Препарат СС-91 был получен доктором химических наук Агаповым, тогда еще кандидатом, и стал темой очень удачной диссертации. Полное кодовое название его было «Сенсорный стимулятор, серия 91», которая по случайному совпадению была изготовлена в 1991 году. Препарат действительно повышал сенсорные возможности людей, но действовал весьма избирательно. Кто-то получил способность к нектолопии [3], у кого-то слуховой диапазон расширился до 12 октав, а к одному слепому из заключенных практически полностью вернулось зрение. Разумеется, первые опыты проводились сначала на них, но результаты все равно были какими-то односторонними. И тогда младшему научному сотруднику, работавшему в лаборатории Агапова, пришла в голову идея использовать людей, от природы обладающих повышенными сенсорными способностями. Фамилия МНС была Максимов и свой первый вклад в благородное дело науки он совершил, сдав своего школьного друга, исследования которого помогли Агапову закончить диссертацию. Звали этого человека Вячеслав Сергеевич Крупнер.
Министерство обороны было заинтересовано в продолжении исследований свойств СС-91, поэтому под руководство генерал-лейтенанта Яшенцева, курировавшего эту тему, был выделен бывший ведомственный санаторий с прилегающими к нему территориями. Туда переместили «пациентов», оснастили оборудованием, охраной, и провели испытания сенсорного стимулятора ускоренными темпами. Его предполагалось использовать для обработки военнослужащих спецподразделений с целью повышения их боеспособности.
После переезда в санаторий Лужнова, занимавшего до этого должность начальника охраны, перевели на другую работу, так что о дальнейшей деятельности Агапова ему приходилось слышать уже мельком, хотя он по-прежнему находился в подчинении Яшенцева. И вдруг это ЧП.
Лужнов знал о способностях Крупнера. Тот занимался ушу, каким-то внутренним стилем, и повышал высокий от рождения сенсорный порог. Лужнов видел его довольно часто, потому что Крупнер был приметной фигурой в исследованиях. Суть экспериментов сводилась к постоянному увеличению дозы СС и последующему тестированию для выявления открывшихся способностей. Лужнову довелось наблюдать «эффект зависания», когда наблюдаемый стоял на натянутой полоске бумаги и передвигался по поверхности воды, удерживаемый силой поверхностного натяжения, а также «ускоренное передвижение». Почему Крупнер не убежал тогда, Лужнов не понимал, видимо, что-то удерживало его, во всяком случае, в тестах он участвовал почти добровольно.
Но зато он убежал теперь.
При Лужнове Крупнеру еще не давали торазин. Видимо, эта практика началась после какого-нибудь конфликта или секретного циркуляра сверху, предписывающего в целях безопасности держать свободных от «работы» в полурастительном состоянии. Или… Черт знает, что там у них произошло. Тот парень, который изуродовал себя, просто сошел с ума, но это, разумеется, не прибавило никому хорошего настроения. И все же при Лужнове никаких ЧП не было.
Он поставил машину на спецстоянку и вошел в здание Управления. Яшенцев ждал его с полным докладом. В свои 62 он был абсолютно седой и, как заметил Лужнов, войдя в кабинет, сильно измотан. Видимо, побег Крупнера грозил весьма существенными неприятностями, и чтобы поддержать свое положение, надо было много работать. Яшенцев всегда умел оставаться жестким. Жестким он был и сейчас.
Лужнов с подробностями изложил результаты загородной поездки и, закончив, стал ждать, что скажет П. В. Тот молчал, думал, Лужнов мог только догадываться, какая работа сейчас идет под его черепной коробкой. Куда мог податься Крупнер, оказавшись за территорией исследовательского Центра? Дома, у родственников, у всех знакомых, о которых было известно, сейчас сидят люди из оперативного отдела или ведется наблюдение. За вокзалами и гостиницами, вероятно, тоже следят, да и в редакциях газет кто-то есть, там уже, наверное, знают, что может явиться сумасшедший. Крупнер обложен, податься ему явно некуда. Только как же он убежал?
Лужнов заворочался в кресле, Яшенцев поймал его взгляд и неожиданно спросил:
— Вам знакома фамилия Максимов?
