Однажды, объятая тоской, бродила Мабый по горам и вспоминала, как гуляли они здесь с любимым. И вдруг повстречалась ей маленькая газель. Увидев ее, Мабый ласково проговорила:
Зачем, газель, ты в этот край пришла?
Здесь в людях столько низости и зла.
Без жалости они тебя погубят,—
Беги скорее прочь, пока цела.
Вершины гор блистают все в снегу,
Цветы благоухают на лугу,
Спеши, газель! Как горько, что с тобою
Я убежать от горя не могу.
Послушалась газель и убежала в горы. И снова осталась Мабый одна со своим горем.
Так прошло несколько лет. Люди в округе знали, как страдает прекрасная Мабый, но ничем не могли ей помочь. Все страшились гнева свирепого Хидри.
Но вот как-то раз тот старый малянг, что еще с давних пор жил во дворце, увидел Мабый из окна. Бедная девушка собирала хворост у стен дворца. Сжалось сердце старика, взял он свою палку и вышел к Мабый. Приблизился к ней и, оглянувшись по сторонам, прошептал:
— Пойди к себе и напиши письмо Зариф-хану. Я тайком уйду в Индию и не успокоюсь, пока не найду Зариф-хана или не узнаю, где он похоронен.
С этими словами повернулся малянг и не спеша ушел во дворец.
Обрадованная Мабый побежала в свой шалаш и долго писала письмо возлюбленному, рассказывая про все жестокости Хидри, про то, как он прогнал ее из дворца, и про то, как он отдал шашлычнику Ляла — отгонять мух и разводить огонь в очаге, и про то, как он отдал Бабый в жены Сауну.
Ночью Мабый тайком пробралась во дворец и передала письмо малянгу. Тот спрятал его у себя в одежде и начал поджидать удобного случая, чтобы уйти в Индию.
Долго выжидал малянг и, наконец, дождливой ночью, когда на небе метались тысячи молний, ушел из дворца, обманув бдительность стражи.
Долго странствовал старик. Уже последние силы покидали его. Когда он ложился спать, то с горечью думал: «Неужели я не найду моего Зариф-хана?»
По утрам у старого малянга болели кости, а днем слепли глаза от яркого солнца. Он уже решил, что никогда не увидит своего любимца. Но однажды малянг остановился у моста через широкую реку и спросил стражника:
— Не знаешь ли ты, добрый человек, афганца по имени Зариф-хан?
— А что тебе надо от великого Зариф-хана? — смеясь, спросил стражник. — Ты что, прослышал о его могуществе в нашем царстве? Проваливай лучше, нищий, да смотри не попадайся в другой раз!
Побрел малянг в город и вдруг видит: на прекрасном коне, в богатой одежде, окруженный толпою слуг, едет прекрасный Зариф-хан. Грустно сидит он в седле и о чем-то думает. Обрадовался малянг и громко закричал из последних сил:
— Послушай, о Зариф, послушай старика! Мабый и Лял в неволе горько плачут у злых людей!
Услыхав эти дорогие его сердцу имена, вздрогнул Зариф-хан. Несказанно обрадовался он, когда увидел и толпе малянга.
— Приведите мне этого старца! — приказал он своим слугам.
Стражники подошли к малянгу, склонились перед ним и попросили пройти в покои великого воина Зариф-хана, лучшего друга царя.
Зариф-хан обнял старика, велел дать ему прекрасные одежды, усадил рядом с собой и приготовился слушать. Тогда-то старик и передал ему письмо от Мабый.
Горько заплакал Зариф-хан, узнав о мучениях, которые выпали на долю его родных. Но потом, собравшись с силами, он скрыл муку на лице своем, вытер слезы и задумался…
Настало утро, и он пришел к царю. Не говоря ни слова, протянул ему Зариф-хан письмо от Мабый.
Долго читал царь письмо, а когда прочитал, тоже задумался.
— Отпусти меня, о повелитель! — взмолился Зариф-хан. — Ты всегда был так добр ко мне. Будь же добр в последний раз!
Ничего не ответил царь и ушел в свои покои.
На следующий день снова пришел Зариф-хан к дарю и снова, упав на колени, попросил о великой милости.
