— Это что, всё мне? — округлила Галка и без того большие глаза, заглянув в пакет и всё ещё не решаясь взять у меня деньги.
— Нет, конечно. Купальники я себе покупал, и босоножки тоже. Думал, они мужские, а они женские оказались, — пошутил я, и как выяснилось, не совсем удачно.
По крайней мере, Галка не засмеялась, но, в конце концов, пакет и деньги забрала.
— Спасибо, конечно, но как-то всё это слишком неожиданно, — замялась она, отчего-то глядя себе под ноги.
— Ты давай, поторапливайся. Заодно вещи собери, которые домой увезти хочешь. Свожу я тебя до твоего Канаша, а завтра с утра в машину запрыгнем и покатим на юг. Любишь автопутешествия?
— Я на машинах очень редко езжу, так что трудно сказать, — наконец-то немного оттаяв, улыбнулась моя красавица.
* * *
— Гоша, давай ещё раз по списку пробежимся. Вдруг что забыли, — забрал я у домовёнка лист бумаги, на котором он печатными буквами расписал всё необходимое, что надо взять в дорогу и то, что нужно успеть сделать перед поездкой, — Так, что тут у нас первым делом? «Наполнить холодильник едой». Хм, не помню такого пункта. Ты когда успел это приписать? — кинул я суровый взгляд на мелкого, — Пока я с машиной возился?
— Ну как же? — вопрошающе развёл ручками миньон, — Ты на юга укатишь, а я почти три недели один здесь куковать буду. И чем я питаться по-твоему должен? По соседям ходить побираться при живом хозяине?
— Ладно-ладно, сдаюсь. Убедил. А то сейчас заведёшь свою шарманку на целый час, что я тебя не ценю и морю голодом твой растущий организм, — как смог успокоил я домового, — Холодильник проверяй сам. Чего не хватает — напиши. Потом доложим.
Не успел я это сказать, как Гоша подлетел к холодильнику, провёл экспресс-ревизию содержимого и, вернувшись за стол, принялся что-то строчить на очередном листе.
— Едем дальше. «Провести техобслуживание машины», — вернулся я к чтению Гошиных каракулей, и начал вслух вспоминать проделанную работу, — Масла везде поменял. Клапана отрегулировал. Ходовую проверил. Вроде всё сделал.
— Текст, из которого канистру с бензином доставать можно, положил? — оторвался от своей писанины домовой, — А то будешь неизвестно чем заправляться на бензоколонках.
— На задней полке вместе с атласом дорог лежит, — кивнул я в ответ.
Есть у меня специальная папочка, в которую я складываю распечатки с отрывками из книг. Ну, а куда деваться, если стоит мне отъехать от Чебоксар чуть подальше, как возможность вынимать вещи их картинок пропадает. Вот и пользуюсь книгами в случае необходимости, благо из текста я могу извлечь предмет в любой точке мира.
Насчёт бензина. Я бы не сказал, что мне жалко на него денег, но раз уж есть возможность лить халявную, а главное качественную горючку, то почему я должен от этого отказываться? Открыл багажник, положил в него нужный текст и доставай себе канистры с топливом, да лей сразу в бак. Нет, разок для отвода глаз попутчицы, конечно, нужно будет заскочить на бензоколонку, а всё остальное время буду заливать бензин из текста. Девушка ведь не знает, с какой периодичностью нужно заезжать на заправку, а уж момент, когда плеснуть топливо из канистры я найду.
— А про шар-кондиционер и текст, из которого он достаётся, не забыл? — спросил Гоша.
— Шар и текст у меня всегда в машине лежит, — напомнил я домовёнку.
Имел я неосторожность пожаловаться Гоше на жару дома. Вот он мне и подсунул фантастическую книгу, в которой описывался стеклянный шар, способный охлаждать и обогревать помещение. Правда, произведение оказалось на английском, и домовому пришлось учить меня языку Байрона и Шекспира.
Ну, как учить. Сначала он посоветовал мне в мозг через ухо вживить «Вавилонскую рыбку» из книги Адамса «Автостопом по галактике», от чего я категорически отказался. После этого Гоша предложил менее радикальный вариант, и мы на двоих съели модифицированный аналог той же самой «Вавилонской рыбки», только уже из романа русского фантаста, и от миньона мне перешло знание английского языка. Да ещё какое знание! Я теперь переводчиком могу легко работать, случись что.
