Рядом был убийца.
Матушка не переживет новости, что еще одна дочь оставляет ее и уезжает из города.
Род Алварес погиб, от него останется только запись в хрониках.
Профессор тяжело вздохнул, вытащил платок и вытер слезы Фредди, а после обнял ее и прижал к своей груди. Фредди чувствовала, как шумно бьется его сердце, а во внутреннем кармане лежал нож или стилет. Вполне обычное дело для бывшего аристократа, Фредерика и сама не выходила на улицу без оружия. Правда, в последнее время предпочитала изящный, чуть длиннее ладони, пистолет спрятанный в специальном кармане на юбке.
- Я могу взять вас на кафедру. Пока просто лаборантом. Будете помогать преподавателям собирать тетради, приносить пособия и таблицы. Только не плачьте, Фредерика, что бы ни случилось, оно того не стоит.
* * *
Хавьер слишком долго жил на свете, чтобы верить в россказни о напитке счастья, однако не мог отвести взгляд от серебрянного кругляша в одеревенелых пальцах. Покойный будто хотел откупиться от кого-то, поэтому и не выронил старую, ещё дореволюционную монету.
На лице у мужчины застыл испуг, а точно напротив сердца темнело пятно засохшей крови, других ран Хавьер не видел. Обычный горожанин, лет шестьдесят, самую малость полноват. Костюм от хорошего портного, а не фабричного пошива, но поношен изрядно. Карманные часы с гравировкой "Излюбленному Ф.М..", пенсне и веточка цветущего терна в руке, прямо поверх монеты. Символ одной из подпольных группировок, борющихся за возрождение империи.
Хавьер опустился на корточки рядом с трупом, заглянул в остекленевшие глаза, повертел в руках веточку терна, растер между пальцами запекшуюся кровь, а после прикоснулся к монете.
Привкус дешёвого виски на языке.
Сигаретный дым мешает разглядеть все вокруг.
Девушка-верж с красными волосами извивается в танце.
Его рука тянется к расшитому бисером лифу, оттягивает ткань и прикасается к бархатной коже. Девушка продолжает улыбаться, проводит пальцем по его подбородку, затем вкладывает в руку несколько старых серебряных монет.
Хавьер моргнул, избавляясь от видения, затем обернулся к инспектору, который и написал обращение в его отдел.
- Почему вызвали именно меня?
Следователя по особо важным делам беспокоили нечасто, тем более ради преступлений, которые происходили на Второй городской линии. Проблем хватало и на Первой, а Третья являлась такой клоакой, что даже гвардейские патрули не справлялись с наведением порядка.
- Обычный стилет, вошел точно между ребер. Смерть наступила почти мгновенно, - продолжил Хавьер. - Действовал профессионал, место безлюдное, шансов распутать дело не много. Но ничего угрожающего государственной безопасности.
- Филипп Морено, младший инспектор из шестого участка, - хмурый одноглазый инспектор, точно прошедший войну, кивнул на убитого. - И это уже третий труп на моей территории с терновником и монетой в руке. Притом, я знал Морено, империалистом он не был, скорее - радикальным либералом. Вержей ненавидел и неоднократно выступал за поголовное уничтожение теров.
Ненавидел вержей, но брал монеты у той девушки. А если прикинуть стоимость часов и костюма - не только у нее одной. Дело вполне известное и понятное: не все вержи приобретали заметные отметины, многих из них нельзя было отличить от человека, и за солидную взятку они покупали себе документы свободного гражданина. Так ведь проще: не надо поступать на государственную службу и регулярно отмечаться в досмотровом участке, можно получить образование, а то и вовсе жениться.
За такие дела проштрафившихся полицейских и чиновников отправляли в вечную ссылку на север, но всех не переловить, а деньги многим нужны здесь и сейчас.
Филипп же точно не чурался плотских удовольствий, если вспомнить видение. Но его нельзя использовать как улику, даже озвучить кому-то содержание. Паранормальные способности - особенность вержей и ушей, в крайнем случае - древних аристократических родов, которые сейчас считались уничтоженными или же ассимилированными с другими слоями населения. Поэтому лучше молчать и искать другие улики.
