Алый снег охотника Лю
Пролог
С момента, когда попаданческая жажда халявы заборола мою природную осторожность, после чего — семейное любопытство жестоко надругалось над оставшейся без защиты осмотрительностью… Другими словами, с того момента, как я принял Жемчужину, прошло не так уж много времени. И совсем недолго я выполняю упражнения Канона в новых изменившихся условиях. Ну, сколько там прошло времени? Да недели же не прошло! Нормальной здешней десятидневной недели.
Но нарадоваться прогрессу я не могу до сих пор!
Тут вам и «мощные потоки Воды» по рукам прокатываются, и «Огонь пылает во втором сосредоточии Ян» в животе, «и Ветер освежающей вьюгой проносится по плечам» и «Земля заставляет трепетать поверхность».
И прочие эффекты во время упражнений, как у всех остальных моих родственников — родителей, братьев и сестер — в наличии. Вполне видимые и ощущаемые со стороны. Да и сам я их и вижу, и ощущаю! В пору представлять себя народным богатырем Уем Липаном — таким же сильным и несокрушимым… а еще — смелым, глупым и наивным. Потому что здешний Уй Липан — это что-то среднее между «тамошними» Иваном-царевичем и Иваном-дураком… Лично я считаю, что — ближе к последнему, чем к первому. Но такой же удачливый сукин сын — этого не отнять.
Земля под ногами чуть подрагивает. Ощущение, будто по слабенькому деревянному настилу ступаешь. Кажется, ударь стопой посильнее и проломишь доски. Кстати, не рекомендуется выполнять Канон в помещениях… и в горах — тоже. И «ударить ногой посильнее» — такого в Каноне нет — когда-то очень и очень давно его разработали мудрые лю… разумные.
Всю площадку, на которой мы остановились на ночную стоянку, заволокло легким туманным маревом. Мы специально искали такое место, чтобы не напрягать Хану с организацией климатической защиты. Эта площадка была расположена в небольшом ущелье и ветер в нем был невозможен. Почти пещера. Так что Хане для защиты нашей стоянки делать ничего не пришлось. Это уже наша, семейная жадность рачительность: шутка ли, на каждой стоянке оставлять четыре-пять работающих «климатических» артефактов! Которые нельзя унести с собой, так как они привязаны к этому месту! А цена каждому такому камушку (каждому!) не менее серебряного «Волка»! А то и серебряный «Медведь»! За каждый! Ну, не за камушки, конечно, а за ту работу, что Хана проводила над ними, чтобы они стали артефактами.
От нашей одежды валил пар. «Внутреннее пламя» нашей юности из аллегорически-метафорической области перешло в мир материальный, на физический уровень, и сейчас интенсивно испаряло влагу с поверхности пропотевшей за ночь нательной одежды, в которой мы и начали заниматься, как только проснулись. И костер время от времени разгорался куда интенсивнее, чем ему следовало… Кстати, не рекомендуется выполнять Канон рядом с открытыми источниками огня — печками, очагами, кострами. Конечно, Канон не позволит случиться пожару, но… «кто сам бережется, того и боги с предками берегут».
При некоторых движениях, особенно руками, клубы тумана начинали интенсивно перемещаться, а по поверхности камней шла поземка — снег, лежащий на них, взметался в воздух, как при вьюге.
Итого: Земля, Вода, Огонь и Воздух! Все четыре Стихии в наличии!
И самое главное!
Я! Занимался!! Босиком!!!
Как и положено при выполнении Канона. А не как какой-нибудь инвалид или старик с ослабевшим Ци!
Хана вместе с нами Канон не выполняла. Что не избавляло ее от ежеутренней разминки иного рода — она бегала вокруг нас, занимающихся, хорьком мечась между своими артефактами. Не климатическими. Как я понял, это были какие-то измерительные приборы. Вот сейчас она и снимала с них показания. «Приборы» выглядели по разному: округлые камни с какой-то разноцветной сложной росписью, деревянные дощечки со столь же сложной резьбой, обычные (на вид) маленькие зеркальца с гравировкой. Не знакомые иероглифы. И даже ничего похожего на надписи. Скорее глифы, складывающиеся в гармоничный запутанный узор.