Заодно я узнал, откуда у мелкого познания в английском и немецком. Оказалось, что «литературная мама» моего домового американка. То есть Гоша у меня носитель английского языка. Более того, если бы на домовых распространялись человеческие законы, то он вообще был бы американцем, так как родился на территории Соединённых Штатов. Ну, а русским и немецким он владеет только из-за того, что роман, из которого я его достал, был переведён на эти языки. Не знаю, зачем это Гоше нужно, но теперь он ждёт, когда книгу, из которой я его достал, переведут на китайский.
В общем, я теперь владею английским не хуже королевы Елизаветы Второй и могу доставать предметы из англоязычных книг.
Правда, я пока всё ещё путаюсь в американской метрической системе. К примеру, на подставке стеклянного «снежного» шарика температура задаётся по шкале Фаренгейта, а «система тумана» откалибрована в футах. Для человека, всю жизнь оперирующего метрами, килограммами и литрами сложно привыкать к дюймам, фунтам и галлонам. Чуждые они какие. Чужие. Как будто из другого мира. С теми же пудами и аршинами не в пример легче управиться.
— Палатка, спальники, плитка, утварь, — продолжил я чтение списка, — Гоша, как думаешь, может сеть кастинговую взять? На уху пару хвостов уж всяко-разно можно будет поймать.
— Возьми, — кивнул в ответ домовой, — Много место она не занимает. В дорогу я вам еды приготовлю, аж до самого моря хватит, а вот на обратном пути может и порыбачишь где-нибудь, если погода позволит.
— Аптечка укомплектована. Обезболивающее и кровоостанавливающее обновил, — подытожил я, — На этом вроде всё. Давай свой список и постеры неси. Забью тебе холодильник продуктами и на боковую.
— Бумагу туалетную забыл, — буркнул Гоша, прежде чем умчался за рекламными буклетами, а я хлопнул себя ладошкой по лбу.
И правда, без туалетной бумаги машина не считается полностью укомплектованной. Можно не возить с собой аварийный знак, огнетушитель и аптечку, но в машине всегда должен быть как минимум один рулон туалетной бумаги.
* * *
Пицунда.
Для меня это слово почти незнакомое. Вроде что-то где-то я слышал и знаю, что это какое-то место с таким названием где-то на юге, и на этом, пожалуй, всё. Даже сходу сообразить не готов, а где же она, эта Пицунда находится. То ли около Сочи, то ли в Крыму, то ли ещё где, к примеру, на Азовском море, где-нибудь недалеко от гораздо более известного в моё время скандального Казантипа.
Краткий экскурс в историю пансионата, найденный в интернете, меня больше огорчил, чем порадовал.
Не знаю, играл ли кто из вас в детстве в игру Сталкер, но кто играл, те наверняка вспомнят лагерь группировки сталкеров «Свобода».
Во, когда на мой запрос выпали первые фотографии, то первое, о чём я подумал, было именно это совпадение.
Время. Когда-то на Пицунде была дача Брежнева (вообще, где их только не было, этих его дач), и были элитные пансионаты, выстроенные на всесоюзные средства. По сложившейся практике СССР ими управлял так себе. Отдавал на откуп республикам, а те начинали зарабатывать себе на карман. Я не спец в экономике, но даже поверхностного взгляда порой достаточно, чтобы понять, как окраины выдаивали СССР.
Просмотренные мной фотографии тоже радости не вызывали. Когда я решил посмотреть в интернете, что из себя представляет Дом творчества, то увидел полуразрушенные здания и растрелянные скульптуры. Само здание когда-то выбрал себе под штаб Басаев, и перепившиеся боевики доказывали свою крутость, стреляя по скульптурам и стелам.
Но это всё в будущем.
А пока мы катили по небольшому курортному посёлку и с упоением вдыхали запах моря, насыщенный густым хвойным ароматом заповедных сосен.
Время приезда у нас получилось не слишком удачное. Пообедать мы точно уже не успеем, а кроме того, после обеда работники пансионата, разморённые полуденной жарой, вряд ли окажутся на своих местах.