Хавьер встал и огляделся по сторонам. Место пустынное, самая окраина городского парка, рядом бывшая усадьба Бомонтов, а ныне - Дворец гражданской регистрации браков и новорожденных. Кусты с набухшими почками рядом, кованая ограда, и однорукая статуя древней девы, на которую борцы за нравственность набросили рваную тряпку вместо одежды.
Шанс найти свидетелей минимален. Да и время смерти, если верить докладу медика - около шести утра, не самое оживленное.
- Что унюхала гончая? - Хавьер чуть склонил голову, разглядывая жуткое существо в наморднике.
Когда-то оно было женщиной, наверное даже красивой: большие глаза, темные брови и четкие скулы. Губы должно быть полные, но сейчас их полностью скрывал намордник, цепь от которого уходила к одноглазому инспектору. От темных волос гончей осталась рваная мальчишечья стрижка, рассеченная полоской белого шрама от виска к затылку. Длинные конечности с узловатыми суставами, слушались ее плохо, а может гончая просто не хотела выполнять свою работу. Но для нее это единственный способ оставаться в живых: бродячих и бесполезных монстров пристреливали разрывными пулями, чтобы не было шансов собрать раздробленные кости и заживить раны. Одна взбесившаяся гончая могла положить пару десятков людей, прежде чем ее усмиряли.
Она уловила мысли Хавьера, помотала головой и припала к земле, обнюхивая все. Затем потрусила к ближайшему кусту, неловко перебирая руками и ногами, села в траву и глухо заскулила.
- Мег говорит, что убийца или убийцы, ушли через разрыв пространства, нам их не выследить, - пояснил инспектор.
Надо же, “Мег”, обычно вержам давали имена попроще. Всегда не длиннее трех букв, чтобы не путать с человеком. Возможно, эти двое были близки, пока Мег еще окончательно не потеряла человеческий облик. Но это точно не его дело.
Хавьер попробовал найти следы пространственного разрыва, но не заметил ничего кроме помятой травы.
- Нужна более толковая гончая.
- А может сразу убийцу? - хмыкнул один из патрульных, которые все еще охраняли периметр. - Вызвали бы из управления, там наверняка самые толковые гончие.
Хавьер чуть приподнял бровь и подошел чуть ближе к говорившему. Патрульный начал пятиться, пытался затеряться в толпе среди таких же полицейских в черных зимних мундирах. Следователям по особо важным делам, раз уж его вызвали для помощи, полагалось помогать со всем рвением, а не отправлять обратно. За такое могли наказать и неделей ареста. Впрочем, Хавьер не собирался писать доносов. Пара неосторожных слов того не стоили.
- В управлении каждая гончая на счету, - спокойно ответил он. - А по документам за вашим участком числится целых трое.
- Тис агрессивен, его берем только для ночных патрулей, когда благонадежных граждан точно не окажется на улице. Мег вы видели, больше нам предложить нечего, - развел руками другой патрульный.
Тоже немолод, намного старше Хавьера и тоже воевал. Это заметно и по выправке и по взгляду. После месяца в госпитале Хавьер научился точно определять такие вещи. Но этот достойный человек отчего-то пытался юлить и обмануть следователя с Первой линии, точно считал его не умнее гончей.
- Я умею считать до трех, уважаемые, - отрезал Хавьер. - Тис и Мег - это две гончие. Где еще одна?
- Она не совсем пригодна для работы, - отозвался инспектор.
- И в разы опаснее Тиса, - почти одновременно с ним проговорил патрульный. - Ирр - зло во плоти. Только нехватка кадров мешает нам отправить ее в резервацию. Агрессивная, непослушная, себе на уме!
- Но умнее Мег? - Хавьер в упор поглядел на инспектора, но тот поджал губы и промолчал, выражая свое согласие. - Назовите местоположение вашей гончей, я сам приведу ее сюда, а вы пока постарайтесь не затоптать здесь все.
Хавьер чуть приподнял шляпу и кивнул всем присутствующим. С этой гончей что-то неладно, но своего вержа или тера в управлении ему точно не дадут.
* 4 * (Ирр)
С первым днем весны в Эбердинг начинали сползаться земпри. Главы общин выписывали им документы для двухдневного посещения города и землепашцы срывались с насиженных мест, кто за покупками, кто в надежде найти работу и получить временную регистрацию и право сменить место жительства.
Вместе с “К земле привязанными”, земпри, в город тянулись беспорядки. Скопившие за осень и зиму деньги, скуку и силы, труженики из общин атаковали Вторую линию в поисках развлечений, игорных домов, алкоголя и шлюх. Заодно и простого мордобоя, когда кипящая кровь и дурная голова требовали восстановить справедливость и начистить рожу зажравшимся горожанам.
Ирр терпеть не могла весну и эти постоянные разборки. У полицейского участка сразу же прибавлялось работы, притом бестолковой: разобрать жалобы, выписать постановление о компенсации для пострадавших от беспорядков, направлять к медикам, для обработки ран или выведение из похмелья. А ещё запихивать в изоляторы разбушевавшихся землепашцев и писать сотни отчетов. У настоящих полицейских уже были пишущие машинки, но вержу такую тонкую технику никто не доверит, приходилось по старинке выводить все перьевой ручкой на жёлтых листах и подшивать в папки.
Ирр повезло: она не имела внешних признаков вержа и в обычном состоянии походила на человека. Чуть большеваты глаза, волосы темного цвета с бордовым отливом - так республика велика, смешение народов из разных ее уголков иногда даёт весьма причудливые результаты. Сходством пользовался комиссар, пристроив Ирр на относительно спокойное место в участке.
Она поглядывала на очередь из ожидающих приема или оформления и грустила. Человек двадцать, до обеда не разгрести. А так хотелось добежать до ближайшей кофейни и перекусить там. Но это все откладывалось на неопределенное время, а то и вовсе на вечер.
Как назло в этот момент открылась дверь, запуская новых посетителей. Двое таких же избитых и потрёпанный земпри, как те, которых сейчас оформляла Ирр, и свогор в темной одежде. Высокий и статный, наверняка из военных, светлая кожа и рыжие волосы, как у островитян.
А ещё у императорской семьи, ныне уничтоженной. Незнакомец и выглядел как настоящий дворянин: такой степенный, сдержанный, красивый, чуть за тридцать, как раз хороший возраст для тех самых донов, которые теперь ошивались по салонам и вздыхали по былым временам. Ирр не выносила бывших донов, поэтому отложила бумаги, встала и подошла к нему.
- Привет! И чем же наш скромный участок привлек внимание такого важного свогора?
Он остановился, оглядел Ирр, затем склонил голову, выпрямился и заговорил:
- Добрый день, я ищу Ирр.
- А зачем вам она? Вдруг получится кем заменить? - она накрутила локон на палец и в упор разглядывала незнакомца. Хорош. Ох, как хорош! Но дон. Это все перечеркивало.
- А у вас есть и другие следопыты? - поинтересовался он.
Ирр побледнела, опустила руки и отшатнулась. Люди не любили обманываться и всегда плохо реагировали, когда узнавали, что перед ними верж. Из заинтересованного их взгляд становился испуганным, а то и злым. А все отверженные, близкие к животным, как гончие, пугали их вдвойне. Сейчас этот красавчик узнает правду и сбежит.
- О, простите, - он наклонился еще раз.
- Вы это зачем делаете?
- Что? - и лицо такое непонимающее, будто это не от тут поклоны бьет.
- Извиняетесь и.., - Ирр повторила его наклон. Незнакомец же улыбнулся, но пояснил:
- Вы же девушка, а я привык вести себя согласно этикету.
- Не девушка! Верж! - последнее она добавила почти шепотом, чтобы никто не слышал.
- Это не отменяет того, что вы девушка, значит, заслуживаете извинений и легкого поклона.
Она растерялась, затем протянула руку в жеманном жесте, подсмотренном у какой истинной донны. Правда, та носила красивые шелковые перчатки и шляпку с вуалью. А у Ирр - ногти обрезаны под корень, а пальцы измазаны в чернила и графит, который она неизменно размазывала при заполнении документов.
- Ирр! - представилась она.
К ее удивлению рыжеволосый дон бережно взял ее пальцы в свою ладонь и запечатлел едва ощутимый поцелуй на ее руке и сразу же отпустил ее.
- Хавьер Сото, следователь по особо важным делам. И сейчас мне очень нужны ваши особые таланты.
Ирр оценила его намек: точно обозначил, что ищет именно гончую, но не назвал ее так, не опозорил перед длинной очередью жалобщиков и мелких нарушителей.
Он походил на Хавьера точно как породистый скакун с тонкими ногами на лохматого тяжеловеса, что до сих пор таскали трамваи на Третьей линии. Но делиться этими мыслями Ирр не стала, в их непростое время у людей хватало причин скрывать свои истинные имена. И в особое управление не пустили бы бунтовщика или нелояльного к власти, поэтому насчет тайн Хавьера волноваться не стоило.
Хотя Ирр и раздражало то, что придется использовать свой дар. А видит Дева Карающая, у гончих он не самый приятный, как и второй облик.
Хавьер дал ей возможность собраться, затем проводил к своему автомобилю. Прокатиться с настоящим доном - целое приключение, но отчего-то было не радостно.
* * *
Целью их поездки оказался парк на самой границе с Первой линией. В центральную часть Эбердинга не пускали вержей кроме тех, которые числились слугами в домах обеспеченных свогоров или передвигались в сопровождении официального лица. Ирр всегда казалось, что там, на запретной территории, настоящий сад чудес, где из фонтанов течет вино, а мостовая выложена драгоценными камнями. А еще там были кафе, где продают разноцветное мороженое даже летом. Ирр как-то пробовала замерзшие сливки и сок, но девчонки болтали, будто это совсем не то.
- А вы ели зеленое мороженое с орешками? - она взболтнула и сама пожалела. Вержей и так считали не самыми умными, а теперь Хавьер точно посчитает ее полной дурочкой.
Но свогор следователь только улыбнулся, подал Ирр руку, помогая выбраться из автомобиля, а после ответил:
- Очень давно, родители водили сестер в кафе, заодно потащили и меня. А в шестнадцать гора разноцветных шариков с сиропом кажется девчачьей и застревает поперек горла.
Ирр вздохнула особенно горестно, а Хавьер отчего-то засмеялся и спросил:
- А вы любите мороженое? Или просто хотите побывать на Первой линии?
- Некогда! Здесь дел хватает!
Она отшатнулась от Хавьера и поспешила вперед, пока ребята из их участка не заметили, как она шагает под руку с самым настоящим доном. Потом будут болтать и насмехаться, спрашивать, когда же ждать приглашение на свадьбу. Вроде бы мужчины, а временами хуже сплетниц с местного рынка.
Уже отсюда пахло кровью и смертью, Ирр не могла точно описать эти запахи, но чувствовала их отлично. А еще какой-то умник высыпал на траву пригоршню сухих духов, наверняка хотел отбить нюх у гончей. С обычной этот номер бы прошел, но Ирр была умнее. Она опустилась на четвереньки, позволила второму облику проявиться, изменить суставы - так передвигаться намного удобнее и нюх острее, затем обошла пропахший духами пятачок по периметру. Ребята из участка успели знатно истоптать тут все, но их запахи Ирр знала, а вот чужих тут было всего два: мужской и женский. Мужской привел ее к трупу, а вот женский уходил дальше, к самой границе Первой линии в парк Дворца регистрации.
Ирр на время бросила этот след и вернулась к телу. Запах смерти едким дымом проникал в лёгкие, оседал во рту и на зубах. Теперь будет преследовать дня два, как и воспоминание об остекленевшем взгляде покойника и серебряной монете в его руке. Вот поэтому Ирр не любила оперативную работу: видела уже столько смертей, а до сих пор не могла к ним привыкнуть. Рядом с трупом витал запах еще одного мужчины, он появился из разрыва пространства, сделал несколько шагов и исчез. Ирр прочесала территорию еще раз, но все остальные запахи принадлежали либо полицейским, либо случайным прохожим, которые не приближались к убитому.