— Протеже Агапова? — сказал Лужнов. — Я о нем слышал.
— Он сейчас начальник лаборатории, — сказал Яшенцев, — и он бывший знакомый Крупнера.
Лужнов промолчал, а Яшенцев добавил:
— Максимов, Агапов и Розанов с сегодняшнего дня под вашим наблюдением. Они вам будут отзваниваться каждый вечер в двадцать ноль-ноль. Вы должны немедленно разыскать их, если звонков не будет.
— Понял, — сказал Лужнов.
Наступила пауза. Яшенцев молчал, его лицо медленно оплывало, старело прямо на глазах — он расслаблялся — и Лужнов понял, как П. В. устал, он, наверное, был на нервах все это время, да и потом ему достанется немало. Ему было жалко П. В., и тот это понимал — они все-таки порядочно поработали вместе. Наконец, Яшенцев сказал:
— И еще: берегите себя. Не исключено, что Крупнер вернется. Вероятность этого около 20 %, если только его не поймают, если он не прикончит себя сам или с ним что-нибудь не случится.
— Розыскники его возьмут, — сказал Лужнов, чтобы как-нибудь успокоить генерала, — я уверен.
— Хотелось бы надеяться, — сказал Яшенцев и отпустил Лужнова.
3
Это началось спустя 85 дней, когда Лужнову не отзвонился Максимов. Лужнов сидел весь вечер на телефоне, пытаясь выяснить, к кому мог пойти подопечный, но того нигде не было. Лужнов рассердился. Обычно исполнительный Максимов, с которым никогда не было перебоев, в отличие от рассеянного Агапова и слегка норовистого Розанова, вдруг исчез. Впрочем, мало ли что могло быть у этого человека. Например, он поехал к кому-нибудь в гости, или пригласил женщину и забыл «звякнуть». Мало ли что, но Лужнов доложил генералу и, в соответствии с инструкцией, дождался, когда за ним заедут оперативники, после чего отправился к Максимову домой. У него были ключи от квартиры и он хотел если не напугать, то во всяком случае своим неожиданным вторжением слегка наказать мальчишку, чтобы таких случаев больше не повторялось.
В квартире было тихо и Лужнов надеялся, что Максимов там, просто спит или заболел, но он не спал. Он просто там был. Он сидел в кресле, откинув голову назад, изо рта его торчало что-то, что Лужнов определил, после взгляда на грудную клетку, как сердце. Рядом с левой рукой лежал язык. Им, словно кисточкой, было написано на стене одно слово. Оно было выведено красным и размещалось чуть выше головы.
Лужнову стало страшно.
Ибо слово это было — ПРЕДАТЕЛЬ!
* * *
Яшенцев встретил известие без особой радости. Он предполагал, что Крупнер вернется, но в душе надеялся на предсказанные аналитиками 80 %, что беглец погибнет, утихнет, заляжет на дно и будет наслаждаться свободой. Оказалось, что все не так. Крупнер начал мстить, и то, с чего он начал, не предвещало ничего хорошего. Этот парень совсем тронулся, впрочем, на наркотиках и с желанием мести, о которой он, видимо, долго мечтал, это немудрено. Все причастные к работе со спецпациентами были предупреждены, а Яшенцеву выделили охрану из личного состава отряда «Цунами».
Лужнов сидел в своем кабинете и размышлял, кто будет следующим. Кого Крупнер поставил на очередь и есть ли у него таковая. Он очень мало думал о себе — ведь он был всего лишь начальником охраны, с исследуемыми в контакт не входил. Лужнов думал об Агапове и Розанове. Розанов вообще был великим энтузиастом эксперимента, он показал себя активным исследователем свойств СС-91, защитил кандидатскую и три месяца назад стал начальником отдела. Он не считался с потерями, ставя впереди научный интерес, ради пороговых показателей охотно шел на человеческие жертвы. На его совести было трое подопытных, в том числе одна женщина. Его чуть было не отстранили, но он отделался выговором, зато результаты позволили защитить диссертацию. Розанову было тридцать пять, он был напористый и активный. В исследовательском Центре его не любили.
Агапов. Агапов был человек науки, безумно любил химию и занимался только ею. Он также был энтузиастом, но энтузиазм его зиждился исключительно на результатах исследований, без всякого карьерного стимулирования. Было даже удивительно, почему он стал директором, а не оказался съеденным в безжалостной борьбе за теплое кресло, тем более, что администратор он был никакой. Всей организаторской работой в Центре заведовал Городецкий, у которого за плечами имелся большой опыт директора санатория. Вместе они являли превосходно действующий механизм, и Лужнов почему-то с горечью подумал, что этому механизму, вероятно, придется вскоре распасться. Невозможно предсказать, что в следующий момент выкинет Крупнер, тем более, что он стал совсем сумасшедший. Лужнов решил съездить в «санаторий», навестить своих оставшихся подопечных, посмотреть, просто поговорить.
Он выехал в десять утра, встав пораньше и плотно позавтракав перед дорогой. Яшенцев сделал ему пропуск, по которому он мог беспрепятственно въезжать на территорию исследовательского Центра и даже выписывать разовые пропуска для сопровождающих лиц. День обещал быть хорошим, Лужнов гнал по шоссе, щурясь от яркого солнца, делающего асфальт впереди серебристо-белым и блестящим.
Агапов ждал его в своем кабинете. Он был по-прежнему достаточно худощавым, но стал солиднее. Отчасти, респектабельность ему придавали отлично сидящий темно-серый костюм и аккуратная прическа, отчасти, большие квадратные очки в черной пластмассовой оправе, которыми он заменил свои светлые стальные. Он был чем-то расстроен и, как заметил Лужнов, даже слегка напуган.
— Здравствуйте, Александр Парфенович, — поприветствовал он Агапова, входя в кабинет. Агапов поздоровался, но Лужнову не понравилось, как скованно держится директор. Словно он несет в руках стакан, до краев полный воды, или боится ступить ногой в лужу.
— Как у вас дела? — поинтересовался Лужнов и встретил пристальный взгляд Агапова. Глаза у него были серые и очень умные.
— У нас сегодня ЧП, — сказал он. — Вы, вероятно, еще не знаете, я докладывал Яшенцеву в девять, а на дорогу нужно как минимум два часа.
— Да, — ответил Лужнов.
— Утром, где-то около девяти, одного из сотрудников облили кислотой.
— Кто он? — быстро спросил Лужнов.
— Ларин, младший научный сотрудник. Его буквально залили концентрированной солянкой из десятилитровой бутыли, с ног до головы. Охрана никого не нашла, кто бы мог это сделать. К тому же на этаже были люди — начало рабочего дня. Никто не видел, чтобы кто-то выходил из комнаты.
— Крупнер? — в упор спросил Лужнов.
— Я думаю, да, — помолчав, ответил Агапов. — Если бы из комнаты кто-то вышел, его непременно заметили бы. Пострадавший сразу начал кричать, да и в комнату вошли быстро.
— А не мог убийца спрятаться за дверью и потом исчезнуть в толпе?
— Для того, чтобы облить человека таким количеством кислоты, надо быть одетым в костюм химзащиты. А его, как известно, быстро не снимешь.
— Кто такой этот Ларин?
— Он работал с Крупнером последнее время. Вас, надо полагать, это интересует? — спросил Агапов.
— Да, именно это, — кивнул Лужнов. — Мне все-таки хочется установить, каким правилом руководствуется Крупнер, выбирая себе жертву. Аналитики, конечно, сделают это лучше, но время сейчас слишком дорого, чтобы впустую его тратить.
— Думаю, он будет начинать с самых близких и последних контактеров, постепенно раздвигая круг, а со временем доберется до администрации.
— В том числе и до старой, — подумал Лужнов, но вслух не сказал.
— У вас остались какие-нибудь материалы по Крупнеру? — спросил он.
— Я все передал Яшенцеву, — ответил Агапов. — Он, кстати, просил вас позвонить, когда вы приедете сюда.
Закончив с Агаповым, Лужнов отправился к Розанову. Розанов был более нервным; видимо, причастность к близким кругам напрягала его. По приказу Яшенцева руководство получило оружие. Розанов с гордостью продемонстрировал Лужнову ПМ, который носил в кармане брюк. Разговор с ним оказался недолгим. Розанов был весь в работе, даже случившееся утром не сильно повлияло на него. После обеда намечалась серия тестов. Лужнов без всякого сожаления покинул лабораторию. Он забрал машину со стоянки и выехал на дорогу, окруженную высокими рыжими соснами. Ему было о чем подумать.