Медведица, не менее любопытная, чем представители семейства Лю, продолжала изучать последствия от приема Жемчужины на организм подопытного. Разумеется, подопытный не был против: о столь длительном и добросовестном наблюдении за пациентом со стороны разработчика фармакологического средства многим и многим остается только мечтать, удовлетворяясь словами о том, что некий авторитетный мастер-алхимик «лично делал эту жемчужину пять дней и пять ночей без сна и отдыха»… правда, мастер тот умер уже несколько сотен лет назад, так что все, что от него осталось — это авторитет и известность. Нет, то, что именно данный конкретный мастер работал над данной конкретной пилюлей — вполне может быть и правдой. Но ведь мастерами не становятся сразу. И данная конкретная жемчужина (или пилюля) вполне могла оказаться результатом «студенческой работы»… употреблять которую, значило бы сыграть в одну интересную и увлекательную игру с револьвером и одним патроном.
— Так, девочки! — Громко скомандовала Хана. — Застыли! Фан-Фан, продолжай выполнять «Шестнадцатую ступень»!
Я промолчал, а вот сестры слаженно пискнули:
— Да, глубокоуважаемая старшая сестрица!
Все три моих сестры послушно застыли прямо в тех положениях, в которых их застала команда — сев на правое колено и наклонившись корпусом к левой вытянутой ноге, раскинув руки в стороны.
Избитые позавчера девицы были послушны, покорны и смиренны… Они втемяшили в свои головки, что если будут хорошо себя вести, то «старшая сестрица» отметелит их и сегодня, на вечерней стоянке. Поэтому уже сутки Заяц, Дракон и Змея ходили перед Ханой на задних лапках, старались всячески угодить и исполняли любое распоряжение. Бегом. Спотыкаясь. И преданно пожирали молодую медведицу глазами.
Хана, когда я ей объяснил причину такого странного поведения своих ершистых сестер, посмотрела на нас, как на сумасшедших. Буйных сумасшедших. С изрядной долей опаски. «Вы, Лю, что — мазохисты, что ли?!» Растет над собой, девушка! Растет! Только на меня-то зачем так смотреть?! Я — ни-ни! Я — нормальный!
Правда, это не помешало ей и дальше пользоваться честно заработанным авторитетом.
— Так! — Она подняла с земли один из элементов своего «аппаратного комплекса» и небрежно кинула его за правое плечо… где тот просто исчез в воздухе. — Бегом за дровами. Фан-Фан… с тебя кабанчик!
— Да, глубокоуважаемая старшая сестрица! — За всех выкрикнула Хао.
Сестры, подняв небольшие клубы снега, сорвались с места и исчезли за камнями. Старые горы Севадана обильно поросли лесами, так что с топливом для костра проблем у нас не было. А прерванный на середине Канон они, кажется, решили компенсировать «быстрым шагом» — как раз нижние конечности и остались ими непроработанными.
* * *
— М-м-м… как пахнет… — Оценила запах Хана, протягивая к пламени руки. — Сегодня — с укропчиком и бадьяном?
— Еще подкопченная паприка.
— Класс! — И тут же всполошилась. — Погоди! А маслом обмазал, прежде чем запекать?! Если маслом не обмазывать — мясо сухим получится!
Сестры, разумеется, промолчали — хвост на Хану они ближайшую неделю поднимать точно не будут. А вот я возмутился:
— Не учи меня запекать кабанятину на костре, Хана! Побойся Предков! Конечно, обмазал! Кунжутным.
Будет она еще меня учить готовить кабанятину! Да я уже, можно сказать, за это время стал мастером по запеканию кабанятины на костре! Мастером чуть ли не небесного уровня!
— Точно! Кунжутное масло! — Обрадовалась медведица. — Вот почему орехами пахнет!
— Как твои исследования? — Я кивнул в сторону площадки, на которой мы до этого выполняли Канон.
Площадка от воздействия ветра и тумана во время наших упражнений частично расчистилась от снега, но сейчас подтаявший снег начинал схватываться коркой льда. От этого площадка сейчас сильно выделялась на общем фоне — большой квадрат-каток с сильно закругленными углами и темными пятнами наших следов.
— Отлично! Просто отлично! Я гениальна, а наставники ошибались! Я была права, когда заложила постепенное раскрытие всех стихий одновременно, а не последовательное и до максимума каждое, как предлагали они! Правда, Земля и Вода у тебя немного проседают, но, как я определила по твоим сестрам — это у вас семейное. Зато Огонь и Воздух — почти на оптимуме!
Ну, мне — жертве эксперимента — наверно, немного поздно жаловаться и пугаться. Жемчужина слопана декаду назад и вредных последствий, вроде бы, пока нет. Что доказывает, что Хана, действительно, была права. Но если б я с самого начала знал, что она такая авантюристка…!
— А какие стихии… лучше всего развиты… у глубокоуважаемой сестрицы… Ханы? — Пропыхтела Цу.
Хана с сомнением посмотрела на отжимающихся на пальцах девочек, но все-таки ответила:
— Как у всех медведей. Вода и Земля.
— Племянники… племянники… племянники… — Кажется, Микки стала отжиматься интенсивнее.
— Сколько еще отжиматься вашим несчастным сестрам, ГЛУБОКОУВАЖАЕМЫЙ старший брат? — Спросила Хао у меня.
Я потыкал лезвием ножа в тушу кабанчика, принюхался…
— Ну, судя по запаху… еще минут пятнадцать, Заяц. — И удивился. — А вы что, уже устали?
— Нет-нет, братец Фан! — Для иллюстрации того, что они не устали, Хао даже «толкнула землю» сильнее, чем следовало и успела хлопнуть в ладоши… за спиной. — Просто… кушать уже хочется.
— Мяско пахнет очень вкусно. — Поддержала Цу.
— Братик очень вкусно готовит! — Согласилась Хао.
— Племянники… племянники… племянники…
На этот раз Хана не делала мне замечаний, что я, де, слишком строг к своим младшим сестрам. Она совершенно спокойно восприняла, когда после доставки топлива для костра я докопался до отсутствия достаточно толстых бревен и поставил за это всех трех сестер в упор лежа, заставив их отжиматься «отсюда и до завтрака». Более того, удовлетворенно и согласно покивала! Растет девочка! Растет!
Глава 1
Сянсо, десятый месяц двенадцатимесячного календаря, буквально переводится, как «начало зимы». Пишется одним иероглифом, который, до кучи, может иметь значение «малые снега». С этим все понятно — в это время ИНОГДА выпадает снег, который тает буквально через несколько часов. Но тает он там, внизу, на равнинах. А здесь, в высокогорной провинции Севадан, снег как выпал в конце месяца шаньзан — «Выпадение инея» — так и лежит. И таять не собирается. Еще и множит свое количество за счет пусть и нечастых, но обильных снегопадов. И, кстати, из-за этого тут, в Севадане, иегроглиф «шаньзан» имеет основное значение «выпадение инея», а не как в равнинных районах Империи — «холодная роса».
И зима, столь милая сердцу любого нашего попадуна, с теми самыми пресловутыми сугробами и серьезными «минусАми» — здесь есть. Пожалуйста, распишитесь. И не нойте, что холодно. А еще дело усугубляется сильными ветрами, гуляющими в горах, А ветер, как известно, значительно увеличивает субъективное ощущение от мороза.
Все это относится к региону Севадан, но не относится к столице нашей ро… э-э-э, империи, Уль-Лонгу. Как так?
Все просто. Древний Уль-Лонг расположен в горах Севадана примерно на высоте полутора километров над уровнем моря и где-то полкилометра над окружающей местностью. Огромный город на полмиллиона жителей (по здешним меркам — это о-го-го мегаполис) раскинулся в не менее огромной долине Амава — километров двадцать-восемнадцать в самом широком ее месте.
И где-то рядом, несмотря на старость гор Севадана, наблюдается некоторая вулканическая активность. Гейзеры, горячие источники, «кипящие реки». А где-то, говорят, даже настоящая лава булькает! Про настоящие серьезные извержения в горах Севадана лично я не слышал… в отличие от, допустим, северо-восточных земель и восточных Островов. Тут даже трясет нечасто и несильно.
Оттого в долине Амава и, соответственно, в окрестностях столицы — относительно тепло. Временами даже теплее, чем в то же время года в низменных районах империи. Ну, за исключением Приморья — там из-за теплых океанских течений снег проходит по разделу сказок и преданий «а вот, помнится, лет десять назад снег выпал и лежал аж три дня!»
Ветра в долине, опять-таки, не так сильны и часты, как в горных окрестностях. Даже представить страшно, что здесь, в долине Амава, будет лет через триста-четыреста, когда (если?) какой-нибудь умник откроет (или занесет с «межмировым вирусом») двигатель внутреннего сгорания. Долина Амава в таком случае просто утонет в смоге — тут уже сейчас в безветренную погоду «зависает» запах сжигаемого угля и стелется дым.
А так — симпатичная долина. Количество солнечных дней, опять-таки, в среднем выше, чем по всему нашему «дурдому». Весной, вообще, говорят — сказка и волшебство природы: окрестные склоны зеленеют лугами и лесами, расцветают разноцветными коврами цветочков. Ну, да весной еще нужно постараться найти место, где не было бы хорошо и красиво.
Вот и сейчас в синее безоблачное небо над столицей медленно поднималось солнце. Даже парочка пташек по старой памяти… перечирикивалась. И ветра не было. Синее небо, белые склоны ближайших гор… Красота!
Наша маленькая компания вышла к стандартному пропускному пункту на окраине Уль-Лонга там, где с восточной стороны долина только начиналась меж двух сузившихся и в этом месте расходящихся в стороны горных кряжей. Сторожка с караулом, длинный стол с чиновниками. Стол был задуман на десять-двенадцать посадочных мест, но на месте присутствовали только восемь чиновников. Стол был установлен под длинным навесом, защищающим от дождя и снега. Столичные условия накладывали свой отпечаток: например, под навесом были установлены аж два волшебных светильника, а «сторожка» представляла из себя двухэтажное каменное здание с большими окнами, а не одноэтажное хлипенькое строение, как в провинциях. Небольшие узкие высокие окна-бойницы и плоская крыша с зубчатым бортиком.
— Кто такие? Откуда? Куда премся?
Даже чиновница оказалась «столичной» — видя совсем небогатые одежды «замкадышей», разговаривала очень неприветливо. По меркам нашей «темной провинции» — даже по-хамски. Провинциальные чиновники такое допускали крайне редко — вполне можно было нарваться на мордобой. Ни ножи на поясах сестер, ни снаряженные тетивой луки в наших руках (даже Хана свой детский лук вытащила из налуча и несла в руках) — ее не впечатлили. И не должны были, если честно — тут же околачивалась «пятерка» стражников, так что можно было без последствий для собственного здоровья хамить даже тем «гостям столицы», которые будут одеты, вооружены и снаряжены куда лучше нас.
Чужая невоспитанность — не повод ронять собственное достоинство. Поэтому я выполнил обычное приветствие:
— Мы пришли из города Мацан, уважаемая. Охотник Лю Фан. И мои сестры.
Сестры тоже назвали свои имена. Только имена. Ну, да им можно было не разворачивать свое представление — с точки зрения местной бюрократии и порядков, женщины шли довеском к мужчине — охотнику Лю. Хана тоже назвала только свое имя, не желая углубляться в вопрос, тем самым чуть ли не официально влившись в нашу дружную веселую семью.
— Мацан? — Чиновница сделала вид, что удивилась. — Это где у нас такая деревня?
Вредничает. Географию Царств чиновница должна знать едва ли лучше меня. А уж столицу одной из провинций, пусть не самой большой, знать обязана. В конце концов, каждые три или четыре года у чиновников проводятся экзамены для подтверждения или повышения ранга. Или понижения. Или выкидывания на мороз, если мозги совсем пропиты.
Видимо, ставит на место всяких провинциалов — дескать, тут столица и кем вы там в своем Задрищинске были — тут никого не интересует. А чего охотников на место ставить? Мы ж и не претендовали ни на что… пока. Или это ее красавица-Хана так раздражает?
Тем не менее, к чужому хамству я остался равнодушен, продолжая говорить вежливо:
— Провинция Увзан, уважаемая.
— Ах, Увза-а-ан… — Протянула вредная тетка. — А чего тут забыли?