Но и на этот раз царь ничего ему не ответил. Не хотелось ему отпускать такого мужественного воина, как Зариф-хан, да и любил он его, как родного сына. Долго раздумывал царь, а под конец решил так: «Я его отпущу, но мост через реку прикажу разрушить. Если переберется Зариф-хан по воде — значит, такова судьба. А нет, так вернется ко мне обратно».
И отпустил царь Зариф-хана на родину.
Вскочил Зариф-хан на коня, помчался к реке. Подъехал — и видит: мост-то разрушен! А через реку плыть — сразу крокодилы растерзают!
Вернулся опечаленный Зариф-хан во дворец, упал в ноги к царю и спросил:
— Зачем ты сделал так, о повелитель?
И столько было боли в его словах, что дрогнуло сердце царя. Он спустился с трона, положил свои сильные руки на плечи Зариф-хану и сказал ему:
— У меня есть две дочери! Нет им равных по красоте в моем царстве. Выбирай любую из них, женись, и да будет счастье сопутствовать тебе всегда и во всем!
Сказав так, велел царь отвести Зариф-хана к своим дочерям.
А дочери царя были и впрямь такие красавицы, что пером не опишешь. Начали девушки наперебой ухаживать за Зариф-ханом, но он на них даже не взглянул. Пели они ему песни, рассказывали сказки, а красавец Зариф-хан только грустно смотрел на высокое небо и вспоминал свою любимую. Лишь потом, когда он увидел печаль девушек, которые тщетно старались его развлечь, Зариф-хан сказал:
— У меня есть свой дом на далекой родине. Там живет чудесная девушка, имя которой — Мабый. Она, может-быть, и не так красива, как вы, но я давно уже отдал ей мое сердце.
Грустно стало девушкам, но они поняли, что помешать этому нельзя.
И снова начал Зариф-хан просить даря отпустить его домой. И тогда сказал ему царь:
— Хорошо, я отпущу тебя! Но перед этим ты привезешь мне голову непокорного раджи.
И царь рассказал Зариф-хану, где владенья того раджи и как до них добраться.
— Хорошо, повелитель, я выполню твой приказ! — сказал Зариф-хан. — Но для этого дай мне тридцать сабель, тридцать верблюдов, тридцать отважнейших воинов, тридцать манов [6] пшеницы и шестьдесят сундуков.
Удивился царь, но не стал расспрашивать, что и зачем, а приказал дать Зариф-хану все, что он просит.
И вот через несколько дней Зариф-хан насыпал в тридцать сундуков пшеницу, а в другие тридцать посадил вооруженных воинов, навьючил сундуки на верблюдов и отправился в путь. Все сундуки днем были крепко-накрепко заперты, а ключи от них Зариф-хан хранил у себя. Только ночью, когда темнота скрывала все живое от человеческих глаз, он открывал сундуки и выпускал воинов отдохнуть у костра. А с рассветом караван в полном безмолвии снова шел вперед.
Наконец, после долгого пути таинственный караван прибыл к воротам того города, где правил непокорный раджа. Зариф-хан бросил стражникам десять золотых монет, и те пропустили караван, даже не осмотрев его.
Зариф-хан провел верблюдов в караван-сарай, сгрузил сундуки с «пшеницей» и спрятал их в амбар. Здесь он отпер сундуки и выпустил воинов. Потом закрыл двери амбара, запер их на замок, а ключ унес с собой.
Три дня ходил Зариф-хан по городу, разговаривал с разными людьми, а сам все время следил за дворцом раджи: замечал, когда там меняются караулы, высматривал, где там вход, а где выход.
И вот наступила четвертая ночь. Все стихло, люди кругом уснули. Осторожно отпер Зариф-хан амбар, выпустил воинов, и они, растянувшись в цепочку, пошли ко входу во дворец.
Зариф-хан подошел к первому стражнику, что стоял у ворот, и не успел тот сказать и слова, как голова его покатилась по земле. На место убитого стражника стал один из воинов Зариф-хана. А Зариф-хан и все остальные пошли дальше. И всюду, убивая стражников раджи, они оставляли своих воинов.
Вот, наконец, добрался Зариф-хан до покоев раджи. Осторожно открыл дверь и вошел внутрь. Видит: раджа спит на ложе рядом со своей женой. Зариф-хан разбудил его, пригрозил саблей и велел обоим садиться в сундук. Испуганный раджа и его жена повиновались. Зариф-хан узнал от раджи, каким путем можно спокойно уйти из города, запер сундук и вместе со своими воинами пошел грузить караван. А еще через час все они благополучно выбрались за городские стены.