4
Последние четыреста метров Крупнер пробежал легкой трусцой. Свернув с дорожки, он перешел на шаг и вступил в большой песчаный круг, где размещались спортивные снаряды. На самой площадке народу было немного — пожилой полноватый господин отжимался на брусьях и какой-то атлет крутил подъем с переворотом на турнике, — но за ней находилось небольшое вытоптанное поле, с трех сторон окруженное кустами, и там Крупнер заметил очень знакомые фигуры. Он приблизился к ним. Люди обернулись…
— Слава? — его узнали сразу, хотя он не появлялся здесь уже года два. Почти все были в сборе: Антон, Волосатый и еще какой-то парень лет четырнадцати, очень на него похожий. — Давно тебя не было.
— Мы уже решили, что ты бросил.
— Нет, — Крупнер улыбнулся, чувствуя, как наворачиваются слезы, и моргнул, — я работал, надо было уехать. Но я вернулся. А вы как?
— Мы все так же, — ответил Волосатый. — Монгол только уехал к себе в Казахстан.
Все было по-прежнему, все как раньше, только он стал другим.
— Ну, я теперь тут буду каждый день, — сказал Крупнер. — А вы чем сейчас занимаетесь?
— Мы на оружие перешли, — сказал Антон. — Прогрессируем. А ты как?
— Я тоже занимался, — ответил Крупнер. — И кое-чему научился.
— Мы сейчас работаем сань-цзе-гунь. Ох и сильная штука! Хочешь попробовать?
— Потом. Я теперь практикую уходы и контратаки. Могу кое-что показать.
— Давай, — Антон был азартен и завелся с полоборота. В спарринге ему всегда не хватало осмотрительности, но в драке он легко побеждал даже нескольких противников из-за своего безудержного напора.
— Один против двух, — предложил Крупнер, заметив в траве второй трехзвенный цеп.
Антон и Волосатый подобрали свое оружие, разойдясь по обеим сторонам площадки, чтобы, атакуя, не зацепить друг друга. Крупнер вышел на середину и принял стойку мабу [4] в классическом ее исполнении, держа кулаки на бедрах и контролируя поведение противников боковым зрением. Он уже чувствовал во всем теле нарастающую легкость — обычное состояние перед тестами, — и даже когда противники двинулись на сближение, размахивая цепами, не стал торопиться, потому что заранее знал, чем все закончится. Он был быстрее и мог просчитать различные варианты исхода боя.
Антон приблизился раньше. Он крутил сань-цзе-гунь над головой, желая оплести плечи и повалить. Крупнер скользнул вниз, развернулся на правой ноге и провел подсечку. Антон упал. Волосатый использовал ту же тактику, он опустил цеп, рассчитывая сбить противника с ног, но Крупнер быстро перешагнул через него, обхватил Волосатого за плечи и, используя силу его движения, развернул и отбросил в сторону. Волосатый откатился по инерции метра на три и быстро вскочил, не выпуская оружия из рук. Антон снова пошел в атаку. Теперь он держал цеп за среднее звено, размахивая крайними так, что их почти не было видно. Он разошелся всерьез — если бы в эту мясорубку попала чья-то рука, она была бы мгновенно сломана. Сзади приближался Волосатый. Они уже достаточно слаженно работали в паре и противостоять против них обычному человеку было весьма тяжело. Но у Крупнера была фора — он знал, что такое СС-91.
Использовав ускоренное перемещение, он отскочил назад, выхватил у Волосатого оружие и бросил его в Антона. Оба цепа сплелись вместе и это дало время, чтобы приблизиться к противнику и опрокинуть его на спину.
Волосатый стоял, моргая, ничего не понимая, как все это произошло.
— Где ты всему этому научился? — наконец спросил он.
Антон, кряхтя, поднимался с земли.
— Я много тренировался, — просто ответил Крупнер и показал на парня, который с интересом наблюдал за происходящим. — А это кто?