберная пуля, попавшая под небольшим углом, пробив щиток и не повредив каски, наверняка разнесла снайперу всю голову и, выскочив из нижней части затылка, разлетевшегося на мелкие осколки, выбила фонтан крови и мелких ошмётков мозгового вещества. Затем её части, распавшиеся при попадании во второе препятствие на ещё более мелкие компоненты, отрекошетили от бронированного бока автобуса и стремительно унеслись прочь.
Третья влетела «штурмовику» точно в висок — он так и не успел развернуться обратно. Его голова попросту лопнула, разбрызгав содержимое черепной коробки в радиусе полутора метров — стандартное действие керамического четырёхпульного боеприпаса с тандемно-параллельным пулевым размещением.
Платон стрелял как на тренировке. Баллистический блок исправно выдавал цели по мере убывания потенциальной опасности поражаемых противников. Остальные трое бойцами не были, хотя мгновенно ощерились автоматическим оружием, но оставлять уголовников в живых егерь не собирался. И формально, и фактически они нарушили несколько законов Российской Империи и должны были быть незамедлительно уничтожены.
Эти отбросы любого общества, только что издевавшиеся над беззащитной женщиной, даже не поняли, что их убивают. Ещё три негромких хлопка и следующие три трупа улеглись на выщербленный асфальт дороги. Платон, наконец, вспомнил, как называется это дорожное покрытие. Его уже лет двадцать в Империи не используют, но на Африканском континенте асфальт иногда Платону встречался.
Триста метров не расстояние ни для пули, ни для экраноплана. Короткий рывок и из, зависшей в полуметре от земли, машины выпрыгивают три стремительные тени. Платон, доставая два шприца, кинулся к девушке, грыси разбежались по полю боя разыскивать и, если понадобится, добивать живых.
Первый укол универсальный противошоковый, второй комплексный — обезболивающий и снотворный препараты. Через минуту незнакомке можно будет отпилить все остальные части тела — ничего не почувствует, хотя некоторое время будет в полном сознании. В принципе, она не должна была ничего соображать, но девушка открыла глаза и достаточно внятно произнесла.
— Живец… дай… возьми флягу у любого… мне надо… — Сказать, что Платон был удивлён, это не сказать абсолютно ничего.
В таком состоянии человек практически не контролирует окружающую его обстановку, но взгляд девушки был ясен, а слова осмысленными.
Недолго думая, егерь принялся обшаривать взглядом трупы и сразу же наткнулся на литровую флягу, висевшую на поясе у снайпера. Впрочем, самые разнообразные фляги были на всех видимых ему трупах кроме «серебристого». Которого, кстати, надо было проконтролировать. Пуля пулей, но собственными руками значительно надёжнее.
Платон натужно встал с колен, в два шага дошёл до человека в скафандре, нагнулся, взяв его за голову жёстким хватом, и, откидываясь назад, резко дёрнул вверх. Раздался характерный треск — вот теперь всё в норме. Какой бы у человека не был бронежилет, совмещённый с каской или шлемом, его гибкие сочленения не защитят шейные позвонки от подобного механического воздействия. Мимоходом Платон осмотрел забрало (теперь оно было непрозрачным) и подивился — пуля не нанесла поверхности практически никаких повреждений.
Прихватив первую попавшуюся флягу, егерь вернулся к девушке и принялся поить её. Странно, но незнакомка не выглядела умирающей — ей прямо на глазах становилось всё легче и легче. Пила девушка тяжело, захлёбываясь и задыхаясь, но делала это сама и даже тянулась губами к фляге. Молодая женщина должна была умирать, терять сознание от потери крови, сочащейся из многочисленных ранений и порезов, но….
Платон даже мысленно выругался. Перетянутые жгутами, но не перевязанные культи ног не кровоточили, жуткие порезы на груди, руках и животе, казалось, были нанесены несколько часов назад. Они ещё сочились, но всё меньше и меньше. А ведь Платон сам видел, как девушку резали ножом! Вон этот нож валяется!
Напившись, девушка спросила.
— Как тебя зовут? — Голос её был тихий, но безжизненности, характерной получившим тяжёлые или смертельные ранения, в нём не было.
— Платон Гордеев. Егерь Имперских угодий. Куусамский природоохранный заповедный комплекс. — Ответил Платон скорее механически, и поразился уже в который раз.
Измученное лицо девушки посветлело, её разбитые губы тронула лёгкая улыбка, и она отрывисто произнесла.