И вот вернулся Зариф-хан обратно в царский дворец, предстал перед очами царя и сказал ему:
— Я выполнил твой приказ, о господин мой!
Царь недоверчиво покачал головой.
— А где же раджа?
Зариф-хан хлопнул в ладоши, и три воина внесли сундук.
Зариф-хан еще раз хлопнул в ладоши, — сундук открыли, и из него вылезли испуганные раджа и его жена.
Царь пришел в неописуемый восторг. Он дал Зариф-хану много золота и верных слуг и отпустил его с миром. Обрадовался Зариф-хан и в тот же день помчался на родину.
Переезжая реку, он увидел, как высоко в небе хищный сокол набросился на стаю беззащитных голубей. Сжалось сердце Зариф-хана, потому что, глядя на голубей, он вспомнил своих родных, а глядя на сокола — злого Хидри.
И вот после многих дней пути он приехал в родной город. Остановился Зариф-хан у шашлычной, вошел туда и попросил для себя еды.
Шашлычник ударил Ляла, который прислуживал у него, и крикнул:
— Ты что, не видишь знатного гостя! Быстро подай ему все, что он хочет.
Заплакал мальчик от ударов, но пошел выполнять хозяйский приказ. Подал Зариф-хану шашлык, а сам вытер слезы и отошел в сторонку.
— Пойди ко мне, мальчик! — позвал его Зариф-хан. — Садись со мной рядом и ешь!
— Что вы, господин! — испугался Лял. — Хозяин изобьет меня!
От волнения Зариф-хан не смог есть. Ничего не сказав хозяину, вышел он из шашлычной и вскочил на коня. И тут вдруг хозяин, глядя на всадника, испуганно подумал: «А не Зариф-хан ли это?» Подумал он так, схватил Ляла за руку и побежал с ним к Хидри.
Тем временем Зариф-хан, проезжая мимо дома Сауна, увидел печальную Бабый. Девушка горько плакала из-за того, что ее обижали жены Сауна.
Бабый не узнала брата. Тогда он подошел к ней, обнял ее и поцеловал.
— Неужели ты не узнаешь меня, сестренка? — спросил Зариф-хан.
Первый раз за все эти годы заплакала Бабый слезами счастья и все поведала брату.
— Значит, ты жена Сауна? — грозно спросил Зариф-хан, когда она кончила рассказывать.
— Нет, дорогой брат мой! Тайком от Хидри Саун хорошо обходился со мной. Я жила у него, как сестра.
Обрадовался Зариф-хан, посадил сестру позади себя на коня, а женам Сауна бросил несколько золотых монет. Поехали они вдвоем к Мабый.
А Саун, вернувшись домой и не найдя там Бабый, набросился на своих жен:
— Где Бабый? Куда вы девали ее, негодные твари?
— Ее увез чужестранец и заплатил за нее золотом!
Вскочил Саун на коня и помчался следом за Зариф-ханом. Обогнав его, он остановил лошадь посредине дороги и крикнул:
— Отдай мне прекрасную Бабый, сестру моего возлюбленного хозяина Зариф-хана! На тебе твои презренные деньги! — И он швырнул в дорожную пыль монеты, которые Зариф-хан дал его женам.
Улыбнулся Зариф-хан.
— Ты что же, не узнаешь меня?
Саун чуть с коня не свалился от изумления и радости. Бросился он к хозяину, и Зариф-хан дружески с ним поздоровался.
Втроем они поехали в лес к шалашу Мабый.
Велика же была радость влюбленных, когда они встретились после стольких лет разлуки!
Сладкими слезами счастья заплакала Мабый, и от этих слез поблекшее лицо ее стало вновь молодым и прекрасным, как прежде.
А потом все вместе поехали они во дворец Зариф-хана.
Тем временем испуганный Хидри, услыхав, что вернулся Зариф-хан, приказал одеть Ляла в лучшие одежды и оказывать ему ханские почести. От страха весь побелел Хидри, трясется и не знает, что делать. Наконец, увидел он приближающихся всадников. Пригляделся Хидри — а это Мабый едет рядом с красавцем воином. Сразу понял Хидри, кто этот воин, но решил в последний раз схитрить. Вышел он из замка и обратился к Мабый с такими лживыми словами:
— Что же ты изменила моему возлюбленному племяннику Зариф-хану и едешь с этим чужестранцем? Если бы видел это любимый мой Зариф-хан!..