К счастью, у нас нашлась провожатая, из отдыхающих, которая всё и всех знала.
Добродушная и доброжелательная женщина, лет тридцати пяти с виду, одетая в цветастый сарафан и широкополую «южную» шляпу из соломки.
— Мирра, — представилась она, и со значением добавила, — Тодоровская.
— О, — изобразил я внимание и восхищение на всякий случай, представившись в свою очередь.
Что поделать, если я не силён в советском кинематографе. От силы знаю фамилии пары десятков артистов, да пожалуй, могу назвать с десяток режиссеров, и то, пожалуй тех, которые до моего времени дожили.
Поставив машину между белой Волгой и синим Москвичом, я в который раз удивился тому, как мало машин в этом времени. Даже в столице и то особых проблем со стоянками нет.
— Я надеюсь, вы рано встаёте? — продолжала тем временем неугомонная провожатая, — Завтрак здесь с восьми до девяти тридцати, а потом мы обычно по холодку ездили на рынок, но у Петра Ефимовича, — тут она кивнула на Волгу, — Что-то с машиной случилось, а Кикабидзе вчера уехал. Так что никого с машинами из отдыхающих сейчас пока нет.
Оглянувшись, я увидел на Москвиче грузинские номера. Стало понятно, что скорее всего на нём приехал кто-то из работников пансионата. Ага, теперь и интерес Мирры мне более понятен. Кому-то придётся на своём Жигулёнке выполнять по утрам роль извозчика.
— О, наша достопримечательность идёт. Сейчас я вас с директором пансионата познакомлю. Сразу хочу спросить: — Вы голыми на пляже купаться не собираетесь?
— Мы как-то над этим не задумывались, а зачем? — удивился я необычному вопросу.
— Сейчас поймёте, — заулыбалась наша провожатая и выйдя вперёд, поприветствовала статную грузинку, неспешно идущую нам навстречу, — День добрый, Гугулия Ивановна, не подскажете, когда в бассейне вода появится?
— Нельзя на пляже ни в коем случае загорать в голям виде, — с сильным акцентом отозвалась женщина.
— А макароны у нас всегда на гарнир будут? — как ни в чём не бывало поинтересовалась Мирра.
— Я вам опять повторяю: голями купаться нельзя.
— Ну вот. Всё как всегда. Который год мы с мужем гадаем, то ли мы над ней подшучиваем, то ли она над нами. Что у неё не спроси, ответ всегда один и тот же бывает. Нельзя «голями» на пляже быть, и всё тут. А глаза её успели увидеть? Она же при этом хитро так улыбается одними глазами, — прочувствованно и экспрессивно заявила наша провожатая, стоило нам немного отойти от грузинки.
Пофыркав, и посмеявшись в кулачок, мы добрались до стойки администратора.
Строгая женщина, в «учительских» очках, вышла к стойке минуты через две, после того, как мы постучали по стойке монетой.
— Новенькие? — окинула она нас «тёплым» взглядом, — Паспорта и путёвки давайте.
— Путёвка у нас одна на двоих, — всунулся я в окно чуть дальше, чем нужно, прилично понизив голос, — По-моему, на совместное проживание.
— Сейчас посмотрим, — проворчала тётка, что-то заполняя в журнале.
— В моём паспорте смотрите, в том, что в корочках, — подсказал я ей, где лежит новенькая купюра, достоинством в двадцать пять рублей.
— У нас только южная сторона осталась, та, что с видом на море, — чуть виновато сказала администратор, которой я безусловно переплатил.
Так-то и червонца бы хватило. Поинтересовался я у главрежа насчёт проблем с заселением. Он только рукой махнул, сказав, что у артистов чего только не бывает, но про вложенный в паспорт червонец всё-таки упомянул.
Что такое популярность в творческой среде я узнал на следующий день во время завтрака. Ко мне подходили, знакомились, и словно невзначай интересовались, когда я поеду на рынок. Всё стало ясно — понятно. Если я не хочу противопоставить себя всему коллективу отдыхающих, то придётся мне стать извозчиком. Пришлось встать и вслух сказать, что сразу после завтрака собираю страждущих и голодающих на стоянке. Заявление было встречено одобрительным гулом, а от дальних столов я даже аплодисментов удостоился. Вот как приходит земная слава!
Короче, на стоянке тёток собралось не так уж и много. Около десятка. Все, как одна, с сумками и корзинками. Вывозил я их в три рейса, благо тут до рынка недалеко, а что такое движение транспорта местные не знают. На дорогах пусто, встречные машины практически отсутствуют. Честно говоря, я сначала причины ажиотажа не понял. До рынка тут рукой подать, километра два от силы. Можно и пешочком прогуляться. Всё стало ясно на обратном рейсе. Женщины затоварились так, что я корзинки им помогал поднимать. Килограмм по десять одних только фруктов каждая ухватила. Спросил, куда им столько, ведь одной семье столько точно не съесть. Оказывается, всё просто. Берут на себя и на знакомых. И, конечно же, у каждой было куплено вино. То самое, знаменитое грузинское, самых разных сортов.
Я тоже походил по рынку. Фрукты, мясо, сыр, зелень, вино, знаменитый ткемалевый соус. Всё очень вкусно. Пока ходил, чего только не попробовал. Кое-что подкупил. Жаль, от дегустации вина приходилось постоянно отказываться, я же за рулём. А вот моим пассажиркам это не мешало. Надегустировались. Ишь, какие все румяные с рынка вышли.
В общем, обратный рейс у меня вышел всего один. Женщины загрузили в машину свои сумки с корзинками, и отправили меня в пансионат, а сами решили прогуляться. Весёлые все такие. Того и гляди песни петь начнут.
Как-то само собой вышло, что к обеду все про наш утренний выезд уже знали, и у меня появилась целая куча знакомых. По крайней мере за обедом, пока я ковырялся в слипшихся макаронах и «мышатах», как отдыхающие называли то ли котлетки, то ли биточки, со мной многие успели поздороваться.
Мда-а… Когда главреж мне сказал, что с голоду в пансионате не умрёшь, то даже не знаю, что он имел ввиду. Как по мне, так есть то, что в тарелке, как минимум опасно для здоровья. Макароны даже не солёные, слипшиеся, и очень похоже на то, что недоваренные. А уж эти котлетки… Не, точно «мышата». Склизкие, с сомнительным запахом, а на вкус напоминают что угодно, но только не мясо. Суровые общепитовские реалии элитного пансионата меня просто повергли в шок. Я не ожидал особых изысков, но хотя бы на уровень средненького ресторана всё-таки рассчитывал. А тут кормят даже хуже, чем в обычной столовой. И судя по словам Мирры, макароны в меню я буду видеть до самого конца отпуска. Ну уж нет! На такое издевательство над организмом я решительно не согласен!
Весь из себя разгневанный, я обернулся, чтобы найти таких же борцов за нормальную еду. И офигел. Все вокруг ели. Пусть их лица не были радостными, но в тарелках они ковырялись достаточно сноровисто.
* * *
Муж Мирры оказался не только кинорежиссером, но ещё весьма известным исполнителем и импровизатором на семиструнной гитаре. От Мирры я уже знал, что он даже Высоцкому не раз аккомпанировал на записях его песен. И между делом она же и заметила, что Володя может сюда, в Пицунду заглянуть, если вовремя съёмки в Одессе закончит.
И тут я встал перед выбором.
Высоцкий.
Человек — легенда. В моём времени о нём знали больше, чем о каких-то там Брежневых, Сусловых и Черненко. Сейчас он сжигает себя, и наверное уже подсел на наркотики. В принципе, я его могу вылечить. Но здесь возникает чисто этический вопрос — а имею ли я на это право? Артист выбрал свой путь. Он словно свеча, горящая с двух концов, чтобы ярче светила. Живёт, как поёт, с надрывом и вовсю ширь. И это состояние выплёскивается из него в песнях. А не случится ли так, что лиши его этого душевного раздрая и дискомфорта, и дальнейшая жизнь у человека по-иному сложится. Вместо того Владимира Семёновича, которого знают и уважают в моём времени, вдруг да выйдет какой-нибудь выхолощенный Мулерман. И что? Получится так, что вроде бы я задумал доброе дело, но результатом его станет творческая смерть поэта и певца. И ещё неизвестно, добавится ли при этом в официальных списках Кремля ещё один «придворный» исполнитель песен.