— Свежак!.. Невероятно!.. Свежак убил внешника и завалил группу Кинконга!
Я хочу тебе кое-что сказать… только не перебивай меня… собери всё, что найдёшь у внешников: оружие, боеприпасы, бронежилеты, личные вещи, одежду, продуктовые комплекты — у нас ценится всё… — Девушка прервалась, и Платон задал вопрос.
— Кто такие внешники? — Девушка чуть качнула головой.
— Этот… в боевом скафандре… ещё собери все фляги… и … у всех наших есть… такие серо-зелёные виноградины и… горох… он на кусковой сахар похож… бери всё… не брезгуй ничем… личные телефоны-ноутбуки-рации…. — Голос девушки становился всё тише, а речь несвязнее — она, наконец, начала вырубаться. Приличное количество времени её продержало на местных стимуляторах!
Собрать мелочёвку недолго, хотя это достаточно муторное занятие, но сначала надо было перевязать девушке культи ног и два отрезанных уголовниками пальца и поместить её в экраноплане. В багажный отсек, правда, но деваться некуда — штатные места занимают грыси. Чем Платон в следующие двадцать минут и занимался.
Управившись с перевязкой и погрузкой раненой незнакомки, егерь принялся мародёрить. Серо-зелёные виноградины и «сахар рафинад» попадались на всех без исключения трупах кроме «серебристого». Не сильно заморачиваясь, Платон сгребал всё подряд в один из здоровых рюкзаков, но максимально допустимый вес и объём в экраноплане не были безграничными.
Внешника Платон запихнул в экраноплан целиком — не смог сразу снять с него скафандр и отстегнуть автомат с чемоданом. Прихватил штурмовой карабин и гигантскую снайперскую винтовку с убитых боевиков. Закинул все фляги и вытряс все карманы и разгрузки. По крайней мере, те, что были на виду. Забрал некоторые виды стрелкового оружия и боеприпасы. Загружать было ещё до черта? и больше, но место в экраноплане закончилось и Платон, приказав грысям занять свои места, тяжело забрался на пилотское сиденье.
Короткий полёт закончился на поляне у дома — загонять экраноплан в подземный ангар Платон не стал. Ровно, как и не стал церемониться с дохлым внешником и намародёренными вещами. Не особенно заморачиваясь, Платон выгрузил всё это великолепие на землю у запасного входа в Убежище.
Девушку Платон занёс в избушку, положил на собственную кровать, обработал спасательным гелем порезы и поставил капельную систему с крововостанавливающим раствором, загнав в большую, разделённую на несколько отсеков пластиковую ёмкость пару шприцов универсальных антибиотиков.
Затем оставил Шушу охранять молодую женщину, дистанционной командой выгнал из ангара оставшиеся три экраноплана и, отправив на их автопилоты команду сопровождения лидера, отправился с Тигром к разгромленной колонне.
То, что Платон при поверхностном осмотре увидел в раздолбанном трейлере внешников, не поддавалось никакому разумному объяснению и требовало тщательного изучения. Да и вся ситуация в целом складывалась до обалдения необычно.
Во-первых: необъяснимое перемещение громадного куска неизвестной территории произошло в крайне короткие сроки и совершенно незаметно и беззвучно (едва слышные грозовые раскаты в тёмное время суток в расчёт не принимаются). То, что вместе с перемещением куска земли изменились ещё и погодные условия Платон просто напросто забыл, придавленный стремительно развивающимися событиями.
Во-вторых: связь так и не появилась, и навигатор экраноплана в упор не видел ни одного из шестидесяти семи Имперских спутников гражданской службы. Чего не могло быть в принципе.
В-третьих: некоторые растения за жёлтой полосой выгоревшей травы никогда не росли в этой широте. Здесь они просто не выжили бы зимой. К примеру, о попытках адаптации тропического кустарника фейхоа к северным широтам Платон даже не слышал. Не говоря уже о том, чтобы читать о такой сенсации в специализированном Имперском вестнике.
В-четвёртых: транспорт внешников, их оружие, боеприпасы и экипировка не принадлежали ни одной армии мира, а технологии их производства превышали земные на несколько десятков порядков. Кстати, на крышах транспортировочных модулей стояли не крупнокалиберные пулемёты, как в самом начале предположил Платон, а автоматические пушки неизвестной егерю конструкции и физического воздействия.