А Зариф-хан едет к нему все ближе и ближе. Остановился рядом, плюнул в лицо подлому человеку и в тот же миг срубил ему голову.
Велика была радость людей в округе, когда они узнали, что вернулся Зариф-хан.
С тех пор живет Зариф-хан со своей женой Мабый, с братом Лялом и сестрой Бабый в своем замке, и никто в его владениях не знает ни горя, ни печали. Потому что человек, который много страдал, никогда не причинит страданий другим.
Как-то раз шел человек по пустынной дороге. Одежда его была в пыли, босые ноги сбиты в кровь, спутанные космы свешивались на лоб. А из-под них сверкали маленькие и злые глазки.
Вдруг человек остановился и прислушался. Лицо его сморщилось, сам он пригнулся и отбежал к краю дороги: где-то далеко-далеко в горах зазвенела песня. Голос певца разливался вольно и сладко.
Вот песня вырвалась из гор. Обернулся человек — и увидел молодого прекрасного всадника.
Всадник был весел. Радостно глядел он на все, что было вокруг, и ласково поглаживал своего коня между ушами.
Поравнявшись с пешим, он остановился и спросил:
— Далеко ли путь держишь, странник, да будут благословенны дни твоей жизни!
— Далек мой путь, — тихо ответил пеший, взглянув на всадника.
— А ты кто такой, не певец ли?
Всадник улыбнулся и, сверкнув глазами, ответил:
— Я Мард.
— А-а-а… — протянул пеший. — Ну, если ты Марк, то я Намард…
Мард посмеялся ответу, Потом взглянул на сбитые ноги Намарда и предложил:
— Мы теперь попутчики, а дорога у нас дальняя, Не хочешь ли сесть на моего коня? Ведь ты устал!
Намард, спрятав злую улыбку, согласился и сел на коня. А Мард пошел рядом, держась за стремя. Он шел и напевал.
Тихо пел Мард и не ведал, какие черные мысли таятся в голове у Намарда. Вдруг Намард остановил лошадь и, обернувшись к Марду, сказал:
— Видишь вон тот цветок у обочины?
— Да.
— Этот цветок дает силу любви. Сорви его!
— Ты говоришь правду?
— Зачем же мне тебя обманывать? — ответил Намард, сделав обиженное лицо.
Мард отпустил стремя, пошел к цветку. В тот же миг Намард хлестнул коня и, припав к его шее, помчался вперед.
— Остановись! — закричал Мард, но в ответ только эхо захохотало в горах.
Все дальше и дальше удалялся Намард и вскоре превратился в маленькую чуть видную точку. Опустился Мард на землю и горько задумался: «Хотел помочь человеку, а вышло вот что…»
Но был он человеком веселым и никогда не унывающим. А потом, погоревав недолго, Мард встал и пошел в горы искать место для ночлега.
К этому времени пламя заката погасло, небо грозно нахмурилось и сильный ветер задул с гор, такой сильный, что Мард едва не валился с ног.
Вокруг — ни души. Марду стало страшно. А тут еще гром грянул, раздирая в клочья темное небо.
Мард ускорил шаги и в кромешной мгле добрался до огромной пещеры. Едва он вошел в нее, как хлынул страшный ливень.
Озябший Мард, забившись в дальний угол пещеры, пытался согреться.
«Вот посижу немного, а потом и костер разведу», — думал он, пытаясь согреть дыханием окоченевшие пальцы.
Но только собрался Марж выйти из пещеры, чтоб набрать хворосту, как услышал рычание, и у входа в пещеру показалась пара зеленых глаз.
— О великий аллах, спаси меня! — прошептал Марж. Он увидел, что глаза эти принадлежали огромному тигру.
Тигр понюхал воздух, зевнул и лег у входа, положив свою страшную голову на могучие лапы. Так он лежал долго, то выпуская, то пряча огромные острые когти.
Но вот через некоторое время к тигру подошел волк, и, тяжко вздохнув, тоже улегся рядом. А еще через некоторое время прибежала красавица лиса.
Тигр любезно осклабился и зарычал в знак приветствия. А волк, еще раз вздохнув, произнес: